— А с матерью твоей что будет? Подумал? — услышал он и ощутил, как Валера, помедлив, вытягивает ладонь из его захвата.

Лёва шумно сопел носом и молчал.

— Так подумай.

— А ты подумал о своих?! — вдруг сжал кулаки Лёва.

— Да. Им будет трудно. Тем более, они ещё не оправились от смерти Дениса… Но у меня выхода нет. Себя не прощу, если загублю хоть кого-то, особенно маму и папу. А у тебя футбол, друзья… Длинная, счастливая жизнь.

— Но без тебя? — неожиданно выпалил Лёва и сам испугался своего вопроса.

— Без меня, — честно ответил Валера.

Вероника Генриховна выловила его после уроков, когда Валера стоял возле школьной ограды, размышляя, сделать ли последнюю попытку отыскать что-то в книгах или пора идти в магазин и запасаться провизией в дорогу. Он уже склонялся ко второму варианту, когда его негромко назвали по имени.

— Валер, — волосы вожатой растрепались, лицо было озабоченным, — ты как вообще?

Лагунов опешил. Он мог ожидать чего угодно, но только не заботы о себе со стороны Вероники Генриховны. Как ему казалось, та должна была забыть о его существовании, покинув летний лагерь, как забыли все прочие, включая Анастасийку. Уплывая на «Вергилии», Вероника Генриховна выглядела, словно оживший труп. Ей было точно не до Валерки. Да что там, она даже на Горь-Саныча не обращала внимания, а ведь скажи она ему хоть слово, он бы порвал своё «чистосердечное признание» в клочья. Ради неё Горь-Саныч что угодно бы сделал! Услужливый Плоткин, частично потерявший память, сновал по палубе возле Вероники, предлагая горячий чай, и она не отталкивала его, не просила уйти. Словно в другой жизни всё случилось… Нет, то действительно была иная жизнь.

Валера молчал и отстранённо смотрел на неё. Да, он всё помнил о тех днях, когда его сердце стучало, а Вероника Генриховна укрывала его в комнате вожатых, и он слышал рядом стук её бьющегося сердца. И он также помнил о времени, когда Вероника Генриховна перестала быть живой, а Валера всё ещё оставался таковым. И вот жива она, а его сердце способно сокращаться лишь по мысленному приказу. Редко и недолго.

— Почему молчишь, Валер?

Прохожие странно косились на них: взволнованную, разрумянившуюся и запыхавшуюся от быстрой ходьбы девушку-комсомолку и бледного пионера с отрешённым взглядом голубых глаз.

— А что сказать? — он бесстрастно смотрел на неё. — Всё хорошо у меня.

— Не лги, — она перешла на шёпот. — Вот мне не лги! Я вспомнила. Понимаешь? Игорь написал, что теперь не сможет позаботиться о тебе. Идёт расследование по его делу… Он израсходовал единственный шанс передать письмо на свободу, чтобы связаться со мной и попросить за тебя. А у меня словно в голове что-то взорвалось, когда я то письмо читала. Вернулись все воспоминания, весь этот ужас и мрак! Лучше бы не возвращались… — Вероника Генриховна всхлипнула и зажала рот трясущейся рукой, но быстро совладала с собой.

— Как он? — безразличие мигом слетело с Валеры. Он схватил обеими руками ладонь Вероники Генриховны. — Расскажите, что с Горь-Санычем?!

Она растерялась и неуверенно посмотрела на него, сомневаясь, стоит ли говорить. Быстро огляделась по сторонам. Никого рядом… И она рискнула.

— Тело сторожа не нашли, — одними губами проговорила вожатая. — И не найдут. Саша обещал, что позаботится об этом. Если улики всплывут, они немедленно исчезнут. Значит, Игоря рано или поздно отпустят, но… — голос её наполнился болью. — Саша воспользуется своими связями, чтобы помочь, не просто так. Я дала слово выйти за него замуж, и я выполню обещанное. Саша сделал очень много для меня. И многое вытерпел по моей вине. Предать его я не смогу, а значит между мной и Игорем всё кончено.

— Но вы любите Горь-Саныча, — убито пролепетал Валера. — И он вас.

— В жизни всё, к сожалению, случается не так, как мы того хотим, — Вероника дотронулась с печальной улыбкой до щеки мальчика. — Вот к примеру, Анастасийка попыталась встретиться с тобой? Или, может, написала письмо?

— Нет, — сумрачно отозвался Валера. — Она меня боится, и я её в этом не виню. Не уверен, что она вообще когда-либо захочет меня видеть.

— А ты наверняка ждал весточки от неë. Ждал?

Валера неуверенно кивнул, хоть сам был не уверен сейчас в собственных ожиданиях.

— Редко в жизни всё получается гладко, — повторила Вероника Генриховна и, помолчав немного, добавила. — Игоря отпустят. Когда это произойдёт, он придёт и позаботится о тебе, а моя задача — не позволить тебе наделать глупостей прямо сейчас. Ведь ты задумал что-то! По лицу вижу, — жёстче заявила она, заметив окаменевшее лицо Валеры при упоминании о «глупостях». — Признавайся, что затеял?

— Ничего. Вам кажется. Простите, я опаздываю!

Валера развернулся и собрался уходить, но его снова поймали за руку и сунули в ладонь клочок бумаги.

— Возьми. Здесь номер телефона Саши Плоткина. Он предупреждён о том, что ты можешь оказаться в беде. Пусть и не знает подробностей, но он поможет тебе связаться со мной. Звони из дома или из автомата, если случится дурное, станет тяжело или просто поболтать захочешь. Ведь кроме меня тебя никто по-настоящему понять не сможет!

«Лёва сможет», — неожиданно мелькнуло в мыслях у Валеры, и он сам удивился, зачем вдруг вспомнил про настырного «спасителя» Хлопова, навязавшегося на его шею.

Валера снова рванулся, чтобы уйти, но Вероника Генриховна опять не отпустила.

— Игорь не простит меня, если с тобой что-то случится. И я себе не прощу. Умоляю, не закрывайся! Я помню, каково было мне, и вот что скажу: иметь рядом родную душу важно. Присутствие близкого человека заставляет биться даже мёртвое сердце.

— Обещаю, я позвоню, — торопливо согласился Валера, чтобы Вероника Генриховна поскорее оставила его в покое.

Когда это случилось, он едва совладал с желанием скомкать и выбросить листок с номером в ближайшую урну. Звонить Плоткину, который воспользовался случаем и разлучил Горь-Саныча и Веронику Генриховну, он точно не собирался! Однако, повертев бумажку в руках, всё-таки не выбросил, а небрежно сунул в карман, потому что на миг ему подумалось: это последняя ниточка, связывающая его с Горь-Санычем, и порвать её собственными руками он не рискнёт.

Искривлённая тень нависла сверху. Черноволосый вздрогнул, уронил на пол журнал и вскочил на ноги, почтительно складывая руки в намастэ.

— Вы?

— Сиди уж, — старик по-отечески потрепал его по волосам.

Библиотекарь быстро сел на место.

— Я разочаровал вас, учитель, — он поник головой. — Я не сумел отговорить второго мальчика. Лёву. Сейчас они вместе, и одному Вишну известно, что дальше случится!

— А ничего не случится, Бала, — старик смотрел в стену библиотеки, но, казалось, его глаза проникают сквозь неё, и он видит нечто, недоступное взорам остальных. — Может, к лучшему, что ты не отговорил его. Завтра побеседуй с ними откровенно. С обоими. Этот Лёва интересный… Был пиявцем, сейчас защищает стратилата, который планирует медленно убить себя, лишь бы не навредить людям. Кажется, зря я был настроен скептически. Эти двое справятся. Я принял решение: расскажи им всё.

— Мне придётся достаточно надолго уйти с рабочего места. При свидетелях нельзя, — заметил Бала.

— Тебя подменят. Никто не заметит, что ты уходил.

— Я всё сделаю, учитель, — Бала снова поклонился своему наставнику. — Но что если они используют против нас те сведения, которые я им открою? Что если причинят вред?

— Сомневаюсь. Они либо согласятся, либо откажутся. В любом случае, перестав быть наблюдателем здесь, ты уедешь из Куйбышева, и твой след затеряется на просторах страны, — спокойно промолвил старик. — А меня им не выследить. Я умею оставаться невидимым. Ты слишком много беспокоишься, Бала, — старик тепло улыбнулся.

Бала ответил учителю смиренной улыбкой.

====== Часть 4. Несостоявшийся побег ======

— Глянь, сколько всего я притащил! Теперь многое не придётся покупать. Я сэкономил твои деньги, — Лёва с гордым видом вывалил на пол спальни Валерки свёрнутую туристическую палатку, удочку, связку из двадцати восковых свечей, четыре мотка разлохмаченной бечёвки, восемь кусков хозяйственного мыла и большую упаковку спичек.