Стив в ответ только вздохнул.

***

Баковский список наконец-то подходил к концу. И теперь, много лет спустя, Стив думал, что совершенно не понимает своего друга. И друга ли?

Нет, Баки все еще ему радовался, когда Стив приходил и вытаскивал его из какой-нибудь жопы. Но он словно не понимал, каких морально-волевых усилий Стиву это стоит. Даже Искра, в этом времени — идейная коммунистка, относилась к его чувствам с большим пониманием.

— Кельт… ты…

— Что?

— Я не могу понять, почему ты нам помогаешь. Мы саботируем работу во множестве структур США, и наверняка попались бы уже давно, если бы не ты. И не говори мне про давнюю дружбу с Яшей. Я знаю, что ты любишь свою страну — а такого бардака, как тогда, с Кеннеди, никакая дружба не стоит.

— Я должен. Когда-нибудь, может быть, ты поймешь, почему. И когда я этот долг закрою… больше вы от меня помощи не дождетесь. Я не работаю в органах, но мой вам совет: не переходите дорогу моей жене.

Стив понимал Искру. Искра… не особенно понимала Стива, потому что не знала всего. А Баки…

Стив не был уверен, разделяет ли он вообще мировоззрение своей зазнобы. То, что он говорил, как это выглядело… Он будто пробовал мир на прочность, искал себе источники адреналина и пытался сделать кому-нибудь гадость одновременно. А работа на КГБ давала ему это с лихвой.

Баки все еще казалось, что у них все отлично. Стив так уже не считал.

В записной книжке остался последний пункт: дата и адрес в Техасе. Месяц выдался насыщенный, потому что девятого апреля Стиву пришлось мчаться по нужному адресу в Нью-Йорке, покупать темно-синий Крайслер Вэлиант, и…

Стив был очень рад увидеть Тони столько лет спустя. Пусть и на минутку. Нет, скоро, как подозревал Стив, он будет видеть его довольно часто, но уже не вот это привычное, бородатое лицо.

А уже одиннадцатого апреля он забирал Баки из дешевого мотеля в Хьюстоне. В этот раз одного, без Искры. Баки был весел, как обычно, и попросил докинуть его до Нового Орлеана, где его должны были подобрать свои. Стив, тяжко вздохнув, взял им по бургеру на вынос в закусочной, и они сели пообедать на пирсе у залива.

— И что тебе тут вообще понадобилось? — спросил в конце концов Стив, вытряхивая крошки из бороды.

— Да так, маленький саботаж, — хмыкнул Баки. Он посмотрел в небо и усмехнулся. — Полагаю, скоро вашим ребятам придется сообщить на базу в Хьюстоне о маленькой проблеме.

Стив тоже посмотрел в небо и зло сжал челюсть. В этот день стартовал Аполлон-13.

У него разгоралась фантомная изжога. Баки был доволен и весел.

— «Хьюстон, у нас проблема», значит? — проговорил Стив, сощурившись.

Баки все еще жевал свой бургер, когда Стив одним слитным движением поднялся, а затем схватил его за шкирку и пояс штанов. Список закончился. Он больше не обязан был прикрывать задницы агентам КГБ.

— Эй, ты чего?!

И Стив с невероятным удовлетворением швырнул своего когда-то самого лучшего друга в Мексиканский залив. А когда Баки вынырнул, угрожающе, сощурившись, сказал:

— Если я еще когда-нибудь увижу тебя на американской земле, Джеймс Бьюкенен Барнс, тебе конец!

Что ж, этот эпизод отлично объяснял, почему Баки не пришел к нему за помощью, когда страдал от амнезии и скрывался от Гидры, а бегал от него целых два года.

***

Чего Стив не ожидал от прошлого, так это того, что когда у Говарда наконец-то родится сын, его позовут в крестные.

Говард уже успел записать «императора Старка Антония» (как в шутку назвал его Стив, услышав, что Мария хочет назвать сына Альманцо) Энтони Эдвардом, и к нему начал подъезжать один из кузенов Марии, Витторио, с намеком, что не против стать крестным, потому что Говард же жид, и у него нет католиков среди родни, а дед Гвидо очень настаивает. Очень мило, конечно, если не знать, что Витторио был чикагским мафиози, а у Говарда и так бывали проблемы с госзаказами из-за связей с мафией.

— Эй, ребят, у нас тут есть католики? — спросил Говард на небольшой вечеринке, которую организовали его приятели и коллеги из ЩИТа.

В наступившей тишине в воздух поднялась одна-единственная рука.

Стив, в удивлении посмотрел на собственную руку, а затем на окружающих.

— Что, серьезно?

— Англиканство, — дернула плечом Пегги.

— Лютеранство! — сказал кто-то из угла.

— А то по мне не видно, что я еврей.

— А мы не верим в Бога!

Говард приобнял Стива за плечи.

— Это судьба, друг. Спасай. Я не хочу, чтобы малыша Тони заманивали в чикагский мафиозный клан, когда он подрастет.

Стив, машинально принимая от Говарда бокал с коньяком, вспоминал, что они когда-то в будущем наворотили, и дал мысленное обещание:

«Дорогой Тони. Когда-то я был паршивым другом. Но я торжественно клянусь, что постараюсь быть хорошим крестным».

***

Когда Говард сделал полуторагодовалому Тони копию трассы в Монако и гоночную машину детского размера, Стив понял, почему взрослый Тони всегда гонял как маньяк.

А когда еще три года спустя с удивлением смотрел на словно в полусне купленные билеты на концерт Лед Зеппелин — из чего выросли его вкусы в музыке, если его родители слушали оперу и джаз. Стив поднял трубку и набрал номер особняка Старков.

— Привет, Джарвис. Говарда и Марии нет в городе? Так и думал. Я заберу моего любимого крестника? Решил выгулять детей на концерт. — Стив расплылся в улыбке, услышав на заднем плане радостный детский вопль «дядя Ро-о-оджер!». — Тони понравится, я уверен.

***

— Эй, пап.

Когда-то Стив страшно боялся, что Роберта убьют во Вьетнаме — ну или в Камбодже, и даже думал было побаловаться с документами, скинуть себе с десяток лет и отправиться в Индокитай вместо него. Но Боба вырос отмороженным, и к его шестнадцати годам Стив уже больше боялся за вьетконговцев, которые попадутся ему на пути. Что уж там, Стив был уверен, что в случае Апокалипсиса и наступления мирового голода, Боба будет первым, кто перейдет на человечину. А ведь такой с виду милый, воспитанный мальчик.

Бобе было уже двадцать два, он вернулся из Вьетнама в чине лейтенанта ВВС, где успел дважды подхватить и вылечить триппер, за что отхватил от Стива и поджопник, и лекцию о том, что резинотехнические изделия номер два нужно использовать по назначению, долбоежик ты несмышленый (по интонации было понятно, какие выражения Стив подразумевал на самом деле), а не только для того, чтобы хранить в них патроны. Боба еще попробовал высказаться в духе «а дядя Бак считал», но Стив его быстро осадил, потому что «дядя Бак» в свое время такой букет во французских борделях подхватил, что целый консилиум врачей потом не знал, что с ним делать. Чудо, что у него член после всех этих приключений не отвалился.

— Что? — миролюбиво спросил Стив.

Боба с неделю успешно его игнорировал — после маленького фиаско с катером Чака Норриса, который Стив немного раздолбал пойманным в Миссисипи аллигатором. Сам Боба не испугался, а вот малыш Тони всю дорогу из Луизианы плакал по ночам. Правда, подставлять дурного отца перед Марией Боба не хотел, и поэтому с самого возвращения таскался с Тони по городу, показывал своих любимых пауков и всячески развлекал, чтобы он перестал с ужасом вспоминать эпическое сражение Стива-Геракла против Немейского аллигатора, которому он, как в том мифе, порвал пасть.

Вышеозначенный малыш Тони, обнимавший Бобу за левую ногу, радостно наябедничал:

— А мы видели Дебби с парнем!!!

Стив, поежившись, через силу выдавил:

— Ну, она, в принципе, уже взрослая…

Последний питомец Дебби, бассет-хаунд по имени Франклин, успокаивающе ткнулся Стиву в ногу.

Боба потрепал Тони по голове и сказал:

— Бать, это не парень, это мужик. Ему лет тридцать, наверное.

Чт… ЕГО МИЛАЯ, НЕВИННАЯ ДЕВОЧКА С КАКИМ-ТО ТРИДЦАТИЛЕТНИМ МУЖИКОМ?!

— Я бы сам разобрался, но я ж его просто убью, а ты и наорать можешь.

Стив, гневно сощурившись, встал, хрустнул костяшками и веско уронил: