Хотелось кричать на весь царский двор о том, что он готов на всё, но, следуя правилам игры, Чандрагупта лишь взмолился:

— Господин, отпустите! Я совершил ошибку, снова придя сюда, но проявите милосердие, не лишайте меня чести.

— С чего бы мне щадить тебя? Чай не впервые занимаешься такими делами, осквернитель! Небось уж половину моих слуг перепробовал. Или они перепробовали тебя?

— Я… Нет… Ни разу, господин! — отчаянно воскликнул Чандрагупта, мигом поняв по интонациям царя, что тот задал ему сейчас не шуточный, а вполне серьёзный вопрос.

Хватка на теле ослабела.

— Чандра, ты что… Правда невинен?! — услышал он за спиной сбившийся от волнения голос Дхана Нанда, и это уже точно было не игрой.

— Да, самрадж, — твёрдо ответил он.

Какой смысл лгать, если он действительно ничего не смыслит в любовных утехах?

— Неужели ни со своими друзьями, ни с кем-то из мужчин постарше в доме Лубдхака ты ни разу?

— Нет, самрадж.

— Но если так, то…

Осознав, что сейчас царь может действительно отпустить его и никогда больше не дотронуться и пальцем, Чандрагупта сам крепко прижался к нему дрожащим телом, обхватывая Дхана Нанда за талию и зарываясь лицом в складки чёрной ткани, под которой скрывался самый желанный, самый любимый человек:

— Я никогда и ни с кем не делал такого, потому что никого и никогда не любил до вас. Я даже не знал, что способен полюбить мужчину! Я не переживу, если вы передумаете и бросите меня! Я умолял не трогать меня лишь потому, что мы условились так делать по игре, но на самом деле… Сделайте то, что собрались! Вы даже не представляете, как сильно я вас желаю.

— Почему — не представляю? — чёрные глаза блеснули, словно в них на мгновение отразились падающие звёзды. — Я мгновение назад трогал тебя, и я отлично ощутил, каковы твои истинные желания. Ну коли не боишься… — голос Дхана Нанда окреп, снова став хриплым и грубым. — Тем, кто оскверняет царскую статую, нет пощады! Для начала я примерно накажу тебя!

С этими словами Дхана Нанд несколько раз звонко шлёпнул Чандрагупту поочерёдно ладонью и тыльной стороной руки по обнажённым ягодицам, но несмотря на ощутимые удары юноша вовсе не почувствовал боли. Ниже пояса медленно расползалось, разливаясь тяжестью, приятное жжение. Жажда удовлетворения возросла. Чандра едва остановил себя от желания податься навстречу массирующим его пальцам, недвусмысленно стремящимся проникнуть внутрь, но всё ещё помнил, какой игры от него ждут и что из роли выходить рано.

— Нет, господин! Только не это! — очень убедительно запричитал парень, делая вид, будто смертельно боится проникновения. — У меня правда никого не было до вас!

— Отлично, — изображая злодейский смех, откликнулся Дхана Нанд, — значит, прямо сейчас ты получишь свой первый опыт. Какого же милого зайчика мне повезло поймать! — и совсем другим тоном — обеспокоенным, нежным — добавил. — Успокой сердцебиение и расслабься, прие. Наклонись вперёд и обопрись о статую… Не сопротивляйся. Впусти меня.

Чандрагупта усилием воли унял колотящееся сердце, выровнял дыхание и прикрыл глаза, доверяясь ласкам того, кого любил. Звук льющейся на землю жидкости, а потом запах манго, персика и розы. Нотка жасмина — почти неуловимая… Он бы не учуял её, не будь его чувства обострены, словно в последний миг жизни. Сейчас он ощущал всё: бархатную тишину ночи, дыхание любимого за спиной, влажные скользящие пальцы, ласкающие его — решительные, умелые, нежные.

— Выдохни, — тихо прошептал Дхана Нанд, мягко скользнув внутрь в нужный момент, и совсем иным тоном добавил. — Ну что, осквернитель? Я не хуже самраджа? Говорил же, если я буду сзади, ты не почувствуешь разницы. Разрешаю называть меня его именем! Начинай.

— Дхана, — Чандрагупта не шептал, скорее, срывался в стоны, не имея сил сдерживаться. Тело вибрировало, словно струна, по которой ударили, и она зазвучала. Нет, ему это не померещилось, рука царя, ласкавшая его, слегка дрогнула. — Дхана, ещё!

Движения пальцев стали быстрее, жёстче. Если прежде огонь пылал только снизу, то теперь каждая клетка тела превратилась в пламя. Он весь полыхал!

— Ещё, прошу вас! — осмелел Чандрагупта, уже не имея сил скрывать желания. — О… Мне так хорошо, господин!

— Хм-мм… Вон как заговорил! — «охранник» самодовольно рассмеялся, продолжая наслаждаться своей властью над чужим телом. — Понравилось? А я знал, что так будет. А теперь, — Чандра ощутил новый шлепок по заду, — стой смирно и не дёргайся. И проси! Умоляй о том, чего тебе больше всего хочется, — свободная рука царя вцепилась в пышные локоны юноши — ощутимо, но не причиняя боли. — Проси, я жду.

— Господин, — смиренно отозвался Чандрагупта, подхватывая игру в унижение. — Возьмите меня, как и хотели в прошлый раз… Словно служанку.

— Значит, хочешь меня? Именно меня, а не самраджа Дхана Нанда? Отвечай!

— Да, господин. Я весь ваш, и я вас хочу… Делайте со мной, что пожелаете.

Послышался шорох сбрасываемой на землю одежды, а потом обнажённое тело царя обхватило его, окутывая сладчайшей благодатью. Щека Дхана Нанда тесно прижалась к его щеке, лингам Чандры нежно огладили, а шею от уха до ключицы покрыли множеством частых, нежных поцелуев.

— Спасибо, прие, — донеслось до его слуха сквозь частое дыхание и оглушающие удары сердца. — Ты дал мне именно то, что я хотел. Прости эти безумные фантазии о том, как я беру тебя силой, притворяясь кем-то другим… Больше никакого притворства. Перед тобой твой царь, которому ты очень дорог. Если ощутишь малейшую боль, я остановлюсь. Одно твоё слово — и я прекращу всё немедленно. Понимаешь?

Чандрагупта кивнул, глотая неизвестно откуда подступившие слёзы. Он вскрикнул, стискивая зубы, когда их тела соединились, но боль ушла быстро. А потом мир исчез. Осталось только рваное дыхание, жаркие объятия, стоны, запах персиков, роз и жасмина…

Мокрое от слёз лицо, закрытые глаза и сияющая улыбка — невыразимо странное сочетание, но Чандрагупта выглядел сейчас именно так. Обхватив юношу за талию, лаская одной рукой его лингам, чтобы отвлечь от неизбежной боли первого соития, Дхана Нанд тоже прикрыл веки, трепеща всем телом, забывшись в остром, ярком удовольствии, нарастающем, словно буря.

— Прие, — шептал он, не в силах удержаться. — Сокровище моё, — и слышал в ответ своё имя, повторяемое снова и снова — со страстью, нежностью, любовью…

С противоположной стороны статуи всё ещё горела одинокая лампада. Её пламя колебалось от лёгкого ночного ветерка, выхватывая пятнами детали неповторимой картины, на которую, остолбенев, пялился ошалевший генерал Бхадрасал, спустившийся во двор, чтобы отвести Чандрагупту к лекарю. Однако главнокомандующий, подойдя ближе и едва взглянув на освещаемое лампадой действо, понял, что лекаря Чандрагупте сейчас точно не надо.

Любопытство пересилило чувство стыда. Генерал продолжал смотреть, замерев на месте…

Полуобнажённое тело царя, подобное золотисто-розовому опалу, укутанное лишь чёрной верхней накидкой, тесно прижималось к бронзово-смуглой спине нагого юноши, запрокинувшего голову, вздыхающего и всхлипывающего от наслаждения. Руки царя вслепую оглаживали ягодицы и бёдра Чандрагупты, выделяясь на фоне смуглой кожи почти слепящей белизной. Никаких колец на пальцах Дхана Нанда не наблюдалось. Похоже, царь их снял, чтобы в пылу страсти не поранить своего возлюбленного.

Скорые, порывистые движения любовников, их сбившееся дыхание, гортанные, протяжные стоны заставляли Бхадрасала испытывать смутное беспокойство. В животе генерала вдруг стал подниматься непонятный жар. Бхадрасал смотрел на то, как Чандрагупта пытается удержать равновесие, ухватившись обеими руками за ногу статуи, и на чистом золоте его смуглые, тонкие пальцы казались по-девичьи хрупкими.

«Он словно девушка! — поймал себя на странной мысли Бхадрасал. — Вот сейчас, в объятиях Величайшего, с растрёпанными волосами, прикрытыми веками, раскрасневшимися щеками и припухшими губами он похож на юную наложницу, а не на парня! Как это возможно?»