Но какой бы агрессивной она себя сейчас не чувствовала, Леда не была дурой. Она, конечно, понимала, что ей нельзя просто так атаковать взломщика. Он мог быть не один. Он мог быть – и скорее всего, был – куда больше нее. Поэтому Леда сделала то, что казалось ей самим воплощением всей разумности на земле: схватила пылящийся в углу кальян (подарок от Веры, которым они пользовались не так часто, как хотелось бы), тихо отцепила от него шланг и, занеся над головой шахту, бесшумно двинулась на кухню.

Она была разгневанной, решительной и сильной. Руки просто чесались от желания заехать тяжелой шахтой по голове злоумышленника. Никто, черт возьми, не будет безнаказанно забираться в её квартиру! После таких адских суток, как эти, Леда была готова встретиться один на один хоть с целым отрядом воров. Где-то в глубине души она, конечно же, понимала, что шансов против целого отряда у нее нет, даже вооруженной кальяном. Её это не останавливало. Про газовый баллончик в рюкзаке она благополучно забыла в приливе агрессивной храбрости.

Леда ввалилась в собственную кухню, занося шахту кальяна над головой, когда тоненький голосок её здравого смысла робко спросил, почему в её доме пахнет свежеиспеченными блинчиками. Злоумышленник забрался в её квартиру, проголодался, и решил побаловать себя ароматными панкейками?..

Кухня встретила её грохотом роняемой на пол сковородки и громким шипением обжегшегося о включенную плиту “грабителя”.

- Твою мать, какого хрена, Леда?!

Отличный вопрос. На пять баллов. Леда опустила кальян, чувствуя, как силы разом покидают её тело, оставив её шататься на ногах, чьи предательские суставы в один миг превратились в пудинг. Её руки задрожали и ствол кальяна со звоном вывалился из её пальцев.

- Ты что творишь?

Голос её брата звучал высоко и сердито, как и всегда, когда он был испуган.

А Леда посчитала, что лучшим ответом будет действие, поэтому мысленно послала коту под хвост чувство собственного достоинства и просто плюхнулась на задницу прямо там, где стояла. Тем более что трясущиеся ноги все равно уже перестали её держать. Похоже, она еще больше испугала Рема, потому что он издал странный булькающий звук и присоединился к ней на полу. Он схватил её за плечи и легонько встряхнул.

- Эй, ты чего? – испуг у него перешел в следующую стадию, на которой голос звучал хрипло и едва слышно. – Ты что, ранена? Нам нужно в больницу?

Леда открыла было рот, собираясь заговорить, но сконфуженно закрыла его, когда в горле странно клацнуло, а затем гортань скрутило спазмом. Она просто покачала головой, сглотнула пару раз и сделала новую попытку:

- Я подумала, ко мне кто-то вломился.

Леда с ужасом услышала слезы в своем прерывающемся голосе. Хуже того, слезы были не только в нем, судя по тому, как отвратительно пекло глаза. Только снова реветь ей и не хватало.

- Блин, прости. Я не думал, что ты так высадишься. – Рем уселся рядом с ней и вытянул перед собой ноги. – У меня же есть ключ от твоей квартиры. Я услышал вчера в новостях про этот сумасшедший дом в госпитале и подумал, что стоит зайти к тебе утром позавтракать. Моральная поддержка, все такое. Тебя дома не оказалось, так что я решил приготовить тебе завтрак. Подумал, тебе приятно будет, и тут ты вваливаешься домой в режиме берсерка.

- Зато теперь ты можешь быть уверен, что я пользуюсь этим кальяном и перестанешь его у меня клянчить.

Рем хмыкнул и мотнул головой в ответ на её слова. Окинул её внимательным, обеспокоенным взглядом из-под нависших на глаза каштановых волос. Хлопнул обеими ладонями по своим обтянутым серыми джинсами коленям.

- Вот что: в таком виде тебе запрещено прикасаться к моим божественным блинчикам. Шуруй в ванную, а я сварю кофе.

Леда не стала с ним спорить. Она мечтала о душе почти так же сильно, как о двухдневном сне. Или двухнедельном. Оставив Рема убирать в кухне, Леда поднялась на ноги и побрела в ванную. Сняла свитер (мышцы в руках и спине ныли, как будто она вернулась с силовой тренировки), кривясь от боли, стянула порванные на коленях джинсы, следом белье и носки – просто бросила все там же, на полу, неизящной кучей. Она шагнула в ванну, задернула шторку и включила горячую воду. Обжигающие струи ударили по коже и это было почти больно, но Леда лишь тихо зашипела и не стала делать воду прохладнее. Она постояла так какоето время, вымыла голову, и еще раз, и еще. Снова застыла. Напряженные мышцы медленно расслаблялись под действием горячей воды, кожа покраснела, усталость стекала по телу вместе с мыльными потоками.

Она израсходовала почти всю воду в бойлере. Когда её прекрасный источник горячего ливня начал иссякать, Леда выключила душ, насухо вытерлась и обвернула влажные волосы полотенцем. Закуталась в мешковатый мягкий халат и вышла из ванной. Её встретил запах свежесваренного кофе и дивный аромат горячих блинчиков.

Рем уже вовсю жевал, когда она появилась из ванной. Он жестом пригласил её сесть на кухонный диванчик, что она и сделала с удовлетворенным вздохом. После душа она чувствовала себя легкой и почти бестелесной. Леда подвинула к себе чашку с благоухающим кофе и потянулась за блинчиком, но её рука настороженно зависла в воздухе, когда Рем вдруг шумно втянул воздух сквозь зубы, издав тихое короткое “сссс”. Она встревоженно посмотрела на брата и увидела, что его взгляд прикован к её коленям. Леда тоже поглядела на них. Кожа на обоих коленях была содранной и воспаленной, суставы припухли и кое-где проступала свежая кровь.

- Если это ощущается так же больно, как выглядит, то странно, что ты все еще в сознании. Жуй свой блинчик, а я этим займусь, раз уж я у нас сегодня за старшего.

Леда послушно принялась за блинчик, а Рем сходил в ванную и вернулся с её аптечкой. Она рассеянно смотрела, как он опускается на корточки рядом с ней, пропитывает антисептиком ватный тампон и принимается аккуратно прикладывать его к её сбитым коленям.

Вид Рема, сосредоточенно обрабатывающего её ссадины, внезапно вызвал в её памяти другую, давнюю картину.

Ей было семнадцать. Это была первая годовщина смерти их родителей. Пасмурный летний день, который она ненавидела. Леда увела Рема на крышу дома их тетки, чтобы та их не увидела, вернее, не увидела Рема в таком состоянии. В тот день она так же аккуратно, как и он сейчас, промывала его раны, заклеивала пластырем ссадины на его лице. Рем молчал, терпел её прикосновения и сверлил её угрюмым взглядом замкнутого, агрессивного подростка. От него неслабо пахло спиртным.

- Собираешься рассказать мне, кто это сделал с тобой?

- Отвали.

Леда медленно втянула воздух через нос, на миг прикрывая глаза и уговаривая себя успокоиться, затем еще медленнее выдохнула ртом. Спокойствия не прибавилось.

- Если это снова компания Шипа, я узнаю. И натравлю на него и его дружков столько полиции, что он до пенсии из исправительной колонии не выйдет.

Чертов головорез с дурацкой кличкой Шип и его подручные были намного старше Рема, они даже были старше самой Леды, и от одного упоминания о местной банде придурков все внутри нее закипало от гнева.

- Это не твое дело, поняла? – огрызнулся Рем.

- Еще как мое.

- Отвали, Леда. Ты мне не мать.

Ох. Это было больно. Конечно, она ему не мать. Ей семнадцать, черт возьми, и она понятия не имеет, как справляться со своей жизнью. Леда смотрела на окровавленное лицо своего тринадцатилетнего брата, изучала его ожесточенное выражение, и спрашивала себя, как их жизнь могла превратиться в это дерьмо.

- Это не значит, что мне безразлично, когда из тебя делают грушу для битья. – тихо и натянуто ответила она.

- Да мне насрать, что там тебе пофиг, а что нет! – вдруг заорал на нее Рем и Леда подскочила на месте от неожиданности. – Перестань притворяться, что мы по-прежнему семья, потому что мы что угодно, только не семья! Все исчезло, слышишь ты? Все исчезло, когда они разбились в своей сраной машине! Нет больше семьи! Нас нет, есть ты, и есть я, и ты мне не нужна, поняла меня? Ни черта у тебя больше нет, как и у меня!