Любимому дедушке В. И. Саенко с благодарностью посвящается

«С небес меня ведет твоя звезда»

«…Тридцать тетрадрахм! Тридцать тетрадрахм!

Все, что получил, с собою. Вот деньги!

Берите, но отдайте жизнь!..»

(М. Булгаков «Мастер и Маргарита»)

Михаил Федорович открыл глаза и растерянно оглянулся по сторонам. Через секунду он вспомнил, как оказался в этом тесном пыльном кабинете с допотопным сейфом и шаткой мебелью, вздохнул, неспешно поболтал в стакане остатки некрепкого чая, допил их, встал и подошел к окну.

Наступила весна, растаяли сугробы, зазвенела капель, и первые подснежники уже подняли нежные бутончики навстречу солнышку. Птицы, до сих пор молчавшие, внезапно застрекотали с утроенной энергией на разные голоса. Кое-где проклюнулась зеленая травка, и на нее яростно накинулась группа бойких курочек. Словом, денек был чудесный, но только не для Михаила Федоровича.

Он чувствовал себя, как Наполеон под Москвой: вроде имел готовый, отработанный до мелочей план, неукоснительно ему следовал, ни в чем не ошибся, но все пошло наперекосяк. Еще осенью в одном из колхозов произошел неприятный инцидент: председатель решил поизображать из себя правдоруба, влез в чужие дела, и его следовало хорошенько проучить. Местной прокуратуре дали вполне четкое задание: проверить, сколько народного добра украл новоявленный Че Гевара, да и засадить его лет на пятнадцать. Однако время шло, а досужий хозяйственник так и оставался на своем месте, никто и не думал предъявлять ему какие-либо подозрения.

В конце концов, Михаилу Федоровичу Бойченко – оперсотруднику территориального отделения КГБ – поручили заняться председателем вплотную. На первый взгляд, задача казалась простой, как медный пятак: в 1987 году, конечно, уже нельзя было схватить человека под белы рученьки и погрузить в черный воронок, но мелкие начальники не брезговали воровством и сами подводили себя под статью. Их ненавидели подчиненные, односельчане, партийная ячейка и администрация сельсовета. Среди этой публики обычно легко находился тот, кто с удовольствием напишет анонимный донос и, таким образом, запустит следственный процесс. Бойченко даже обиделся, что его, опытного чекиста, направили в райцентр для решения проблемы, не стоящей выеденного яйца.

Михаил Федорович встретился с прокурором Токиным, прочитал ему нотацию, изложил алгоритм действий и со спокойной душой уехал на рыбалку. Но через два дня его ожидал первый неприятный сюрприз: молодой и амбициозный Токин, с большим трудом получивший престижную должность, вдруг подал в отставку, приложив к заявлению справки о немыслимых смертельных болезнях, внезапно его одолевших. На все вопросы служитель Фемиды отвечал: «Мне очень плохо. Я не могу продолжать работу». Плюнув на неразумного прокурора, Михаил Федорович стал аккуратно прощупывать первого секретаря райкома партии, но тот заявил:

– Рад бы помочь, да здоровье подводит. Вот, вчера пришли анализы, у меня опухоль. Так что, я намерен сложить с себя полномочия.

– Вы что, издеваетесь, товарищ Пилипчук? – вскипел Бойченко и перешел на «ты». – Имей в виду, я не позволю тебе уйти, пока мы не засадим этого выскочку, оседлавшего не свои сани. Ясно?

Секретарь вежливо, но достоинством ответил:

– Более чем. Однако я топить председателя не стану. Ищите другую кандидатуру на роль предателя.

– Но в прошлом году ты без проблем свидетельствовал в суде против собственного начальника! – вышел из себя Михаил Федорович. – С каких пор в тебе проснулась совесть?!

– Так тот был негодяем и лицемером, – спокойно пояснил Пилипчук. – Мне его не жаль.

– А этот? Он что, безгрешный? Ты готов рискнуть ради него карьерой, репутацией и даже жизнью?

Секретарь вздрогнул, услышав конец фразы, но сказал:

– Делайте, что хотите, а я в таком участвовать не намерен.

Оперсотрудник КГБ покинул партийную контору в крайнем замешательстве. Подобное поведение он видел лишь в кино и тихо посмеивался над наивностью режиссера. Не существует в реальном мире людей, способных пожертвовать своими интересами во благо ближнему. Каждый стремится в первую очередь спасти собственную шкуру – таков закон природы. И вот, пожалуйста, два человека, в свое время беззастенчиво распихавшие локтями конкурентов и занявшие неплохие места под солнцем, внезапно ведут себя, словно пионеры-герои. Что с ними сделал этот председатель? Ну не святой же он, в самом деле!

Бойченко стал копать глубже и выяснил, что «подопечный», как он окрестил свою жертву, действительно не святой. Он обладает холерическим темпераментом, может запросто наорать на кого угодно, постоянно меняет женщин, хотя женат, а потом с легкостью их бросает. Но его все равно обожают, и тому есть причины. Председатель справедлив, честен до одури и милосерден до глупости. Для него выстроили добротный дом, сообразно статусу, но он подарил его трактористу, ютившемуся с четырьмя детьми в бараке. Сам же остался в небольшом коттедже, поделенном между двумя хозяевами.

И таких историй набралось с десяток: приютил сирот и оформил над ними временную опеку, чтобы те не попали в детдом, помог матери-одиночке, достал для больной доярки импортные лекарства. К кому бы ни подошел Михаил Федорович с деликатным разговором, он от всех слышал дифирамбы в адрес председателя и решительный отказ от сотрудничества. Покинутые любовницы, как ни странно, тоже не держали зла: в один голос твердили, что им повезло встретить на жизненном пути необыкновенного мужчину.

Бойченко совсем отчаялся, заперся в кабинете, уселся за стол и принялся думать, что делать дальше, но задремал. Теперь он прохаживался по комнате и комкал бумаги, чтобы восстановить душевное равновесие. Вдруг тишину нарушил телефонный звонок. Пожилая секретарша сухо сообщила:

– К вам посетитель. Представляться отказывается.

– Пропустите, – распорядился Михаил Федорович.

В комнату вошел человек, затравленно озиравшийся по сторонам, и медленно размотал шарф, скрывавший лицо. Узнав его, сотрудник КГБ отчаянно замахал руками:

– Если вы пришли, чтобы вновь рассказать мне, какой замечательный ваш председатель, то увольте – еще немного, и я поверю, что его следует немедленно отправить в Ватикан на замену Папе Римскому.

– Вам требуется доносчик, – скорее утвердительно, чем вопросительно сказал визитер.

– Ну? – осторожно поощрил собеседника Михаил Федорович.

– Я могу им стать.

– Вы?!

– Я. Напишу все, что нужно.

– Но…

– Да уж, к нему не подкопаться, – усмехнулся посетитель. – Но нам могут помочь приписки. Сами знаете, колхозам дают нереальный план, выполнить его невозможно, счетовод попросту прибавляет к отчетам несуществующие цифры.

– Так-так, – оживился Бойченко и, сложив пальцы обеих рук домиком, расслабленно откинулся на спинку кресла.

– Только пообещайте, что никто не узнает ни моего имени, ни фамилии, – прошептал гость и нервно дернул уголками губ.

– Конечно-конечно, – закивал Михаил Федорович. – Введем вас в дело под псевдонимом.

– Отлично. Давайте ручку и бумагу.

Бойченко протянул требуемое и с любопытством посмотрел на визитера. Меньше всего на свете он ожидал, что именно этот человек станет ему помогать. Он не сдержался и спросил:

– Чем же вам так насолил председатель?

Посетитель уставился на кэгэбшника холодными, пустыми глазами и ответил:

– А ничем. Поэтому я и не хочу раскрывать свою личность. Вот, держите, готово. Ну, я ухожу.

– Ступайте, – милостиво разрешил Бойченко, пробежался глазами по тексту, одобрительно прищелкнул языком, убрал бумагу в сейф, и почти беззвучно пробормотал. – Назовем тебя Иудой – самое подходящее прозвище для вашей братии.

День не задался с самого утра. Сначала я, доверившись обманчиво-ласковому февральскому солнышку, отправилась в университет в легком пальто и едва не замерзла насмерть, потому что погода резко изменила настроение и завалила город снегом. Потом какой-то подпивший дядечка толкнул меня прямо под колеса маршрутки: я ловко увернулась, но сломала каблук на новеньком сапожке. И, наконец, возвращаясь домой, увидела огромную лужу, стремительно разливающуюся вдоль дороги, вырытую траншею и матерящихся рабочих в спецовках.