Ризван подбадривает его:

- Ну же. Не трусь. Возьми её. Не бзди. Я всё равно отдам её потом охране – пусть мальчики порезвятся, – снова смеётся.

Нервы оголены до предела. Если до того во мне ещё теплилась наивная надежда, что всё как-то утрясётся, мы распишемся и он выполнит свои обещания отцу, то теперь очевидно, что Бахрамов меня себе не оставит. Он не поверил в мою девственность, считает себя оскорблённым и теперь будет наказывать за мой, якобы, обман. Аннулирует сделку с отцом. Не поможет ему – и папа окажется в тюрьме. И всё из-за меня и этой дурацкой крови! Ну почему её не было? Почему это произошло именно со мной?

Мужчина медлит. А может, допивает алкоголь и настраивается? Слышу, как он ставит на стеклянную поверхность стакан. Сейчас всё случится? Неужели Ризван позволит? Я – неисправимая оптимистка, до последнего надеюсь на его благоразумие.

Мне на талию ложится мужская рука, другая касается промежности. С ужасом ожидаю своей казни. Не сомневаюсь, что после этого назад дороги не будет – отдав меня другому мужчине, Бахрамов безвозвратно откажется от меня. Хотя он уже меня отдал. На что я надеюсь, глупая?

Не могу понять, чего боюсь больше: что это чудовище станет моим мужем или что выгонит меня.

Инстинктивно пытаюсь отстраниться, когда ощущаю член возле входа. Но мужчина двумя руками жёстко фиксирует меня и дёргает на себя, одновременно толкаясь вперёд.

Больно! Не удержавшись, вскрикиваю. Бахрамов тут же рявкает:

- Заткнись, дрянь! Я же тебя предупреждал, чтобы ни звука!

Разум покидает меня. Сквозь пелену слышу звук пряжки ремня.

Слёзы градом катятся из глаз. Зажмуриваюсь – не хочу ничего видеть, будто нет меня в этой комнате. Будто не меня сейчас имеет какой-то незнакомый мужик, которому я досталась в подарок от несостоявшегося мужа.

- Рот открой!

Выполняю то, что он требует. Но я не в себе, не понимаю, что нужно делать. Он хватает меня за затылок и подаётся вперёд. Закашливаюсь. Он толкается, противно касаясь губ растительностью лобка. Нос распух из-за слёз, дышать им не могу, задыхаюсь. Пытаюсь увернуться, чтобы хотя бы разок вдохнуть воздух, но Бахрамов крепко держит мою голову, не давая ни отстраниться, ни сделать передышку.

Я болтаюсь между двумя мужчинами, как тряпичная кукла. Наверное, мне больно, но чувствую всё сквозь какой-то туман. Сознание уплывает. А в голове мучительно бьётся мысль: "Это конец".

Мужчина сзади наконец перестаёт двигаться, но отпускать меня не спешит. Бахрамов толкается быстрее, и, наконец, кончает. Давлюсь и кашляю. Я в полуобморочном состоянии из-за нехватки воздуха.

- Глотай! – рычит мой несостоявшийся муж.

Наконец я могу дышать!

Боюсь пошевелиться. Они меня отпустят теперь? Или это только передышка? Если решат продолжить, я точно этого не выдержу.

- Какого чёрта? – впервые подаёт голос незнакомый мужчина. – Ризван, вы же сказали, что она – шлюха?

Он говорит по-русски. Не придаю этому значения, просто автоматически записываю на подкорке. Значит, гость.

Бахрамов реагирует не сразу. Что-то происходит. Что-то страшное. На расстоянии я ощущаю его ярость, но не могу понять, в чём дело. Он делает несколько шагов в сторону, затем возвращается ко мне.

- Дрянь! – хватает меня за волосы, дёргает с дивана на пол и тычет в руку салфетки. – Оботрись!

Едва удерживаюсь на ногах. Машинально собираю влагу между ног. Бросив взгляд на салфетку, застываю в шоке: она в крови! С ужасом смотрю на алые пятна, пытаясь понять, как такое возможно. Реакции заторможены, рассудок затуманен.

Ризван накидывает на меня халат.

- Запахнись.

Не отпуская руку от моих волос, тащит к выходу. Между ног горит огнём. Тошнит, кружится голова. Мы снова петляем по коридорам, пока Бахрамов не впихивает меня в мою комнату.

- Слушай сюда. Ты! Опозорила меня перед этим мальчишкой! Ты вообще представляешь, что ты натворила?

Мотаю головой. Я ничего не понимаю! Кажется, только что Ризван получил подтверждение того, что я была невинна. Почему крови не было в первый раз – не знаю. Разве это от меня зависит? Наверное, этому есть какое-то медицинское объяснение, но он сам не захотел вести меня к врачу! В чём моя вина?

По-моему, он должен сейчас валяться у меня в ногах и вымаливать прощение за то, что натворил. Но вместо этого продолжает агрессивно кидаться. Его извращённый мозг и эту ситуацию выворачивает на свой лад.

- Если хоть одна живая душа узнает, что я не смог, как положено, лишить тебя девственности, то решат, что у меня для этого недостаточно большой.

Снова мотаю головой, не понимая смысла слов, которые Бахрамов шипит мне на ухо. Дёргает за волосы, чтобы заставить посмотреть ему в глаза. Но я не могу! Это не я, меня тут нет! Я умерла в том проклятом кабинете.

Кажется, что сейчас он снимет с меня скальп. Мечтаю только об одном: чтобы он поскорее оставил меня в покое. Не надо мне никаких его извинений. И даже на папу уже плевать. Всё это для меня слишком, я не смогу пережить эту ночь.

- После того, что ты сделала, я должен тебя убить. И того сосунка, который порвал тебя, наверняка сделал выводы обо мне и вряд ли станет держать язык за зубами.

Я не сомневаюсь, что он выполнит свою угрозу. Что для великого Бахрамова может быть страшнее того, что кто-то заподозрит у него маленькое мужское достоинство? Что для него жизнь двух людей, когда на кону его репутация?

Только в чём моя вина? Он сам создал эту ситуацию. Он мог всё исправить, пока не притащил меня в кабинет. У него был шанс отвести меня к врачу и получить подтверждение моей девственности цивилизованным способом, если для него это было так важно. Впрочем, какой была бы его реакция на слова врача о том, что он не смог лишить меня невинности? Не исключено, что такой же агрессивной.

Боюсь ли я? Не уверена. Хочу только, чтобы он убил меня быстро, нет сил больше мучиться.

Ризван молчит. Вероятно, придумывает способ казни. А потом говорит уже другим тоном:

- Раз ты не обманывала меня, то живи… пока, – голос звучит с неожиданным надломом и тут же становится жёстче. – Но учти: даже если информация о том, что случилось, просочится не от тебя, если кто-то только подумает что-то и поползут какие-то слухи, я закопаю тебя на свалке бытовых отходов. И никто никогда тебя не найдёт. Поняла меня?

Киваю. Хотя мне всё равно. Свалка – так свалка. Неужели это хуже того, что я пережила сегодня ночью? Он меня уже убил.

- Даже папаше не смей ничего рассказывать! Скажешь, что перед свадьбой переспала со своим мальчишкой. Поняла?

Киваю из последних сил. Папа, конечно, за такое меня прибьёт. Но я больше ничего не боюсь. Всё самое страшное в моей жизни уже случилось

- И помни мою доброту… Ты мне теперь жизнью обязана.

Не понимаю смысла сказанных им слов. Странно слышать их от человека, только что растоптавшего меня самым диким образом. Чувствую себя нехорошо, голова раскалывается, с трудом сдерживаю позывы на рвоту.

Наконец Бахрамов покидает комнату и оставляет меня в покое.

Остаток ночи я не смыкаю глаз. Стою под душем, яростно тру себя мочалкой, пытаясь смыть грязь, в которую окунул меня мой недомуж. Рыдаю. Когда слёзы заканчиваются, неотрывно пялюсь в потолок, потом выглядываю в окно. Наблюдаю, как зарождается свет и тёмные горы постепенно освещает солнце. Красота природы кажется мне теперь зловещей и пугающей.

Душа болит… А впереди – ни единого проблеска надежды. Думала, что я – сильная и со всем справлюсь. Смешно! Как быстро я сломалась… Кукла…

Рано утром за мной приходит Аиша, помогает собрать сумку и провожает во двор. Даже завтрак не предлагает, хотя я вторые сутки практически без крошки во рту – вчера никому не пришло в голову меня накормить, а я из-за стресса совсем забыла о еде.

Девушка ничего не говорит. Все уже знают, что меня выгоняют с позором.