– Чт-то это за место? Какой-то обмен? – он прав, мои зубы стучат от холода.

– Нет. Это просто дом. На данный момент он принадлежит мне.

– Зачем я здесь?

– Позже объясню.

Давид идет вперед, показывая что больше уговаривать не стане. Упрямиться – означает согласиться с его версией, что на руки к нему хочу. Нет! Только не это! Я не хочу чтобы он прикасался ко мне!

Входим в высокие железные ворота, которые автоматически закрываются за нами.

По длинной аллее движемся к дому, и когда он предстает перед нами во всем великолепии, изумленно открываю рот. Очень красиво. Стильно. Бетон и сталь. В облике преобладают серые тона. Скошенная крыша. Все дышит современностью, минимализмом. Пожалуй, такое жилище подходит такому мужчине.

– Проходи, – поторапливает меня Ериханов.

Смущенно мнусь на пороге. Мои ноги грязные, я испорчу полы.

– Не хочу тут все испачкать, – говорю нехотя.

– Хватит изображать трепетную лань, – Давид практически втягивает меня в дом.

Он выглядит раздраженным, отчего мне еще больше становится не по себе.

– Иди за мной, покажу твою комнату. Ты должна как можно скорее принять горячий душ. Не хочу возиться с твоей простудой.

– Ты слишком любезен, – бормочу себе под нос.

Страх проходит, не знаю почему. Поэтому возвращаются мои обычные колючки. С Давидом почему-то я всегда была такой, с первой встречи. Колючим ежиком…

Давид тянет меня к лестнице, ведущей на второй этаж. Когда подходим к ней, нам навстречу спускается женщина в сером платье и белом переднике. Невысокая и полная. Видимо, прислуга. Ну конечно, в таком доме должна быть прислуга. Увидев меня, женщина замирает. Смотрит ошарашенно, а меня начинает тошнить. Я безумно устала от негативных эмоций, от своего положения…

Служанка бросает испуганный взгляд на Давида.

– Добрый вечер, Давид Андреевич, – произносит, отойдя от шока.

– Добрый, Мария Павловна. Отлично что вы здесь.

– Я всегда здесь… – следует растерянный ответ.

– Вот и прекрасно. Проводите девушку в комнату для гостей. Выдайте что-нибудь. Ну, халат там, пижаму. Не знаю что еще. Пусть вымоется.

– Да, хорошо, конечно, – кивает женщина.

В следующую минуту Ериханов похоже уже забывает обо мне. Достает мобильный, что-то начинает листать, одновременно расстегивая рубашку. Словно она душит его.

– Пойдемте… девушка, – говорит мне Мария Павловна. На вид женщине около сорока. Она ниже меня, полнее, но двигается более проворно. Я же ковыляю – у меня болят ноги. Наверное, поранилась, пока по асфальту шла.

– Вот сюда, пожалуйста, проходите, – толкает дверь. – Я пойду поищу одежду. Ванная прямо в комнате. Все удобства. Что-нибудь еще надо?

– Возможно, аптечку… Или хотя бы лейкопластырь, – произношу глухо. Женщина кивает и уходит.

Комната, которую мне отвели – огромна. В центре двуспальная кровать, красивое покрывало, белое, пушистое. Много маленьких подушек. Нежно-розовые обои, постеры на стенах. Все навевает чувство покоя и уюта. На полу белый ковер, но я стараюсь не наступать на него. К счастью есть места не покрытые им – края комнаты. Я обхожу осторожно – не хочу испачкать. Мне нестерпимо хочется в душ.

Толкаю дверь в глубине комнаты – гардеробная. Узкое пространство, вокруг вешалки, вешала, полки. Правда пустые – ничего нет. Что не может не радовать. Я бы не хотела занимать чужую комнату. Например, такая комната пожалуй, подошла бы любовнице Ериханова. Как хорошо, что это не так. Это было бы крайне унизительно…

В гардеробной еще одна дверь – в ванную комнату. Это потрясающе – иметь свою личную купальню. С большой джакузи. Тут светло и красиво. И только я выгляжу здесь инородно. Мрачно. Жутко.

Как назло здесь много зеркал. Они встроены в стены, большими кусками. От пола до потолка, ширинок около полуметра. Это добавляет объема и света. Но сейчас в них отражается полуголая девица с всклокоченными волосами, в рваном платье.

Вспоминаю, как Матвей раздирал его на мне. Вздрагиваю. Скидываю с себя. Туда же трусики…

Это вся моя одежда. Теперь придется ждать помощи Ериханова. Во что оденет… Подачки… Как нищенке.

Вздохнув, открываю краны. Жаль нет душевой – было бы быстрее. Вода набирается быстро, залезаю в ванную. Не удержавшись, включаю пузырьки. Наблюдаю за ними, чувствуя как слезы все ближе подступают. Рвутся наружу…

Что мне делать? Как вернуть своих родных? Как помочь им?

Так много ужасного случилось, что буквально схожу с ума. Что с Матвеем? Его спасли?

Я не хочу ему смерти, несмотря на то, каким дерьмом он оказался…

Ну и главный вопрос. Что попросит у меня Давид?

Ведь как ни крути – он спас меня сегодня.

В воде я лежала около часа. Вытираюсь большим пушистым полотенцем. Так как у меня больше ничего нет, выхожу обратно в спальню в нем. Я уверена, что ответов на вопросы надо ждать лишь утром. Вряд ли Давид захочет меня видеть сегодня. Не знаю, откуда во мне берется эта уверенность.

Потому что когда выхожу обратно в комнату, снова на цыпочках, потому что ранка на ноге все же есть, жутко щиплет, кровит. Ее надо обработать. Надеюсь, служанка принесла аптечку.

– Что ты здесь делаешь? – вырывается восклицание, потому что вместо Марии Павловны в кресле возле туалетного столика вижу Ериханова. Ленивая поза, в руке бокал с янтарной жидкостью.

– Испугалась за свою девственность? – прищуривается Ериханов.

Он не переоделся. Только рубашку расстегнул наполовину. Короткий взгляд на смуглую, покрытую черными волосами грудь и я вспыхиваю от смущения. Отворачиваюсь, притворяясь что меня интересует вид из окна. Пытаюсь подумать о чем-то другом, но в памяти как назло крутится момент когда он остановил машину и курткой меня накрыл.

Меня охватывает странное возбуждение. Соски начинают болезненно ныть. Меня убивает подобная реакция на этого человека.

Делаю глубокие вдохи, убеждая себя, что это просто от нервов.

– Я не испугалась, – беру себя в руки и произношу ледяным тоном. Это непросто, потому что мне действительно страшно. От странных мыслей, спонтанных желаний, которые возникли совсем не к месту. – Неужели ты не можешь оставить меня в покое хотя бы на короткое время?

– Я бы с удовольствием, – холодно отвечает Ериханов. – Не представляешь, как меня задолбало ваше семейство.

Стук в дверь нарушает повисшую паузу, потому что я не знаю что ответить на грубую реплику. В комнату заглядывает служанка.

– Извините, Давид Андреевич, – она не выглядит удивленной, что застала хозяина у меня. – Девушка просила аптечку.

– Ты поранилась? – спрашивает Ериханов.

– Босиком ходить довольно опасно, – выдаю кривую усмешку. – Но ничего серьезного. Можешь не переживать.

– Сядь на кровать, я посмотрю.

– Нет… не нужно.

– Спасибо, Мария Павловна. Вы можете идти к себе. Больше на сегодня я вас не побеспокою.

– А как же ужин?

– Ничего не надо.

Женщина уходит, а Ериханов встает из кресла.

Чувствую себя кроликом перед удавом. Пячусь к кровати.

– Хватит паниковать, – рычит мужчина. – Ты меня раздражаешь.

А уж как он меня!! Но наверное сейчас не время сообщать ему об этом…

Конечно у меня нет сил справиться с ним. Переживаю унизительные минуты: меня толкают на постель, большая смуглая ладонь обхватывает лодыжку. Отпускает, берется за другую. Пытаюсь сопротивляться, но все внимание сосредотачиваю на полотенце. Чтобы окончательно не соскочило. Иначе окажусь голой перед ним… Тогда я просто скончаюсь от унижения…

Ериханов осматривает внимательно мои ступни. Находит ранку, быстро обрабатывает. Его движения короткие, точные. Наклеивает лейкопластырь и тут же отпускает ногу.

Сразу поджимаю под себя конечности, отодвигаясь подальше от края кровати.