Чандрагупта ловко уклонился от протянутой руки Селевка.

— Упрямый, — из груди наместника исторгся вздох, и он отошёл в сторону. — Как было бы хорошо, если бы ты согласился сразу… Между прочим, я думал о тебе, — вдруг с поразительной откровенностью заявил Селевк, обернувшись. — Наши отношения начались и продолжались до сих пор не лучшим образом, но я всё ещё не теряю надежды это исправить! Я бы хотел стать не только твоим повелителем, но и другом. Я уверен, у нас всё получится.

— Нет, — резко отозвался Чандра. — Не выйдет. Даже через сто тысяч лет.

— Значит, ты отказываешься служить под моим началом? — Селевк вопросительно посмотрел на Чандрагупту. — Наотрез? Предпочитаешь вернуться в темницу? Учти, другого выхода нет! Или ты соглашаешься служить в моей армии, или навеки останешься гнить в Карте. Что выбираешь?

В голове Чандрагупты происходила напряжённая работа.

— Таксила воюет с Магадхой? — спросил вдруг он.

— Ещё нет, — признался Селевк. — Сейчас Магадха воюет с остальными царствами с переменным успехом. Сюда Дхана Нанд придёт в последнюю очередь, и это понятно: он знает, что я — сильный соперник. Твой бывший господин предпочтёт сначала завоевать более слабые царства, а потом, укрепив армию, придёт к нам. Но пока он воюет и расширяет свои владения, я тоже не дремлю, набирая сильных воинов в свои ряды. Так что скажешь: ты со мной? Думай скорее, я долго ждать не люблю!

— Я начну служить вам, когда самрадж явится, но не раньше, — твёрдо отчеканил Чандрагупта. — Я заинтересован только в битве с ним и ни с кем, кроме него.

Селевк засмеялся.

— Хочешь своими руками убить в бою того, кто изгнал тебя? Жаждешь реванша? Похвально. Я с удовольствием предоставлю тебе эту возможность! Что ж, как только Дхана Нанд явится в Таксилу, я вызволю из колодца и тебя, и Чанакью, так и быть, хоть и ненавижу этого брамина, ибо он мерзок.

— В колодце сидят ещё пятеро узников и уже давно. Один из них — восьмилетний мальчик. Надо выпустить и их тоже.

— А, — махнул рукой Селевк. — Трое конокрадов и глупый вор, пытавшийся влезть в царскую сокровищницу, а украденное раздать бедным, потому что считал, будто в несчастьях людей виноват Амбхирадж… Да, припоминаю! Воины из них, конечно, так себе.

— Их натренировал ачарья, — спокойно заметил Чандрагупта. — Если вы даруете им свободу, они будут сражаться за вас.

— О? — удивился Селевк. — Тогда выпущу, если за столько лет эти четверо разбойников переосмыслили понятие преданности.

— И мальчика надо выпустить.

Селевк нахмурил брови.

— С ребёнком всё сложно. Он должен оставаться в колодце.

— Но он умрёт там, оставшись один! — возмутился Чандрагупта. — Даже если он сын какого-то вашего давнего врага, ему об этом ничего не известно. Он просто маленький мальчик, которому хочется жить!

— Ладно. Выпущу, — неожиданно Селевк шагнул и снова оказался вплотную к Чандрагупте. — И почему какой-то пацан всего после одной ночи обрёл такую власть надо мной? — процедил македонец сквозь зубы. — Почему?!

Жар его тела, запах его кожи достигли юноши, но не пробудили в нём ровным счётом ничего, даже привычного отвращения. Чандра лишь приготовился хладнокровно уклониться от требовательно протянутой руки, но Селевк вдруг отступил назад, не прикоснувшись к нему.

— Удивительно! — откровенно заговорил наместник. — Просидев год в колодце, не имея возможности удовлетворять свои нужды, ты совсем не испытываешь желаний, видя рядом жаждущего тебя мужчину?

— Нет, — равнодушно произнёс Чандрагупта. — Я ничего не испытываю.

Селевк снова внимательно осмотрел парня с головы до ног, цепляясь взглядом за каждую чёрточку его лица, за каждый изгиб тела, словно отыскивая малейшие признаки неискренности.

— Что-то не так, — сделал он вывод. — Вроде и сила есть, и язык дерзок, как раньше, но огонь исчез. Что такое? Прежде ты весь пылал! Куда это делось?

— Не беспокойтесь: моё умение воина осталось при мне, — голос Чандрагупты звучал ровно и спокойно. — Я смогу хорошо сражаться. Другой огонь и не нужен. С вашей помощью я избавился от него.

Глаза Селевка расширились.

— С моей? — хрипло спросил он. — Ты о чём? Объяснись.

— Помните, ачарья заказывал у ваших целителей снадобье год назад?

— Он заказывал два, — быстро вспомнил Селевк. — Одно средство было обезболивающим, и твой ачарья пил его очень долго, прекратил пить лишь недавно, второе не допускало воспаления, и его мои лекари сделали дважды. Чанакья писал, будто ты его случайно поранил на тренировке, потому в лекарствах и возникла потребность. Ну, бывает! Мудро, что вы даёте своим мускулам нагрузку. Я лишь порадовался, узнав об этом. Так что за история с лекарством? — снова нахмурился наместник, предчувствуя дурные новости. И не ошибся.

— Первое средство Чанакья заказал для меня, — спокойно признался Чандрагупта. — Оно не являлось обезболивающим. Ачарья сказал, его нельзя пить дольше двадцать восьми ахоратра подряд. Если не делать перерыв в пятнадцать ахоратра после каждых двадцати восьми приёмов, желания тела будут убиты навсегда. Он отправил вам рецепт, а я подсмотрел и скопировал его почерк, как некогда это сделали вы, чтобы очернить меня перед Дхана Нандом. Позже я тайком писал вам от его имени, пока он спал, чтобы вы продолжали делать «обезболивающую» настойку и присылать её в мешке с едой. Помните, «Чанакья» просил маскировать сосуд с лекарством, спрятав его в скорлупу кокоса, якобы, чтобы никто не узнал о том, что он не в форме? Так это я на самом деле писал вам! Всё это время ачарья думал, будто я делаю перерывы, но, благодаря вам, я продолжал пить настойку каждый день. Благодарю, — Чандрагупта отвесил шутовской поклон с руками, закованными в кандалы, — вы подарили мне свободу, махарадж Селевк! Отныне моё тело, будь оно пьяным или трезвым, больным или здоровым, не возжелает никого и не совершит непростительной ошибки, которую я однажды допустил, выпив всего одну чашу вина из ваших рук. Ачарья ошибся, либо опять по привычке солгал. Я здорово рисковал, но снадобье никак не повлияло на мой ум, ловкость и силу. Как воин я по-прежнему хорош, но никому больше не удастся сделать из меня средство для утех. Намного проще такому желающему будет воспользоваться тряпичной куклой — та же польза.

Некоторое время Селевк с ужасом смотрел на юношу, в чьих глазах вместе с ледяной улыбкой полыхал неистребимый гнев, жгучая боль и бездонное отчаяние, а потом наместник схватил со стола сосуд с вином и с размаху запустил им в стену.

====== Часть 15. Годы, проведённые порознь ======

Подземный тоннель, ведущий из разрушенной стены колодца наружу, был закончен ровно через одну аяну* после того, как Чандрагупту вернули в колодец, предварительно пообещав придумать для него достойное занятие, чтобы он развивал свою силу и не утратил здоровье.

— Будете выходить по утрам и тренироваться здесь, — Селевк лично вывел пленников через проход со ступеньками, указав на широкую поляну посреди леса, полностью очищенную от деревьев и камней его слугами. — А то к началу военных действий я получу вместо семи воинов жалких заморышей, не способных управиться с оружием.

— Восьми воинов, — буркнул Индра, не побоявшись поправить грозного македонца. — Я тоже учусь.

— Ты, — сделав вид, будто нахального пацана, едва достающего макушкой ему до пояса, не существует, Селевк указал пальцем на Чандрагупту, — отвечаешь за всех. Если остальные разбегутся, спрошу с тебя одного, выкопав даже из-под земли. Система шпионажа у меня налажена не хуже, чем у Дхана Нанда. Лес ежедневно прочёсывают стражи. Не советую бежать. Вы, — теперь он повернулся к дасью и Махише, — будете с этого дня получать достойное питание, лучше, чем прежде, и даже скромное жалованье.

— Что?! — не поверил ушам Девдас, обомлев от такой нежданной щедрости. Остальные, впрочем, тоже утратили дар речи. — Вы будете нам платить?!

— Пока только десятую часть от той суммы, которую обычно я плачу своим воинам, но когда вы все выучитесь держать меч, ездить верхом и натягивать тетиву, а потом отправитесь в бой, то получите такое же содержание, как прочие. Ты, — лицо Селевка нахмурилось, когда он перевёл взгляд на Индру, который теперь был далеко не таким тощим, как прежде, — тоже без дела не останешься. Учись всему. Потом гляну, к какому делу тебя пристроить, — взгляд Селевка снова обратился к Чандрагупте, и Чанакья с неудовольствием отметил, что улыбка наместника чересчур приветливая. — Слово, данное тебе, как видишь, держу. Тренируйся и жди. Как только Дхана Нанд явится в Магадху, я призову тебя воевать. Впрочем, я всё ещё могу завалить тоннель, а вас забросить обратно в колодец. И помните: если вы для вида согласитесь служить, а потом предадите, я буду безжалостен! Ненавижу предателей и в этом полностью солидарен с Дхана Нандом, поэтому выбирайте: вы на моей стороне или предпочтёте смерть?