– Леша, это же бред, – он пожимает плечами, все также удивленно глядя на меня.

– Если не найдешь покупателя, – хлопаю Василевского по плечу и криво усмехаюсь, – через две недели сам возглавишь “Oil-транс” и станешь нефтяным королем.

Подмигиваю и бодрой походкой направляюсь к выходу из кабинета.

– Ты куда? – слышу за спиной голос мужчины.

– Душу себе рвать, – бурчу под нос, в надежде, что до его слуха это не долетит.

– Кстати, – довольно громко произносит мужчина. – Ника Крестовская в Москве.

Я замираю на месте, а сердце пропускает несколько сильных ударов. Пальцы сами по себе сжимаются в кулаки, и дышать становится тяжело. Столько лет прошло, а я до сих слишком бурно реагирую даже на ее имя. Ненависть, которую я слишком долго прятал в недрах души, не давая ей возможности разрушить мою жизнь, сейчас с новой силой вырывается наружу.

Пять лет я о ней ничего не слышал, и вот от одного только имени меня бросает в дрожь.

– Мне плевать, – наконец-то произношу я медленно, чеканя каждое слово, – и на Нику Крестовскую, и на ее отца, – поворачиваю голову назад и встречаюсь с пристальным взглядом начальника службы безопасности. – Я запрещаю в моем офисе даже имя ее произносить. Это понятно?

– Абсолютно, – усмехается Василевский, но я так и не понимаю, что веселого он нашел во всей этой ситуации.

Резко отворачиваюсь и уверенным шагом покидаю офис.

Если бы еще также уверенно можно было бы сбежать от воспоминаний…

Ровное жужжание мотора успокаивает, а огромные хлопья снега, которые дворники убирают с лобового стекла, действуют на меня умиротворенно. Внутри бушует пламя, а в голове только одно единственное желание – повернуть руль и поехать домой. Завалиться в теплую постель, врубить телек и хоть на несколько часов забыться. Выбросить все из головы.

Но сердце не обманешь – оно рвется на волейбольную площадку, и я продолжаю давить на газ внедорожника, чтобы успеть к началу игры.

Кстати, автомобиль, который купил на честно заработанные деньги, я оставил, а вот три других, доставшихся мне от отца, сразу же продал. Половину средств перечислил трем детским домам – думаю, детишкам эти деньги нужнее, чем мне. А вторую половину вложил в ремонт небольшой спортивной школы, куда меня взяли тренером – хоть так я могу продолжать заниматься любимым делом.

Григорий, было, возразил, что работа с подростками будет занимать слишком много времени и сил, которые желательно потратить на дальнейшее развитие компании, но я резко пресек его пламенную речь:

– Или я тренирую и занимаю должность генерального, или валите нахрен со своей компанией.

Юрист побухтел еще пару минут, но больше не возражал. А я теперь три раза в неделю мог спокойно держать в руках волейбольный мяч. Да и ребята пришли в восторг, что теперь их будет тренировать столь опытный спортсмен. Еще и за глаза прозвали меня “Чемпионом”, даже не догадываясь, как больно это звучит.

В зал я захожу, когда заканчивается разминка. Тренер дает последние указания, и спортсмены двух стран строятся в ровную линию для официального открытия игры. Первым звучит гимн России, так как сегодня мы принимающая сторона. Весь зал встает со своих мест, включая меня. По телу, как и раньше, проходит дрожь от волнения – ради того, чтобы в твою честь играл гимн твоей родины, стоит заниматься спортом.

Но сегодня я не стою на площадке, и гимн звучит для других, но все равно волнительно. Я так же, как и мои друзья, прикладываю руку к груди в области сердца и тихо произношу выученные давно слова. Черт, ну почему в моей жизни все так сложно?

Заканчивается один гимн, начинается другой – болельщики продолжают стоять, чтобы почествовать наших соперников. Это последний матч в отборочном туре, после которого начнутся финальные игры чемпионата мира. За границей, не у нас, но мы твердо верим в победу своей сборной.

В принципе, наша страна уже обеспечила себе место в финале, и исход сегодняшней игры никак не может на это повлиять, но все равно правила следует соблюдать.

На поле много талантливых новичков, но, как и раньше, фаворитом остается мой друг и бывший коллега по команде Руслан Яцун. Когда-то мы с ним даже соревновались за то, кто лучший на площадке, а сейчас…

Счет по партиям два-ноль в пользу нашей сборной, тренер начинает делать замену, выпуская на площадку запасных игроков (обычная практика в подобных ситуациях), и я понимаю, что хватит. Достаточно рвать себе сердце и душу.

Встаю с места, и меня замечает Руслан. Машет рукой и улыбается – киваю головой в ответ и подмигиваю. Парень подносит руку к лицу, жестом показывая, что позвонит, и приходится повторно кивнуть – не хочется обижать друга, который меня всегда поддерживает.

На улице продолжает идти снег, крупными хлопьями падая на голову, пока я уверенным шагом направляюсь к внедорожнику. Настроение опускается еще ниже – хотя, казалось бы, куда уж, и так тошно на душе, что хочется выть волком.

Будний день, вечернее время, и огромный мегаполис начинает тонуть в пробках. А что, сам же хотел когда-то жить в столице? Теперь приходится испытывать все прелести этого житья на собственной шкуре.

Стоять в пробке неохота, да и желудок начинает громко урчать, напоминая, что сегодня я еще ничего не ел. Смотрю по сторонам и замечаю впереди кафе, где продаются фаст-фуды. То, что надо – сейчас домой ехать почему-то не хочется, а моему желудку глубоко плевать на повышенную дозу холестерина.

Нахожу свободное место на парковке и вылезаю из внедорожника.

Внутри помещения тепло и уютно. Довольно много народа, то мое и так зашкаливающее раздражение просто не обращает внимания на этот фактор. Быстро заказываю какой-то бургер, картошку фри и чашку кофе со сливками, после чего вместе с подносом плюхаюсь за первый попавшийся свободный столик.

Еда вкусная, но мне все равно. Помню, как в детстве, когда только начинали открываться подобного рода заведения, мама водила нас туда с Дианой дважды в месяц. Мы с нетерпением ждали этих дней – было весело и волнующе. Не то, что сейчас, когда кусок в горло не лезет, хотя еще каких-то десять минут назад желудок урчал от голода.

Отставляю в сторону поднос с недоеденной картошкой, выпиваю уже остывший кофе и направляюсь в туалет, предварительно бросив куртку на кресло. Фиг с ней, даже если кто-то на нее позарится.

В кафе сделан отдельный небольшой зал для детей, отгороженной стеклянными стенами. Сегодня, по ходу, у кого-то день рождения – везде висят плакаты с поздравлениями, клоун веселит толпу детишек, а трое молодых мамочек водят с малявками хороводы. Мажу взглядом, так как чужое веселье раздражает еще больше, и продолжаю свой путь.

Мою руки, после чего поднимаю взгляд на собственное отражение в зеркале. Да, Леха, что-то ты сдал в последнее время, дружище. Может, хватит уже страдать? И настало время взять себя в руки и не раскисать.

Горько усмехаюсь, разворачиваюсь и подхожу к двери. Не успеваю открыть ее на всю ширину, как слышу снизу детский голос:

– Ой! – опускаю взгляд и наблюдаю за маленьким мальчиком, который, наоборот, задирает голову вверх, при этом трет ушибленный лоб. – Дяденька, аккуратнее.

Пару букв малыш не выговаривает, поэтому его речь звучит смешно. Я присаживаюсь на корточки, чтобы наши глаза находились хоть немного на одном уровне.

– Извини, я не хотел, – улыбаюсь мальчику, потому что его скривившаяся физиономия вызывает еще большее веселье.

Мы смотрим друг другу в глаза. Малыш перестает тереть лоб и как-то слишком внимательно рассматривает мое лицо. Через несколько секунд растягивается в улыбке и произносит:

– Я тебя уже видел!

Давненько меня никто не вводил в ступор, а тут прямо дар речи пропадает напрочь.

– Что значит, видел? – отмираю через какое-то время, пристально глядя на мальчика, который не успевает ответить, так как наш диалог прерывает женский голос:

– Марк! Вот ты… – пауза и уже намного тише: – Куда запропастился.