— Ты никогда не сможешь простить мне его смерть, — проглотил горькую слюну Чандрагупта.

— Я потерял близкого человека, — заговорил Дхана Нанд. — Ты тоже потерял друзей, и нам их не вернуть. Мы можем просить богов о хорошем перерождении для них, если они ещё не вошли в новое тело, а если вошли, то молить, чтобы их судьба стала счастливой. Мне тяжело было потерять Бхадрасала, но, хоть и неправильно говорить о таком, я пережил его смерть. Твою не пережил бы. Где-то в глубине души, даже считая, что ты сгорел в том пожаре, я почему-то верил: мы однажды встретимся. Так и вышло. Но случись в бою выбирать, умереть ли самому или убить тебя, я бы предпочёл подставить шею. Позволил бы тебе проткнуть меня, лишь бы ты жил дальше.

— Нет! — испугался Чандрагупта, чувствуя, как ледяные мурашки побежали по телу. — Не говори так! Не желаю даже представлять это. Никогда, Дхана!

— Но этого и не случится, — успокаивающе улыбнулся самрадж. — Если найдутся новые враги, и они что-то придумают, чтобы разделить нас снова, ничего не выйдет. Ни одному навету я больше не поверю и не отпущу тебя никуда.

Его руки снова сомкнулись на талии юноши, а Чандра уткнулся лицом в шею Дхана Нанда.

— Надо бы пойти в купальню, но я так устал.

— Это всё оттого, что мы три дня провели в седле, возвращаясь домой, — вытирая его и свой живот краем покрывала, прошептал Дхана Нанд. — Спи. Я буду рядом.

Чандра хотел что-то возразить, но усталость взяла своё. Юноша медленно погрузился в мягкую, бархатную тишину, тесно прижавшись к своему возлюбленному.

Дхана Нанд ещё долго не спал, задумчиво перебирая пальцами волосы на макушке Чандрагупты, вспоминая всё лучшее, что связывало их, и едва приметно улыбаясь.

Комментарий к Часть 28. Бонусный эпизод. I) После второго посещения хижины Ишвара (Дхана Нанд/Чандрагупта) * 1 сенамукхам = 3 пати: 3 колесницы, 3 слона, 9 всадников и 15 пеших воинов.

27 пати.

81 пати.

====== Часть 29. Бонусный эпизод. II) Амбхикумар пытается вернуться в прежнее тело ======

Выбраться с женской половины дворца, миновав любопытных служанок и настырных телохранительниц, переодеться в мужские одеяния, добыть коня из конюшни и сбежать до наступления рассвета стоило Амбхикумару немалых сил и изобретательности. Он сумел вздохнуть с облегчением, только отъехав на значительное расстояние от Паталипутры. Отсюда ему предстоял долгий путь к горе Рамбха. Следовало срочно придумать, у кого купить либо украсть лодку, достигнув реки. Конечно, было бы здорово взять с собой Чандрагупту. У бывшего воспитанника Лубдхака не возникло бы сложностей с незаметной кражей плавательного средства, однако Амбхикумар подозревал: если он попытается тайно увести возлюбленного у Дхана Нанда, сделав из него своего временного попутчика, смерти от руки самраджа по возвращении ему не миновать. А рисковать царевич Таксилы не желал.

«Дэви Амбхика, — губы искривились горькой улыбкой, когда он взглянул на свою пышную грудь и перекинутую через плечо рыжую косу. — Вот глупая! Надо ж было так меня назвать, — Амбхикумар яростно ударил коня по бокам и ещё раз пощупал меч, свисающий с пояса. — Я приставлю лезвие к его горлу и потребую, чтобы превратил меня обратно. Никуда не денется, превратит!»

И, решившись, царевич отправился в путь.

Дорогу к хижине Амбхикумар почти не помнил. Однако возле берега ему попался благочестивый рыбак Бхаскар лет сорока с небольшим, который всего лишь за один поцелуй, проигнорировав плату монетами, согласился довезти страдающую дэви до вечноцветущих кустов. Через некоторое время Бхаскар подобрел ещё больше и обещал к вечеру вернуться и возвратить дэви обратно, а коня оставить возле своего жилища привязанным к изгороди, чтобы потом непременно в целости и сохранности отдать хозяйке. В течение всего пути Бхаскар, не в силах сдержать раджас, сладострастно пялился на округлые перси спутницы, прикрытые колеблемой ветром уттарьей. Правда, рыбак не позволял себе ничего лишнего, только пыхтя и отдуваясь, торопливо грёб против течения. До красных кустов они доплыли быстро. Бхаскар обозначил эти растения так: «Бхут их знает, что за дрянь, но выйти из лодки здесь можно».

Когда Амбхикумар наладился ловко выскочить на берег, не расплатившись, Бхаскар не стал его упрекать. Просто поймал за талию, притянул к себе и страстно облобызал, безжалостно исколов бородой. Раньше такой поворот событий лишь порадовал бы царевича, страдавшего от нехватки внимания, но только не теперь. Несчастная Амбхика, отплевавшись, тщательно вытерла рот уттарьей и, всхлипывая, побрела в сторону торчащей на горизонте горы.

Злость царевича ничуть не убавилась, наоборот, изрядно возросла, пока он упрямо карабкался вверх по острым камням, раня босые ноги. Кожаные сандалии потерялись где-то на середине восхождения. Время перевалило за полдень. Едва не теряя сознание от палящего солнца, взмокший Амбхикумар с ручьями пота, стекающими по лицу, умирая от жажды, наконец, на карачках вполз на вершину. Он едва не падал от усталости, но желание пустить в ход угрозы и меч, чтобы добиться цели, всё равно не исчезло.

Он осторожно заглянул в хижину. В нос и горло немедленно ударило каким-то густым смрадом, и царевич закашлялся. Сквозь испарения, исходящие из центра хижины, тяжело было понять, что происходит. Приглядевшись, Амбхикумар увидел, как Ишвар Прасад, очертив вокруг себя круг, стоит, воздев руки вверх, и читает неизвестные мантры. Внутри круга горели многочисленные лампады. Курительницы источали приятный аромат, однако смрадный дух, распространявшийся из угла хижины, перебивал все благовония, воскуривавшиеся хозяином жилья.

Неожиданно дым сгустился, из него сформировалась омерзительная рожа с клыками и красными глазами. Морда презрительно пялилась на Ишвара, читавшего мантры.

— Чего надо? — вдруг нагло спросило существо, обращаясь к брамину. — Я, по-твоему, без дела торчу? Можно по любому поводу дёргать?

— Заткнись и слушай, — холодно оборвал его Ишвар, и от властного голоса, которого никак невозможно было ожидать от старика, у Амбхикумара мурашки побежали по телу. — Опять твои подопечные рыщут по этим землям?

— И что?

— Пусть уходят. Иначе есть у меня средство одно для всех разом, и я его применю.

— Кишка тонка, — не испугалась морда. — Всю Локу разрушишь.

— Это вряд ли. Я предупредил, имей в виду. Ты знаешь, земли Бхараты под моей защитой. Здесь охотиться нельзя. Уговор был.

— Да кто охотился? Разве я? — заюлила морда, подобострастно улыбаясь и демонстрируя частокол из острых зубов.

— Кто — не знаю, но точно твои, — не меняя тона, продолжал Ишвар. — Брамина вот недавно в Гандхаре сожгли. За дело, но жаль, что до меня не довезли… Впрочем, я виноват, самраджу не сказал в прошлый раз про таких, как ты, а следовало. Исцелил бы я того брамина, да что теперь говорить! На перерождение пошёл и не на самое лучшее. Хочу знать, кто подчинил его в детстве, до моего появления здесь?

— Балам, — довольно сообщила морда. — А я ни при чём.

— Юношу по имени Чандра, который дважды сюда приходил, кто преследовал, когда его душа и тело болели?

— Трое наших, ага, было дело! Парень сильный оказался, никого глубже кожи не впустил. Более того, сам Балама едва не выгнал из ачарьи своего. Но обошлось. Силёнок не хватило. Ведь он — не ты, — морда ухнула, скривив страшную гримасу и выставив напоказ клыки.

— Ещё вопрос: самрадж Дхана Нанд кому надобен?

— Да всем кому не лень! — захохотала рожа. — Лакомый кусок такой, обожрать бы со всех сторон.

— Но не дотянуться, — умело парировал Ишвар. — Тех, кто поработил душу самраджа в детстве, оплетя страхами и гневом, Дхана Нанд изгнал, когда Чандрагупта к нему вернулся. То-то вы мешали их воссоединению! Знали, что так будет. Вместе они сильнее, чем по отдельности, это и есть любовь, которую вы всегда стремитесь разрушить. Особенно мне нравится ваша наглость, когда вы, приходя к людям, выдаёте себя за милосердных богов. Только ведёте себя потом совсем не милосердно. Хорошо, что многие уже научились видеть вас в истинном обличье. Вероятно, поэтому вы теперь предпочитаете оставаться невидимыми и пользоваться только голосом, либо являться в снах, а не приходить наяву в сиянии света, золотых одеяниях, но при этом пряча рога под кокошниками?