— Ты чего такой деревянный? — крикнула Мари, приближаясь ко мне и обвивая одной рукой мою шею, — Забыл — я заставлю тебя танцевать до изнеможения! Не бросай меня в этой нелегкой миссии!

Ее глаза блестели так задорно, а кожа слегка блестела в свете софитов. И я решил — а почему, собственно, нет? Поэтому, схватив девушку за хрупкую талию, я резко наклонил Мари — так, что у нее наверняка перехватило дыхание. А после, выпрямившись, прижал ее к себе настолько близко, что воочию убедился — да на ней нет бюстгальтера. На секунду подумал, что на меня сейчас оттолкнет и назовёт хамлом, а еще лучше — залепит пощечину, как в первую нашу встречу, но нет. Она лишь игриво улыбнулась и одобрительно кивнула, явно не имея ничего против таких танцев.

Хмыкнув, я решил взять от этой возможности все и, отпустив Мари, сделал парочку движений. Которые девушка тут же повторила, явно втягиваясь в эту игру.

Мы настолько вошли в раж, что даже не замечали никого вокруг, просто полностью отдавшись танцу. Стоит отметить, что он ничем не напоминал тот наш дуэт на крыше — там была невинная нежность и попытка начать доверять друг другу. Здесь же — лишь страсть, голая и обжигающая. И пряная — как текила, которую пила Мари.

Перед нами расступались люди, чтобы дать больше места и что-то одобрительно кричали. Нам было плевать — мы смотрели лишь друг другу в глаза, выдумывая всё новые и более сложные комбинации. В какой-то момент толпа удивленно вскрикнула — повернувшись ко мне спиной, Маша одной рукой обняла меня за шею, и резко опустилась на горизонтальный шпагат, используя меня, как опору. А после, еще одним стремительным движением она снова поднялась на ноги, продолжая держаться за меня лишь одной рукой и прижимаясь ко мне все тесней, всё интимней. Такого даже я от нее не ожидал, поэтому секунду я просто смотрел в ее огромные глаза — зрачок почти полностью закрыл собой радужку и взгляд был настолько шальной, что меня повело.

Я так и не понял, кто кого поцеловал первым — я Мари или всё же она меня. Наверное, первым стал всё-таки я. Хотя бы потому что я очень четко ощущал, как мои руки сжимают её талию, а руки девушки на своем теле я ощутил чуть позже. Я думал, что она оттолкнет меня, убежит, накричит — да что угодно. Но вместо этого Золотцева прижала меня к себе, запуская руки под мою футболку, и ответила на мой поцелуй. Который был таким же, как и наш танец — ярким, интимным, горячим. Толпа что-то кричала, то ли требуя продолжения танца, то ли предлагая нам снять номер, но нам было уже плевать. Мы стояли, тесно прижавшись друг к другу, и не могли остановить это безумие, которое завладело нами. Или это была текила.

«Не останавливайся, не останавливайся»

И мы явно следовали совету Джанет. По крайней мере, в мои планы прекращать это не входило. И, судя по тому, как Мари все плотней придвигалась ко мне — она тоже была против этой идеи. Это был поцелуй-битва — мы будто соперничали за место лидера, кто возьмет верх сегодня. И я бы с удовольствием проиграл, если бы не хотел так сильно победить.

Когда я осторожно запустил одну руку ей под топ и коснулся горячей и слегка влажной от пота кожи, я отчетливо услышал тихий и слегка отчаянный стон. А после почувствовал, как одна стройная ножка обвивает меня за талию. Черт, самообладание — до свидания! Контроль тут больше не живет!

Оторвавшись от чуть припухших и искусанных губ, я заглянул в васильковые глаза Мари и увидел в них то, что уже никогда не рассчитывал разглядеть — желание. Ничем не прикрытое, не замаскированное привычным ехидством и равнодушием. Не сдержавшись, я снова поцеловал её, и она тут же ответила, снова включаясь в эту игру.

У меня была девушка? Забудьте. Считайте, что я официально заявляю о расставании и Ирой. Поскольку один раз вкусив эти губы, я больше не хочу целовать никого, кроме Мари. Моей маленькой Мари.

Не знаю, как мы оказались не в центре толпы, я с краю. Помню только, как прижимал тело девушки к стене, не имея сил — да и не желая — это прекращать. Видимо, алкоголь стер последние тормоза — и заодно притупил наше восприятие окружающего — зато весьма четко обострил чувства, которые мы дарили друг другу. Моя кожа была как один сплошной оголенный нерв, я вздрагивал от каждого прикосновения маленьких, тоненьких пальчиков и молился лишь, чтобы это никогда не заканчивалось.

А потом — будто вспышка — и мы оказываемся в отеле. Судя по всему — в номере Мари. Вон и наши вещи в углу лежат. Но на это я внимания обращал мало. Куда больше меня интересовала девушка, которая продолжала целовать меня, ни на секунду не выпуская из объятий. Черт, таксист, должно быть, подумал, что мы два обкуренных, гормонально озабоченных подростка. Да и плевать на него. В конце концов, кто сказал, что он не прав?

На секунду здравый смысл ко мне всё же вернулся. Мари пьяна — и сильно, это видно по ее шальным глазам и резким движениям. Хочу ли я, чтобы всё случилось именно так? А она? Не пожалеет ли?

— Мари, — попытался я отстраниться и, хотя бы чуть-чуть побыть джентльменом, — Разве ты не хочешь…

Я хотел было сказать что-то вроде «подумать» или что вроде этого, но девушка издала звук, больше напоминающий рык:

— Тебя я, блин, хочу, не видно что ли?!

Услышав звук расстегиваемой ширинки и ощутив на своей коже руки Мари, я резко выдохнул и сдался. Черт, видят Боги — я пытался. Поэтому, чуть отстранив мою девочку, я тихо шепнул:

— Я сам.

В конце концов, первый раз в Праге — романтичном старинном городе — это не так уж и плохо. Ну и черт с ним, что мы оба пьяны. Что мешает нам повторить после, уже будучи трезвыми? Правильно, ничего.

Выключив свет, так что только уличные фонари рассеивали тьму комнаты, я подошел к Мари и, осторожно коснувшись её щеки, подарил ей еще один поцелуй. Он был другим — не страстным, а нежным. Он не заставлял нас сгорать — он лишь поддерживал в нас то тепло, что мы уже подарили друг другу. Сегодня — именно в эту ночь — мне хотелось быть максимально нежным с моей девочкой. Моей Мари.

И она снова поддержала мою игру, чутко уловив настроение своего партнера. Тишину в комнате нарушало лишь наше дыхание и шелест одежды, из которой мы осторожно высвобождали друг друга, покрывая открывшиеся участки кожи нежными поцелуями. Легкий ночной ветер остужал разгоряченную кожу — он и накрахмаленные простыни, на которые я уронил свою драгоценную ношу, не переставая целовать девушку.