Алексей Алексеевич мирно обедал, сидя у телевизора, и смотрел «В мире животных» по первой программе.

– Ой, Леша, – тихо позвала Зиночка.

В ее голосе слышалась такая тревога, что супруг немедленно оторвался от созерцания пингвинов и спросил:

– Что случилось?

– Кажется, я сделала глупость. В прошлый вторник ко мне приперся кореец Чихун и предлагал деньги за то, что я буду отправлять к нему людей. Они с братом зажмотили овощи от колхоза и толкают их по два червонца за килограмм. Ну, я согласилась и потребовала по пять рублей за каждого покупателя, потому что я не какая-то там дурочка, которой можно заплатить три копейки…

– Что?? – лицо Алексея вытянулось и стало наливаться нездоровым румянцем. – Ты связалась с этими мошенниками? Да как тебе такое в голову пришло?!

– Погоди орать-то, – виновато пробормотала она. – Сегодня приходили Подольские за продуктами, ну я и выложила все, как на духу, Владимиру Яковлевичу. А у него, знаешь, сделалось такое страшное лицо: спокойное и бледное, а глазищи сверкают. И я боюсь, как бы он чего сгоряча не натворил.

Алексей с чувством хлопнул себя по лбу, вскочил с кресла, едва не опрокинув тарелки, и принялся лихорадочно натягивать парадные брюки, приговаривая:

– Заварила ты кашу, Зинаида! Кто тебя за язык тянул? Надо было вначале поговорить со мной, и я бы все уладил. А Володька честный и бесхитростный: он сейчас отправится прямиком к Лимам и наподдаст обоим, не разбираясь, кто за ними стоит. Где мои ключи от машины?

– А я почем знаю? – обиженно пробурчала продавщица, не любившая, когда ее отчитывают. – Небось, швырнул их на тумбочку в коридоре, как обычно. Сто раз тебе говорила: клади вещи на место!

– Лучше помоги искать!

Вместе они обшарили злополучную тумбочку, нашли ключи, и Алексей Алексеевич Нечупуренко кинулся к гаражу, где стояли его новенькие «Жигули». Как обычно бывает в подобных ситуациях, они не желали заводиться, а когда, наконец, тронулись с места, колесо наскочило на толстую палку, оставленную детьми у ворот. Партийный работник чертыхнулся, отбросил ее подальше, вновь уселся за руль, но его почти сразу же остановили коровы, неспешно следовавшие с пастбища домой по общественной дороге. За ними лениво плелся пастух Василий, беспрестанно щелкавший семечки.

Всегда терпеливый и вежливый Алексей Алексеевич, поняв, что застрянет надолго, опустил стекло и гаркнул:

– Эй, Васька! Ну-ка отгони их немедленно! Я опаздываю!

Пастух слегка оживился, вынул из кармана новую порцию семечек, свистнул и принялся размахивать палкой, стараясь направить стадо к обочине. На это ушло не более трех минут, но взвинченному до предела Нечупуренко показалось, что он торчит посреди дороги целую вечность. Наконец, путь был свободен, и он резко рванул вперед, чем немало удивил флегматичного Василия.

Добравшись до конторы, партработник слегка перевел дух – на первый взгляд все выглядело как обычно: во дворе тишина, у курилки мирно беседуют два бригадира, на лавочке у крыльца сидит уборщица баба Даша и гладит толстенного кота Барсика.

Однако стоило только Алексею Алексеевичу войти в помещение, как в него вцепилась молоденькая секретарша Яна и зашептала:

– Господи, как хорошо, что вы приехали! Он его убил!

Владимир Яковлевич, проводив жену и дочь домой, сразу же отправился в контору. Арендаторам там выделили отдельный кабинет и даже сейф для хранения документов. Чхун Лим преспокойно восседал за большим дубовым столом и перебирал какие-то бумаги, периодически прищелкивая счетами. Это был крепко сбитый коротышка с гладким щекастым лицом, – лишь от уголков рта тянулись две глубокие морщины, – короткими пухлыми ручками и хитрыми абсолютно черными маленькими глазками. Услышав скрип двери, он вздрогнул и тут же сунул под стол какой-то исписанный листок.

Подольский, внешне демонстрировавший абсолютную невозмутимость, небрежно бросил плащ на спинку стула, облокотился о столешницу и обычным тоном спросил:

– Что ж ты, дорогой товарищ, наврал об убытках? Мы предоставили тебе все условия: полив, отдельный склад, обслуживание на МТС. А ты, оказывается, овощи на черном рынке продаешь?

И он слегка улыбнулся. Кореец истолковал это по-своему, заметно расслабился и хихикнул в ответ:

– Виноват, Владимир Яковлевич. Я не должен был обманывать такого умного человека. Но я всегда признаю свои ошибки и готов их исправить. Сколько вы хотите получить?

Он деловито постучал карандашом по корешку блокнота, и эта мелочь почему-то особенно взбесила Подольского. Он резко ухватил Чхуна за грудки и прошипел:

– Я тебя убью, мразь.

Прежде чем ошарашенный кореец успел что-либо предпринять, председатель поднял табуретку и с размаху ударил его в лицо. Кровь фонтаном хлынула из рассеченной брови и носа, сам же Лим потерял сознание и рухнул на пол.

Подольский, как ни в чем не бывало, вышел из кабинета и направился к заведующему складским хозяйством. Старик Макаров уже собирался домой и недоуменно воззрился на начальника.

– Яковлевич, ты чего такой бледный? Случилось что?

– Давай ключи от склада Лимов, – коротко потребовал председатель. – И зови всех, кто на работе, прямо с полей пусть спешат сюда.

Старик по своему обыкновению хотел напомнить, что он не какой-нибудь там мальчик на посылках, а почтенный пожилой человек на ответственной должности, и беготня за колхозниками не входит в его служебные обязанности, но счел за лучшее прикусить язык и выполнить поручение.

Уже через четверть часа у склада собралась почти сотня мужчин и женщин, включая участкового. Владимир Подольский выступил вперед и сказал:

– Братья Лимы воспользовались нашей землей и нашим трудом, а затем просто обвели вокруг пальца, как полных идиотов. Все выращенные овощи они продают на черном рынке втридорога, причем, не прячут их, а спокойно пользуются выделенным под склад помещением. Предлагаю немедленно конфисковать причитающееся нам имущество. Афанасий Иваныч, ты где?

– Я тут, – пискнул лопоухий худощавый участковый, которому едва исполнилось двадцать пять лет.

– Ты отвечаешь за законность мероприятия, – распорядился председатель. – Товарищи! Берем только то, что корейцы должны нам по договору! Ничего лишнего!

Толпа одобрительно загудела и ринулась штурмовать склад. Людям порядком надоела ужасная ситуация с дефицитом продуктов: круглый год они гнули спины в садах и на полях, а в результате не могли купить даже килограмм моркови – почти все приходилось сдавать в счет плана, а на полках магазинов зияла пустота. Едва на рынке появлялся кто-либо со связкой зелени с собственного приусадебного участка, как на него налетали со всех сторон, и только первые двое-трое счастливчиков успевали стать обладателями пучка петрушки или укропа. Подобное начало происходить совсем недавно, и никто не мог найти этому объяснения.

– А мы точно все делаем правильно, Яковлевич? – шепнул председателю старик Макаров. – Ой, не нравится мне это! На бумаге-то записано, что мы не имеем права лезть в их помещения. Они, как бы, арендованы.

– Не мы первые нарушили, – отмахнулся Подольский. – Мне надо думать о людях, что они, по-твоему, должны есть?

Деревянные ящики вытащили на улицу и принялись грузить в ЗИЛы. Владимир Яковлевич сам сел за руль одного из них и крикнул остальным:

– Поехали, ребята!

Машины загудели и скрылись в резко обрушившейся на село ночной темноте.

Чхун Лим с трудом открыл глаза и уставился на незнакомую уродливую люстру. «Куда делись еще два рожка?» – подумал он с недоумением, но его внимание тут же отвлекли какие-то красные полусферы загораживающие обзор. Кореец осторожно прикоснулся к лицу, тут же испытал страшную боль и отдернул руку. Внезапно он сообразил, что лежит на полу не дома, а в рабочем кабинете, и что коварный председатель со всего маху влепил ему стулом прямехонько в физиономию, отчего щеки раздулись до такой степени, что подпирают глаза.