– Тогда зачем?

Не дожидаясь ответа, я отошел от дивана и сел за компьютер. Ситуация меня сердила. Но я не мог запретить жене писать сообщения и при этом не привлечь к себе ее внимание. Марина начала бы спрашивать, почему я не хотел связываться со вдовой Чагина, а чтобы придумать убедительное объяснение, мне требовалось время.

– Светлана, здравствуйте, – начала Марина, тыкая пальцем в экран планшета. – Мы с вашим мужем вместе учились в институте. Антон очень многому меня научил. Он лучше всех на потоке разбирался в… В чем он мог разбираться?

– Что?

– Ну, в чем может разбираться человек, который учился на программиста? – раздраженно спросила Марина.

– Да в чем угодно!

– Ну, например. Можешь ты хоть что-нибудь назвать?!

– В решении системы дифференциальных уравнений. Или в робототехнике. Я не знаю.

– Понятно, – перебила меня Марина, – лучше всех на потоке решал дифференциальные уравнения.

– Системы уравнений, – сказал я и запустил стратегию. Надел наушники, но звук на компьютере не включил.

– …системы дифференциальных уравнений. Примите мои соболезнования. Антон был прекрасным человеком.

Марина нажала «Отправить» и довольная собой улыбнулась.

– Это отвратительно. Тебе не стыдно? – спросил я.

– Тебе не стыдно? – передразнила меня Марина. А потом серьезным голосом добавила: – А почему мне должно быть стыдно?! Я, между прочим, тебе помогаю.

У меня не было слов. Зато они были у Марины:

– Тебе не стыдно? – опять передразнила она. – Мы можем столько всего узнать! Над чем он работал, чего хотел.

Я злился и не спускал глаз с экрана.

– Она, кстати, прочла.

– Прекрасно, – недовольно сказал я. И вспомнив, что все еще голодный, открыл сайт по доставке еды.

– Печатает что-то.

– Может, ты успокоишься?

– Перестала. Нет, опять печатает.

Я выиграл битву, заказал две пиццы, а жена Чагина, к счастью, так ничего и не ответила.

– Холостой выстрел, – сказала Марина и подошла ко мне. Нагнулась и, улыбаясь, поцеловала. – Это отвратительно. Тебе не стыдно?

– Повернись. Я тебя отшлепаю.

– Тебе не стыдно?! – рассмеялась Марина.

А потом принюхалась и испуганно спросила:

– Это чем пахнет?

Я потянул носом. Из кухни несло горелым.

Забыв снять наушники, я вскочил с кресла. Провод резко натянулся, и монитор, обиженно крякнув, рухнул на стол.

Из-за разведывательной деятельности Марины я напрочь забыл о воде для пельменей. И чуть не свернул себе шею.

Я не хотел в этом признаваться, но спустя несколько недель бесплодной расшифровки кода идея Марины показалась мне не такой уж и плохой. Во всяком случае она навела меня на другую, более верную мысль. Я не собирался искать профиль Чагина в социальных сетях, но решил заглянуть на технические форумы и профессиональные сайты. А также в чаты и блоги айтишников. Как минимум, в LinkedIn.

Аккаунт Чагина я искал по имени и фамилии. Когда это не дало результата, попробовал подобрать его никнейм. Проверил имена chagin, achagin и antonchagin. Просмотрел списки участников, отфильтровав их по возрасту и месту жительства. Погуглил «Лисов+нейросети», «Лисицын+нейросети» и «Лисинков+нейросети». Но, как и Марина, ничего не нашел.

Подумав немного, я открыл самый популярный среди разработчиков искусственных нейронных сетей чат. Если верить Вышинскому, Антон не хотел делиться идеей спасения мира, но, наверняка, обсуждал с другими проблемы своего кода. Или наоборот. Зная Чагина, можно предположить, что время от времени он назидательно разбирал чужие задачи. А также помогал коллегам понять, что они куда хуже него разбираются в теме машинного обучения.

Я листал ленту в надежде найти сообщения Чагина потому, что не мог расшифровать его код. Вынюхивал след и бродил кругами, так как не был способен подойти вплотную. Я разобрался со смыслом отдельных строк, но не понимал написанный Антоном код в целом. Когда бы я ни открыл исходный текст программы, набранные Чагиным символы выглядели недружелюбно. Они били в глаза холодом, неприступностью и диким высокомерием. Совсем как их автор.

«Но зануда и перфекционист, он не мог написать безграмотный, бессвязный код. Или…», – я закрыл браузер и открыл редактор. С надеждой посмотрел на текст программы. Шрифт был тот же, но показалось, что он округлился, смягчился и повеселел.

У меня появилась идея.

Я решил, что такие новости сообщают лично. И отправился в офис. Но по дороге – в тот момент, когда дежурная в будке экстренно остановила эскалатор, и пришлось, чтобы не упасть, резко схватиться за поручень, – я вернулся от мыслей, занимавших меня последнюю неделю, к настоящему мгновению и посмотрел на себя как будто со стороны.

«Только не я, – подумалось мне. – Это точно не должен быть я».

– Мне лестно твое доверие, правда, – начал я, осторожно подбирая слова. – Но, может, еще кто-нибудь код посмотрит?

Вышинского я нашел в столовой бизнес-центра. Он только взял на раздаче поднос с едой и уселся за столик. И теперь поднял вилку и оценивал, насколько она чистая.

– Зачем? – спросил Дмитрий и вытащил из держателя салфетку.

– Боюсь, я что-то упускаю. Это какая-то бессмыслица. Я, правда,… Правда, не понимаю.

Вышинский протер вилку и положил использованную салфетку на стол.

– Я же дал тебе отладчик, – сказал он и равнодушно проткнул вилкой котлету.

Я свел брови к переносице и попытался поймать его взгляд, но директор на меня не смотрел. Он сосредоточенно ловил вилкой макароны и отправлял их в рот.

Я глубоко вздохнул. Салфетка полетела на пол. Я поднял ее и положил обратно на стол.

– В программе должна быть описана модель нейронной сети. Код для работы с моделью. Может быть, код обучения. Но там ничего нет.

Вышинский положил вилку на грязный стол.

Сначала я решил, что Чагин ошибся. И вместо исходного кода программы он отправил Вышинскому какой-то другой файл. Но путаницы быть не могло: Антон заливал новые версии программного обеспечения каждый месяц в течение года. Он не мог так долго не замечать, какие выкладывает обновления.

Тогда я подумал, что файл Чагина неполный. Что в нем не хватает части кода. И решил проверить эту версию. Но это оказалось сложнее, чем можно было себе представить. Я более-менее разобрался с основами языка Leader, однако, выясняя, что делает та или иная строка кода, забывал, зачем нужна предыдущая. Я пробовал вырывать из текста программы и запускать повторяющиеся куски кода, но и здесь столкнулся с тем, что разрозненные части не складывались в единое целое.

– По-моему, это не код, – продолжил я. – Это просто набор фраз.

Директор поднял на меня глаза. Потом взял использованную, побывавшую на полу салфетку и вытер свой рот.

– Он же не успел дописать программу. Может, в этом все дело?

– Слушай, ты можешь…

Но он меня перебил.

– И потом, на исследование программного обеспечения нужно много времени.

«Гораздо больше, чем я хочу провести в твоей компании», – подумал я.

– Еще ты говорил, язык непонятный, – не сдавался Вышинский.

На языке Leader я написал программу Hello, world!, калькулятор и код для нахождения максимального элемента каждого столбца матрицы.

– Это не искусственный интеллект, не искусственные нейросети. Не просто программа, решающая какую-то отдельно взятую задачу. Это бессмысленный набор строк, – в пылу спора я сказал то, чего не хотел. Меня просто понесло. Со мной так часто бывало: я заранее решал, что и кому не буду говорить, а потом забывался и говорил.

С каждым словом я будто набирал силу, а Вышинский, наоборот, ее терял. И в конце моей речи выглядел директор пришибленным.

Он шумно втянул ноздрями воздух и выдохнул. Салфетка снова полетела на пол. Я поднял ее, скомкал и положил в карман.