Ирмелин медленно прошлась по пуговицам рубашки, расстёгивая их. Чернота брала своё начало над сердцем, пуская свои извилистые корни от него. Они расходились по всему телу. Их действительно стало больше. Протянув руку, Ирма положила её на сосредоточение черноты. Сердце под ней давно потеряло покой от вечного влияния страха.

— То, что ты увидел, не относится к тебе. Это не ты. Этого нет. И больше не будет. Верь в меня, верь в то, что есть. Не терзай себя чужим прошлым, отпусти, — она говорила спокойно, стараясь достучаться не столько словами, сколько голосом. Ровным, мягким, уверенным.

Эгиль закрыл глаза, обхватил её кисть обеими руками и ткнулся лбом в тыльную сторону. Правда ли это? И отпустит ли прошлое? Ведь что-то ещё тянулось из него. Не только проклятье хранителя. Нечто более древнее, тяжёлое, неумолимое. Проклятье, связавшее души самым крепким узлом, который приносил лишь страдания обеим сторонам. До тех пор, пока они не выполнят условие, о котором не помнили.

— Если бы я только знал, что отпускать. Что произошло и как это решить.

— Ты знаешь. Мы знаем. И я уверена, что на этот раз все условия будут выполнены.

Снова тихий вздох. Проклятья — крайне жестокая штука. Ещё никому и никогда не становилось лучше от них. Ни творцам, ни жертвам. Ведь с ними надо быть ещё осторожнее, чем с желаниями, однако никакие предосторожности не спасут от последствий. Просто они могли быть разной степени тяжести.

Эгиль коснулся губами ладони, а после и губ Ирмы. Пока что было затишье. Наступит оно и после бури. Но её следы никуда не исчезнут. Ничто не будет как прежде.

Утром в середине новой недели Хальдис ушла, и, если говорить начистоту, прощание печалило всех. В разной степени, конечно, но все успели привыкнуть к ведьме и принять её. Однако тяжелее всего расставание давалось Мейлиру — настолько, что это было заметно. Волнение и печаль проступали во многих вещах: в выражении лица, в голосе, в постукивании по набалдашнику трости.

— Пожалуйста, береги себя, — в очередной раз попросил он, обняв Хальдис.

Она улыбнулась в ответ и заверила, что с ней всё будет в порядке, потому как для ведьмы этот путь очень безопасен. И ещё она пообещала, что если появится возможность, то обязательно пришлёт весть. После Хальдис подняла руки и к ней прилетели две птицы — её новые компаньоны и проводники.

— Спасибо вам всем, что приняли и помогли. Возможно, однажды судьба нас снова сведёт. Может, не в этой жизни, но всё же… Случайных встреч не бывает. До свидания.

Хальдис улыбнулась всем. Немного грустно и словно сожалея о чём-то. Хотелось сказать что-то ещё, хотелось растянуть мгновение, остаться подольше, но надо было идти. Хальдис неуверенно поправила сумку, при помощи птицы окинула всех взглядом, ещё раз улыбнулась со вздохом и ушла, быстро скрывшись среди деревьев, словно лес поглотил её.

Вскоре после её ухода нужно было идти на работу, но Камилле пришлось остаться в замке. На этой неделе она чувствовала себя заметно хуже, поэтому ей запретили уходить. И она не стремилась нарушать запрет, понимая, что сейчас способна только стать причиной беспокойства и сократить собственное время. Оно уходило. Оно действительно уходило, но страха уже не было. Только принятие и ожидание решающего часа.

***

Утро началось со странного — с Фрейи, которая вдруг надела кофту с высоким воротником. Мейлир осторожно привлёк её внимание и молча указал на шею, Фрейя кивнула и поправила ворот, из-под которого выглядывал край бинта. Такое общение между хранителями сразу наводило на мысль, что случилось нечто серьёзное, однако узнать об этом больше удалось только когда столовую покинула Элеонора.

Оказалось, что ночью Фрейя попала в ловушку, и под утро заявилась к Мейлиру с множественными ранами, в том числе на груди и шее. Конечно, это не было простой прихотью, желанием пощекотать нервы и рискнуть жизнью. Фрейя ушла из комнаты, потому что чувствовала — это ночью она потеряет над собой контроль. И в таком состоянии её не удержит дверь, её вообще никто и ничто не удержит, поэтому единственным выходом было уйти как можно дальше. Конечно, замок закинул её в ловушку. Стоило сказать ему за это спасибо, Фрейя потратила немало времени, чтобы выбраться, а когда это удалось — уже почти пришла в себя. И она бы с радостью не обращалась за помощью к Мейлиру, но тогда не было шансов скрыть случившееся от Норы, а Фрейя меньше всего хотела заставлять её волноваться. Элеонора и так всегда беспокоилась из-за своей сострадательной сущности, а после работы была жутко подавленная, поэтому Фрейя всеми силами из раза в раз старалась вернуть ей бодрость духа. Даже если для этого нужно было скрывать собственные проблемы.

— Но как ты узнала, что этой ночью потеряешь контроль? — спросила Камилла.

Сегодня, в последний рабочий день этой недели, она, вопреки всем уговорам Ирмелин и Мейлира, решила пойти в ателье. Просто чувствовала, что это необходимо, поэтому встала вместе со всеми.

— Нора, — пожала плечами Фрейя. — Последние недели давались ей особенно тяжело. Я ж как бы за неё в ответе, подбадривать должна. Даже если надо использовать силу. Ну и вот. Допользовалась. Малясь переборщила. Не то чтобы я точно знала, что случится. Это было оч вероятно. Лучше перебдеть, чем новую дверь вешать. Двери. Мне эти чары на ручках… Какой толк, если я просто расхреначу дверь?

Учитывая силу Фрейи даже в обычном состоянии, в её слова было легко поверить.

— Но вот шо странно, — неожиданно продолжила она, — когда я стала вменяемее, то видела в коридоре силуэт. Женщины. И потом она с кем-то говорила. И плакала. Хотя, блин, больше я всё равно ничего не знаю. Тащила себя к Мейлу. Не до подслушивания было. Мож, это просто души были.

Камилла вздохнула и вернулась к еде. Эрланн осторожно тронул её за руку, но Ками только отрицательно качнула головой — нет, всё в порядке. Просто на душе было странно, хотя, не считая ран Фрейи, день выглядел обычным, неплохим. Вероятно, просто сказывалось состояние последних дней, ввергавшее в сильную задумчивость. Был какой-то внутренний диссонанс: дела шли хорошо, проблема казалась решённой, а счастливый конец — вопросом времени, но вот у Ками не было такого чувства. Потому что слабость затянулась? Потому что всё не могло быть так просто? Или потому что появилось чувство, что они допустили ошибку в чём-то очень важном?

Перед уходом Эрланн обнял Камиллу и осторожно поцеловал в висок. Взяв её за плечи, он очень серьёзно посмотрел в глаза:

— Будь осторожна. И не перетруждайся.

— Конечно. И если со мной что-то будет не так, я оповещу Ирму или Мейлира, — согласна кивнула Камилла, повторив условие, с которым её согласились отпустить.

Путь до города проходил в тишине. В погожее утро дорога через лес была даже приятной — это место казалось обманчиво спокойным, обычным, безопасным. Главное было не поддаваться этому впечатлению, ведь шаг в сторону мог завести куда угодно.

Камилла думала, что Доротея обязательно начнёт расспрашивать о причинах долгого отсутствия, но этого не произошло. Дора была непривычно спокойная, тихая, задумчивая и очень странно, серьёзно и пристально смотрела на Камиллу. Конечно, взгляд Доры часто был странным, потому что, когда она рассматривала магические потоки, это больше походило на взгляд в пустоту. И отсутствие зрачков только усиливало впечатление.

— Расскажи мне правду, — внезапно попросила Доротея.

— Что? — увлечённая подбором кружев, Камилла вздрогнула и с удивлением посмотрела на коллегу. — О чём ты? Какую правду?

— О себе. Я понимаю, что это тайна. Я не выдам тебя, но мне очень хочется узнать правду, пока есть такая возможность.

Некоторое время Камилла молчала. Доротея, конечно, была очень разговорчива, но секреты хранить умела. К тому же, правда была такой, что в неё вряд ли кто-то поверит. Кроме Доры. Всё же, чувствующая видела больше других и даже сама поняла, что на самом деле Ками живёт в лесу. Так что, если рассказать, хуже не будет. Однако сначала Камилла решила пересказать сказку о ведьме и Хенбетестире, считая это самой разумной подводкой.