Другие пили пиво, обсуждали новости, взрывались смехом. Сергей, задирая подбородок, рассказывал о кадровых перестановках на работе. Паша встревал с вопросами и уточнениями. Лысый саркастически улыбался и отпускал пьяные шутки. В одной руке он держал стакан с пивом, в другой – рюмку с водкой. Девушка Лысого сидела рядом и, скрючившись, листала в смартфоне ленту новостей. Иногда отвечала на сообщения. Два незнакомых парня в толстовках тихо спорили о видеоиграх.

Бармен принес мне виски и забрал пустой стакан. Я молча кивнул. Я не мог раскрыть рот. Словно закупорил, сам себя заковал в молчании.

«Я не нуждаюсь в том, чтобы меня спасали», – подумал я и залпом выпил виски.

Захотелось набрать номер Марины. Услышать, с каким удовольствием она на меня ворчит. Я положил на стол деньги, встал и пошел к выходу из бара. В дверях пьяная женщина наступила мне на ногу, обдала смешанным запахом алкоголя и рвоты.

Я снова подумал о Чагине. Антон не искал в мире доказательств, свидетельств или намеков. Ему и в голову не приходило сомневаться в том, что он, Чагин, миру необходим.

Я просматривал статью о реверс-инжиниринге, надеясь узнать из них новые способы расшифровки кода. Но скроллил страницы, не вникая в смысл написанного. Вместо того чтобы читать текст, я вспоминал, что говорил Чагин на конференции.

Докладчик заявляет, что мы все находимся на пороге чего-то важного. Я замечаю свободное место у окна и спешу его занять.

Видимо, мне не терпится узнать, на пороге чего мы стоим. Но было бы смешно, если бы этот худой высокий парень в черных брюках и мятом свитере действительно располагал данной информацией.

– Нейросети могут решать задачи, которые непонятно, как решать, – говорит докладчик.

– Если Вас не затруднит, приведите, пожалуйста, пример, – просит Чагин.

Вроде бы он немного подается вперед, прислушивается. Записывает ответ на смартфон. Точно-точно. Он конспектирует лекцию и постоянно задает уточняющие вопросы. Наверное, тема доклада была ему по-настоящему интересна.

В новой вкладке браузера я открыл книгу по машинному обучению. И тут же закрыл.

– Их можно научить всему, – спикер краснеет. – Даже тому, что мы делаем бессознательно. Или он сказал «подсознательно»? Было бы правильнее, если бы он сказал «подсознательно».

Я зашел в чат робототехники и начал пролистывать сообщения.

– Краснеть, например, – кричит кто-то из бородачей.

Они сидят на заднем ряду – привычное дополнение к каждому митапу. Разливают абсент в бумажные стаканчики из-под кофе, громко перешептываются и смеются. Конференция для них – дринкап, своего рода разминка перед афтепати. Большую часть выступлений они не слушают и приходят просто потусоваться.

Чагин с шумом к ним поворачивается.

– Вы мешаете! – сердито говорит он.

«Может, они, и правда, ему мешали, – предположил я. – Может, он хотел что-то понять, а бородачи отвлекали его от серьезного разговора».

Я посмотрел на пустое кресло Вышинского. На его монитор, после смерти Чагина перешедший из сна в выключенный режим.

Директор не появлялся в офисе несколько дней. Не звонил и СМС больше не присылал.

«Может, он уже передумал расшифровывать код. Или узнал что-нибудь новое о программе. А сообщить мне даже и не подумал. Может же такое быть!» – решил я.

– Например, можно научить их совести, – отвечает докладчик Чагину.

Я покликал мышкой, бездумно переключаясь с одной вкладки на другую, а потом стал переходить с одного на другой чат разработчиков нейронных сетей.

«Кстати, почему никто из нас не спрашивал, можно ли научить совести хотя бы человека? – подумал я. – Неужели никого этот момент не насторожил?»

– Нейронные сети изменяются и, в конечном счете, приобретают характер.

– Вы сказали, – Чагин смотрит на экран смартфона, а затем на докладчика. И как я мог забыть, что он конспектировал лекцию?! – что «нейросети хороши в задачах, которые непонятно, как решать». Все правильно?

Я поочередно вводил в поисковик фразы «neural networks», «deep learning» и «artifical intelligence» и просматривал открытые по запросу картинки.

Докладчик кивает.

– И думаете, они могут проявлять признаки совести, так? Вы уверены, что совести хватит, чтобы все было правильно?

Совести хватит? Или совести нам хватит? О чем это он?

В базах научных работ я искал труды Чагина и гуглил фразу «chagin science publications». И даже «chagin conscience publications».

Чагин выгоняет бородачей из аудитории. Или нет? Может, это потом? И что он имел в виду, когда сказал «чтобы все было правильно»?

– Помогите мне разобраться, – говорит Чагин.

«Может, он действительно хотел разобраться? – спрашивал себя я. – Может, он пытался услышать докладчика и понять его? Может, эта тема – совесть у ИИ – была ему интересна? «Чтобы все было правильно» – но что это все? О чем думал Чагин, над чем он работал?»

Я совершал множество бездумных кликов мышкой и бессмысленно стучал пальцами по клавиатуре, вспоминая ту конференцию. Пока рядом со мной не прозвучали знакомые слова.

– Нет, там что-то про искусственный разум.

Я оглянулся по сторонам. Женщина, что обычно заполняла таблички, болтала по телефону.

– Да, просто кошмар. Нашел какие-то курсы. Говорит, компьютер нужен… Нет, у него есть, просто с ним что-то не так… Не с сыном, с компьютером.

Я состроил гримасу. Стоило сфокусировать внимание на искусственном интеллекте, и о нем заговорил весь мир. Включи я сейчас сериал, открой газету или подсядь к бабушкам на лавочку возле дома, только про нейросети бы и слушал.

– Да, надо. Это вклад в будущее.

Я закрыл лицо руками. «Вклад в будущее» – какая насмешка!

«С другой стороны, – подумал я, – когда мозг занят решением проблемы, он находит ответы повсюду. И все, что нужно знать, у меня перед глазами. Надо только присмотреться».

Я поднял глаза от компьютера и увидел Вышинского.

– Перекурим? – спросил тот.

Вышинский приоткрыл окно, на котором висела наклейка «Не курить», и достал из кармана никотиновую жвачку.

– Как продвигается? – спросил он и положил одну пластинку в рот.

Я пожал плечами. Я не знал, о чем программа Чагина. И в мире не было человека, который знал. Больше не было.

– Когда похороны? – сменил я тему.

Вышинский сел на подоконник.

– Вчера, – ответил он. – Была жена и дети его.

– Дети?

Я не знал, что у Чагина были дети.

– Да, они ничего не знают о программе, я спрашивал. Федор, теперь нужно не только расшифровать, нужно дописать код. Сделать его рабочим. Понимаешь? Я предлагаю тебе полноправное участие в проекте. Предлагаю возглавить проект.

Речь директора должна была вдохновить, но за словами слышалась мольба. Выглядел Вышинский неважно: глаза блестели, руки дрожали.

«Сколько же денег он Чагину отдал?» – подумал я и посмотрел на директора глазами милосердия. Скорее всего, я – не первый, к кому Дима обращался за помощью. Но, возможно, последний. Если я откажусь, Вышинский похоронит проект Чагина, а сам я, Магулов, потрачу себя в поисках задач, более подходящих для такого амбициозного профессионала. В молодом и перспективном коллективе, в котором любому можно только расти и развиваться. Со свободой в лучших формах ее проявления и возможностью писать код с учетом новейших технологий и разработок. Самому-то не смешно?

– Давай сначала расшифруем код, ладно?

В порыве благодарности Вышинский протянул мне жвачку от курения. Настроение было такое отчаянное, что я взял. Много ли мы можем сделать друг для друга? И не все ли, что мы делаем друг для друга, на самом деле мы делаем для себя?