Манящая Луна.

И почему я — не она?..

Может, быть камнем, хладнокровно наблюдающим за всеми свыше, легче, чем мышью, пытающейся строить из себя львицу?

На мгновение мне показалось, что Луна мне подмигнула.

К часу ночи я вернулась в кровать, и вовремя.

Через шесть минут и двадцать одну секунду — я считала, пытаясь уснуть — скрипнул дверной замок. И я не успела испугаться, потому что сразу поняла, кто это.

Отец.

Свои ключи были только у нас двоих.

Я послушала, как он идет по темному коридору и заглядывает в кухню. А потом возвращается и скрывается за дверью своего кабинета и включает в нем свет.

Где он был?

Если бы я знала.

Может, пытался решить мою проблему.

Голову мне задурманила Луна, и я даже подумывала встать и прийти к нему — просто прийти, не имея особой цели. Но, пока я над этим размышляла, идея моя стала несбыточной.

Я уснула.

В одно мгновение, лишь на секунду прикрыв глаза.

***

Этой ночью тетя не пришла в мой сон.

Или не забрала меня в свой — не имеет особого значения.

Ночь была бесцветной, лишенной сюжетов, и я очень удивилась, едва успела проснуться.

Быть может, тетя научилась обходить не только браслеты, защищающие от ментального воздействия, но и целый комплекс охранных заклинаний и амулетов, оберегающих квартиру? Причем так, чтобы никто этого не ощутил…

И смогла запросто наблюдать за тем, что происходит у меня дома. А потому подслушала наш с Яром вчерашний разговор… И обиделась. А ведьмы очень опасны, когда обижаются. Потому что они могут отомстить.

Когда я встала, отца дома уже не было. И я не знала точно, когда он покинул квартиру. Может, час спустя после собственного возвращения. Или за десять минут до того, как я проснулась.

На такой неопределенной ноте начался этот день, зато прошел он вполне обыденно, без интриг и откровений.

Я сходила в школу, сдала все, что нужно, и даже наш физрук довольно заметил, что я начала возвращаться.

Снова пришла домой, доела гречку — то ли за ночь она успела настояться, то ли я по-настоящему проголодалась, но в этот раз унитазу ничего не досталось. Возможно, он тоже на меня обиделся.

Вечером, в перерывах между конспектами и тестами, мне позвонила тетя, моя тетя Наташа. Сначала я подумала, что она хочет спросить про браслет… Но тетя лишь поинтересовалась, как у меня дела, и сообщила, что они с Алексеем, моим отцом, все время занимаются «янтарным» вопросом. Именно поэтому отца и нет дома.

На мгновение мне показалось, что тетя все знает — и про браслет, и про Кирилла, и про наши встречи с Янтарной. Но даже если это было и так, она не выдала себя.

Работа их, судя по всему, продолжалась долго — отец вновь не успел вернуться до того, как я легла спать. Я прождала его до половины второго — пугалом ведь заявлюсь в школу! — и в итоге не выдержала.

Уснула по-настоящему, надеясь, что распахну глаза уже через мгновение, утром.

Однако этой ночью тетя пришла.

Или пришла я.

Я ведь уже упоминала, что это не так важно?..

Когда я начала ощущать себя, то поняла, что вокруг — зала, та самая, которая так нравится и мне, и Янтарной. Я стояла на одном ее краю, а Алина на другом. Платье на ней сегодня было красное, как рубины или кровь. И оно удивительно ей шло.

Внутри меня плескалась буря смешанных эмоций.

Тут были и радость, и огорчение.

И надежда, и отчаяние.

Тетя пришла.

Пришла я.

— Здравствуй, Яна, — произнесла Янтарная, и ее голос преодолел всю залу, чтобы коснуться меня.

— Здравствуй, тетя.

Мои слова больше всего напоминали шепот, но я знала — Алина их услышала.

Она двинулась в мою сторону, и я тоже пошла ей навстречу.

Шаги у нас были одинаковой ширины, и мы остановились ровно по центру, напротив выхода.

— Это помещение напоминает ритуальную комнату, — заметила я. Под моими ногами в самом деле лежали круги — круг в круге, один тоньше, другой толще, один ярче, другой бледнее. А в самом центре, там, где мы сейчас стояли, сияла звезда с множеством острых концов. И я была уверена, что она выложена из янтаря.

Алина кивнула и призналась:

— Я и задумывала ее… так.

Я посмотрела на тетю удивленно:

— Это ты ее создала?

— Я ее поправила, — тетя качнула головой, и по ее волосам пробежала волна. — Я не настолько сильна, чтобы создавать с нуля. С этим лучше обратиться к белым.

Я мгновенно вспомнила одного когда-то близкого мне человека, и тетя, будто подслушав мои мысли, кивнула:

— Да, как она. А знаешь… — Янтарная первая двинулась к выходу, и я пошла следом, отчего-то испытывая облегчение оттого, что мы сейчас покинем это место. — Я когда-то ей завидовала, потому что считала гораздо более одаренным, чем я. Даже не так, — Алина взмахнула рукой, — все вокруг считали ее более одаренной, чем я. И я мечтала обрести власть, чтобы однажды они поверили — хоть на мгновение! — что я тоже чего-то стою.

Я слушала Янтарную… и верила ее словам.

Потому что я тоже хотела что-то кому-то доказать. Пусть у меня и не было одаренной старшей сестры.

— Но видишь, как все получилось? — она ухмыльнулась. — Не выдержав гнета, я сбежала, желая однажды вернуться. И показать, что я тоже чего-то стою… Я долго работала над собой и, как ты сама заметила, чего-то все же добилась. А потом возвращаться стало уже незачем — хотя я была так к этому близка!.. Не было больше всемогущей старшей сестры. Были родители, лишившиеся обоих дочерей. Был возлюбленный, не вспомнивший, кто я такая. И его сын — от другой девушки, которую он любил до меня. Талантливый сын. Впрочем, это ты тоже уже знаешь. Вы знакомы.

— Кирилл? — уточнила я.

— Кирилл, — Янтарная кивнула. — К тому времени его мать совершила самоубийство, и мальчику очень не хватало женского внимания.

— А что стало с его… отцом?

Я сглотнула.

Алина пожала плечами, и голос ее был как-никогда холодным:

— Последовал за своей первой любовью. Впрочем, это никак не относится к нашему разговору.

Мы покинули залу.

Тетя остановилась напротив меня и обхватила мои запястья ладонями. Именно тогда она призналась:

— Ещё есть ты. Ты, ставшая моя последней надеждой, Яна. Ещё в тот момент, когда ты только родилась, я уже знала, что однажды ты меня спасешь. Меня назвали Янтарной — но ведь тебя назвали так прежде. Яна, Яна…

Она покачала головой.

— Нет теперь смысла ничего доказывать, — продолжила Янтарная. — Ты нужна мне. И я нужна тебе. Нас связывает кровь, но не только. У нас с тобой похожие души… как две капли янтаря — и застывшая душа внутри, — она улыбнулась. — И мы нужны друг другу, Яна, Янтарная…

Ее слова эхом звучали в моей голове, когда я поняла, что пробуждаюсь.

Но в этот раз разбудил меня не будильник, как было уже на протяжении почти семи лет, а живой человек.

Отец.

Он держал меня за плечи и не сводил взгляда с моего лица. А я смотрела на него (Яна, Янтарная) и не могла что-либо вымолвить.

— Ты вернулась, дочь? — спросил он, когда я более-менее поняла, что происходит.

— Я не уходила, — ответила тихо. И это было сущей правдой. Я не уходила! Я была всегда. И это проблемы отца, что он меня не замечал.

Вот и сейчас он меня не услышал.

— Где твой браслет? — произнес отец.

— В шкатулке, — отозвалась безразлично. — Кирилл его сломал, и больше он не действует.

— Почему ты не сказала сразу?

Это был допрос.

И я почувствовала себя обвиняемой.

Я помотала головой. Хватка отца ослабла, и я смогла сесть. Сесть, чтобы посмотреть на него со всей серьезностью, когда-либо мне присущей, и признаться:

— Я хочу разобраться.

— Почему ты не… — повторил отец, но я прервала его.

— Мне не нужен браслет. Потому что я не хочу, чтобы наши с Янтарной встречи прекращались. Понимаешь? Я не хочу.

Отец сидел на краю кровати… может, поэтому и остался сидеть.

Меня все пытались защитить, а я пыталась уйти от этой защиты.