— Но надо сопротивляться! — Бхадрасал рубанул ладонью воздух. — Я не позволю, чтобы вас, всеми уважаемого аматью, выгнали из-за этого отвратительного Чандрагупты! Нам непременно надо узнать, что в записке. Прочитав её, мы узнаем, как действовать дальше.
Ракшас вздрогнул, но ничего не ответил.
— Я заметил, что Величайший положил пергамент, переданный ему Чандрагуптой, за пазуху. После собрания самрадж непременно будет менять одежды, готовясь к вечерней трапезе. Если бы кто-то его отвлёк ненадолго, я бы сумел достать ту записку, которую он наверняка спрячет под ворохом одеяний, отправляясь в купальню. Мне хватило бы всего нескольких мгновений на прочтение!
— Отвлечь царя должен я? — аматья вопросительно посмотрел на Бхадрасала.
— Да, первый советник. Мне сердце подсказывает: речь в записке идёт о нас с вами. Значит, больше никому её видеть нельзя. И никого постороннего я не могу просить о помощи.
Ракшас вздохнул.
— Чувствую, что сегодня настанет час моей смерти, Бхадрасал. Но так и быть, идём. Одно моё появление, несомненно, вызовет у самраджа сильный гнев. А пока Величайший будет поносить меня, грозя смертью или заточением, ты прочтёшь письмо.
Бхадрасал радостно кивнул.
Хитрость удалась легко. Ракшас даже и не подозревал, что его появление в закрытой купальне вызовет не гнев Дхана Нанда, а неожиданно бодрое восклицание:
— Вот и мой любимый аматья! Почему же ты так давно не заходил? И в сабхе тебя не видно.
«Так вы сами потребовали исчезнуть с ваших глаз и не появляться более», — подумал аматья, но вслух ничего не сказал, только прочистил горло и вкрадчиво произнёс, боясь, что царское отличное расположение духа долго не продлится.
— Самрадж, я пришёл спросить у вас, как вы предполагаете усилить охрану вашей сокровищницы? В связи с недавним неприятным случаем с Чанакьей я бы посоветовал приглядывать за государственным золотом особенно тщательно.
— Уж не намекаешь ли ты… — с гневом начал Дхана Нанд, начиная подниматься из воды, но Ракшас быстро замахал руками.
— Никаких намёков на вашего верного Чандрагупту. Ни малейших! Он — отличный парень, я зря его подозревал! Но у Чанакьи достаточно учеников, которые могут взломать сокровищницу и выкрасть оттуда ваши ценности.
— Это верно, — самрадж снова опустился в воду. — Что ты предлагаешь?
Ракшас заговорил, осторожно наблюдая боковым зрением за тем, как из-за колонны тенью выскользнул Бхадрасал и, присев на корточки, начал бесшумно копаться в сброшенной Дхана Нандом одежде. Наконец, генерал отыскал пергамент, перевязанный лентой, развернул и начал читать. Ракшас как раз вдохновенно расписывал царю свой план по поводу меняющейся трижды в сутки охраны, дополнительных засовов на дверях и сети тайных ловушек по пути в сокровищницу. Бхадрасал дочитал записку, снова свернул, завязал лентой и положил на прежнее место. Выглядел он неважно и почему-то судорожно хватал ртом воздух, словно пергамент был отравленным. Когда главнокомандующий снова исчез за колонной, Ракшас завершил свою пламенную речь:
— Вот это всё я и советую сделать, самрадж!
— Хорошо, я подумаю. Мысли дельные, — Дхана Нанд с мечтательной улыбкой поигрывал тёплой водой, переливая её из ладони в ладонь и даже не глядя на Ракшаса. — Ступай. Благодарю за службу.
«Не похоже, что он вообще вспомнит о сказанном мной, — с подозрением покосился на своего господина Ракшас. — Судя по всему, он погрузился в собственные мысли и ни слова не слышал. В каких облаках сегодня витает Величайший?»
Ответ на свой вопрос Ракшас получил довольно скоро. Вернувшись в покои, он застал у себя Бхадрасала, который бегал по комнате аматьи, схватившись за голову. Тюрбан генерала наполовину развязался, тёмные волосы торчали спутанными лохмами в разные стороны.
— Что в записке? — прямо с порога поинтересовался аматья, не имея сил терпеть. — Гнусный донос?
— Нет, — ошалевший Бхадрасал остановился и медленно повернулся в сторону Ракшаса.
— А что?
— Они свидание назначили.
Ракшас застопорился на месте, как старая лошадь, вёзшая телегу с мукой и попавшая ногой в яму с грязью.
— Не понял, — тихо вымолвил он. — Какое свидание?
— У самраджа с Чандрагуптой. Не знаю где, но они договаривались, как всё будет происходить. Записка об этом.
Аматья снова ненадолго «застрял». Потом изрёк:
— И чем займутся? Будут ловить чужеземных шпионов? Арестуют старших царевичей спящими и бросят в узилище? Нас с тобой отравят?!
— Да при чём тут шпионы и царевичи!!! — отчаянно завопил Бхадрасал. — У них будет любовное свидание!!!
Ракшас смотрел на Бхадрасала будто на скорбного разумом.
— Как двое мужчин могут устраивать любовное свидание друг с другом?!
— А вот я и сам бы хотел это знать, — с подковыркой в голосе ответил ему молодой генерал. — И я бы посмотрел, как всё будет происходить, ибо из послания я узнал, что любить можно тремя способами: руками, губами и «принадлежать всецело». Последний вариант выбрал проклятый Чандрагупта, отвечая Дхана Нанду. Что это значит, аматья?
— Это секс айони, — задумчиво пояснил Ракшас, воздевая глаза в потолок и поглаживая указательным пальцем свой подбородок.
— Чего? — Бхадрасал выставил одно ухо вперёд, отогнув его пальцами. — Я услышал незнакомое название, можно повторить?
— Можно. Секс без использования йони — большая адхарма. Для браминов сие деяние абсолютно запрещено, как и секс вийони, когда йони вроде бы используется, но не то, которое положено. Для царей оба деяния тоже не слишком почётны. Но Величайший, как вижу, ничего не боится.
— Не боится, как истинный самрадж! — подтвердил Бхадрасал, кивнув.
— Странные дела, — продолжал Ракшас. — Три дня назад мне тоже пообещали «принадлежать всецело», а я рассвирепел и выгнал добровольца вон. Поклялся голову снести, если вернётся. Зря, наверное. Если Величайший не отказывается от таких предложений, значит, не так уж это и плохо? Теперь идти самому и просить вернуться того, кого выгнал, как-то неправильно. Да и не смыслю я ничего в любви. Я не Величайший. Мне недоступен талант любить мужчин тремя способами. У меня и женщин почти не было, если не считать пары служанок по молодости. А потом я взял себя в руки и поклялся больше не творить адхарму. И пока ещё ни разу не нарушил клятву, посвятив плоды своих аскез Величайшему!
Бхадрасал с ужасом воззрился на аматью, внезапно ударившегося в откровения о своей личной жизни.
— А всё-таки кто обещал принадлежать вам всецело? — осторожно уточнил генерал.
— Да вот, подбросили записку под дверь, как Чандрагупте. Ну, я и поднял. И прочёл на свою голову…
И Ракшас начал подробно рассказывать недавнюю историю своих любовных похождений.
====== 3. Жертва любви ======
Загадочную записку, обнаруженную поутру в своей опочивальне, аматья разворачивал с особой осторожностью. Не похоже на донесение от шпионов. Те никогда не пользовались шёлковой тканью для передачи тайных сведений.
«Вы — мужчина моей мечты, — прочёл аматья. — Вы подобны Господу Вишну. Я жажду вас каждой частью моего грешного тела и согласен всецело принадлежать вам. Приходите с наступлением сумерек в беседку, скрытую виноградными лозами!»
Ракшас инстинктивно вздрогнул. Упомянутая в послании беседка была известна каждому во дворце. Все знали, что сквозь густо оплетавшие её лозы винограда разглядеть скрывшихся внутри влюблённых невозможно даже днём, а уж в темноте — и подавно. Этим она выгодно отличалась от остальных тайных прибежищ, произвольно рассеянных среди пальм, магнолий, персиковых, апельсиновых или манговых деревьев.
«Мудрый выбор, — мысленно усмехнулся Ракшас. — Интересно, кто эта отважная дэви, столь беззастенчиво склоняющая меня к любви? Написала, что я подобен Вишну. Необычный у неё вкус! По молодости лет я ещё был ничего, но даже тогда никто не сравнил бы моё лицо с божественным ликом. Вероятно, эта дэви слепа? Или боги благословили её безумием? В любом случае следует поговорить с ней. Я не могу бросить на произвол судьбы ту, чьё сердце воспылало гибельной страстью. Если передо мной предстанет неискушённая дева или замужняя женщина, уберегу её от греха, процитировав ей отрывки из священных текстов о неправильности подобных устремлений. Её душа очистится от скверны, и мы разойдёмся, не согрешив. Если увижу пожилую женщину, направлю её мысли на молитвы и напомню о вечности, ожидающей её впереди. Если же передо мной явится молодая вдова, чья горячая плоть горит неутолённым желанием, и нет этой несчастной покоя ни днём, ни ночью от жажды страсти, и настолько она изнемогла, что готова лечь даже со мной, можно доставить ей удовольствие. Однако надо будет вести себя крайне осторожно, чтобы не подарить нежеланное дитя и не опорочить эту женщину перед всеми».
