– С тобой не соскучишься, – усмехнулся Егор, о котором я успела позабыть.

Я посмотрела на него и фыркнула.

– Задумалась.

– Разрабатываешь план побега из нашей дыры? – Егор скатал в шарик фольгу от мороженого.

Я помотала головой:

– Надеюсь, Ба скоро меня отпустит.

– Вряд ли, – размахнувшись, он бросил шарик, и тот заскакал по асфальту, – бабушка наверняка ждёт, что ты всё лето будешь скрашивать её одиночество.

– Да щас! Больше мне делать нечего.

– А чем бы ты в городе занималась?

– Ну… – Я перебрала в уме варианты ответов и поняла, что все они будут звучать глупо, потому что гулять, смотреть в интернете костюмные фильмы и кататься на роликах можно и в деревне. Неожиданно для себя я призналась: – У меня там парень.

– А, ясно! – В глазах Егора промелькнула насмешка, но больше он ничего не сказал. Забрал мою обёртку от мороженого, поднял с асфальта свою и зажал их в кулаке.

Дорога сделала поворот, и за кустами показался контейнер. Метким броском отправив обёртки в мусорку, Егор отряхнул руки и предложил:

– Пойдём к школе? Там новая спортплощадка.

Школа выглядела уныло – приземистое здание из белого кирпича. Неужели нельзя было построить что-то повеселее и посимпатичнее? На глухой торцевой стене красовались крупные цифры «2005» – видимо, год постройки. Выходит, мама здесь уже не училась.

А вот просторный школьный двор оказался весёлым от солнца и зелёни. По периметру росли берёзки, у входа цвели клумбы. На ходу потягиваясь и разминая плечи, Егор направился к комплексу с турниками. А я подобрала в утоптанной траве потерянный кем-то мяч и стала бросать его в баскетбольную корзину. Краем глаза я наблюдала, как новый знакомый ловко подтягивается и крутит «солнышко», поэтому чаще мазала мимо, чем попадала в цель.

Спрыгнув с турника, Егор хотел взять у меня мяч, но я увернулась. Он попытался снова, я отскочила и помчалась от него.

– Ах, так! Ну, погоди! – крикнул Егор и погнался за мной. Мы немного побегали, хохоча и дурачась, но едва я зазевалась, Егор ловко обвёл меня, выхватил мяч и метнул в корзину. Я только и успела крикнуть:

– Эй!

– Отлично! – заявил Егор, удовлетворённо потирая руки. – Один – ноль в мою пользу.

– Я отыграюсь!

– Ну-ну, попробуй…

Он уставился на меня, щуря от солнца серые глаза и задумчиво потирая шрамик возле уха. От его взгляда почему-то стало весело и немного щекотно, как будто тронули лицо пушистым одуванчиком.

– Ладно, пошли, – решил Егор.

– Куда?

– В одно место. Тебе понравится… ну, или ты меня убьёшь.

Мы вышли из школьного двора и свернули в узкий проулок. Заросшая лопухами тропинка тянулась между дощатыми заборами. В щелях виднелись грядки и ягодные кусты. Было тихо и сонно. Вдруг высокий жалобный звук пронзил тишину.

– Собака? – Егор посмотрел на меня, нахмурившись.

– Кажется, да.

Звук повторился. Действительно, скулила собака.

Егор прислушался и решительно взялся за верхнюю кромку досок. Легко подтянувшись, он завис на локтях над забором.

Собака звонко тявкнула и снова поскулила. Грубый мужской голос рявкнул:

– А ну, заткнись! Развылся тут!

– Ты что, его поджарить хочешь? – громко возмутился Егор.

– Чего-о? Проваливай!

В голосе звучала явная угроза, но Егор вместо того, чтобы поскорее свалить оттуда, сказал:

– Убери, говорю, пса с солнцепёка.

– Не твоё дело, сопляк!

Что-то глухо и сильно ударило в доски с той стороны. Я вздрогнула. Егор спрыгнул на землю и тихо выругался.

– Вот гад! Привязал щенка на солнцепёк, ему от жары укрыться негде. И даже миску с водой не поставил.

– Сказал, проваливай! – заорал мужик и снова что-то кинул в забор.

– Пойдём отсюда, – попросила я. Ещё не хватало стычек с агрессивными колхозниками!

– Ладно, пошли. Не зря говорят, чокнутый. Завтра с его внуком поговорю.

Огороды кончились. Тропинка вывела к поросшему дикой малиной склону и потянулась по нему вверх. В зарослях жужжали пчёлы и порхали коричневые бабочки-крапивницы. Егор неутомимо шагал впереди, а я изо всех сил старалась не отставать.

– Давай-давай, – шутливо подбадривал он, – за лето натренируешься и будешь подниматься быстрее эскалатора.

Подъём здорово выматывал. Я взмокла, волосы выбились из пучка и липли ко лбу. А тропинка всё карабкалась на склон и, казалось, упиралась прямо в вечернее небо.

– Ты эту дурацкую гору и хотел показать? – разозлилась я наконец.

– Вернёмся? – невинным голоском предложил этот мучитель.

– Издеваешься?!

Егор ухмыльнулся и за руку втянул меня на загривок холма. Ладонь у него была крепкая и мозолистая.

– Всё, пришли.

Я пыхтела, как старый паровоз. Обернулась посмотреть, как высоко мы забрались, и отшатнулась. Тропинка круто уходила под гору, домики внизу казались не больше тех, что стоят на детских площадках. Егор придержал меня за локоть.

– Всё нормально?

Надеюсь, я не слишком побледнела.

– Это же Барский холм, да? – выпалила я, чтобы скрыть испуг. – Ну и что тут интересного?

Перед нами густо топорщились акации, оплетённые вьюнком с белыми цветами-граммофончиками. В одном месте живая изгородь расступалась, Егор шагнул в этот проём, и я с опаской последовала за ним.

Как по волшебству из кустов и бурьяна выступили красные кирпичные стены, украшенные полуколоннами и барельефами. Из арочных оконных проёмов выглядывали веточки берёз. В одном сохранилась узорчатая кованая решётка, серо-жёлтая птичка с протяжным писком вспорхнула с неё и скрылась в зарослях. Душно пахло нагретой кирпичной крошкой, цветущей сурепкой и полынью. Я пошла вдоль стен, всматриваясь в скелет старинной усадьбы, останки красоты и роскоши.

– Что скажешь?

Я обернулась и встретила пристальный взгляд Егора. Вздохнула, пытаясь подобрать слова:

– Не знаю. Вообще, грустно, но так… грандиозно!

– Ф-фух, – Егор рассмеялся, – думал, убьёшь меня за эту вылазку.

– Это барская усадьба? Бабушка что-то рассказывала…

– Да, имение графа Чернышёва, Петра Кирилловича. Это главный дом, а вообще тут всяких построек было много, только сохранились единицы.

– А внутрь можно попасть?

– Лучше не соваться, там всё завалено обломками после пожара. – Егор вытянул длинную травинку и задумчиво прикусил её. – Да и смотреть уже не на что. Мы с пацанами лазили когда-то…

По пояс в золотой сурепке мы обогнули дом и подошли к широкому крыльцу. Обломки колонн торчали по его сторонам, как клыки в громадной пасти чудовища. По ступеням расползлись мох и лишайники. Хрустя подошвами по сухим стебелькам, я поднялась к дверному проёму и заглянула в него. На полуразрушенных внутренних перегородках кое-где ещё сохранилась потемневшая лепнина, но от интерьера осталась лишь груда хлама, обломки штукатурки и битый кирпич, заросшие крапивой. С обугленных балок свисали покорёженные куски кровельного железа. Над ними мягко светилось вечернее небо.

Егор встал за моей спиной.

– Почему загорелось? – спросила я тихо.

– Не знаю, это давно случилось, я только родился.

Мы поглазели ещё немного и сошли с крыльца. Перед ним полукругом росло несколько могучих деревьев. Кроны, сплетаясь, закрывали небо.

– Дубы тоже графские, – кивнул на них Егор и раздвинул бурьян у стены. – Смотри!

В лопухах, беспомощно задрав лапы, валялся белокаменный лев с оскаленной пастью. Неизвестный мастер так искусно вырезал свирепую морду, гриву и мускулы на груди, что рука сама потянулась его потрогать. Лев был холодный и гладкий.

– Ничего себе! Круто!

Егор кивнул:

– Их было два. Граф привёз из Петербурга. Одного свистнули, а второго стащили с постамента, но почему-то бросили.

Сюда бы Дыма с его «Никоном», чтоб сделал шикарные снимки! Я сфоткала мраморного зверя, остатки колонн и окно с решёткой. Отправила Демьяну. Пусть представит, куда меня занесло.

– Тут, наверное, и подземелье с привидениями есть? И склеп с вампирами? – Я изобразила злобный оскал и растопыренные когти.