И всё бы ничего, но Любава вчера рассказала, что часть дружины отправилась на поиски Всемилы, а часть выяснять, правда ли, что трехглавый змей объявился в их краях и разоряет крестьянские земли. А это значит, что город остался без серьёзной защиты.
Глава 6. Два пути
Пока Фёдор со товарищи двигался в противоположную от темницы Всемилы сторону, то и дело натыкаясь на мастерски подсунутые фальшивые следы, а десятка три дружинников наводили порядок в дальних деревнях, где Змей Горыныч порядком сократил поголовье скота, разбойники готовились к важной операции, как сказал бы Рогволд. Но говорил он не так.
Воодушевленный собственной удачливостью, вещал предводитель шайки лихим ребятам о княжеском престоле, о неиссякаемых запасах медовухи и снеди, о сочных девушках и молодухах, взращенных на молоке и сметане, о казне, что ждёт не дождётся, когда они её найдут. Словом, настраивал своё воинство, которое после гибели пятерых товарищей в схватке с дружинниками немного напряглось. Воры и конокрады, грабители и убийцы отнюдь не были идиотами, а уже пешками в игре атамана, державшегося в последнее время слишком надменно, быть точно не хотели. Кетун говорила любовнику о подозрительных взглядах и резко обрывающихся при её появлении разговорах вполголоса. Чары, которыми ведьма припугивала непокорных, уже не имели былого эффекта. Да и на неё саму посматривать начали с угрюмой подозрительностью.
Нужен был манёвр, ждать дальше уже не имело смысла, да и история с похищением княжны затягивалась. Того и гляди князь махнёт рукой и откажется от поисков, сочтя дочь безнадёжно запятнанной или вовсе мёртвой, ведь в обоих случая она уже не могла быть козырной картой в политической игре.
Шепутны доносили, что Могута стал чудить, всё чаще прикладываться к чарке и гонять челядь почём зря.
Рогволд как раз планировал устроить вылазку на дальних границах и изобразить нападение неприятеля, как Кетун рассказала ему о змее, не сумев сдержать эмоции. Глаза черноволосой красавицы сверкали, она эмоционально жестикулировала, чего раннее себе не позволяла, и Рогволд понял, это не бред, не мираж, не оптическая иллюзия: Горыныч реально существовал и кружил над княжеством. Атаман не верил своей удаче, то самое легендарное реликтовое существо, один коготь или чешуйка которого могла принести баснословные прибыли, появилось на горизонте в самый нужный момент. Ночь они потратили на обдумывание деталей и возможных вариантов развития событий, следующий день – на выдачу премиальных каждому члену ватаги и оповещение вольных наёмников из соседних княжеств, на разорительное сотрудничество с которыми Рогволд вынужден был пойти.
Утром второго дня тюремщики Всемилы уже колотили в дверь светёлки.
– Вставая, княжна! Собираемся в путь.
Всемила сжала зубы в тихой ярости. В который уже раз ее перевозили с места на место, но оделась девушка быстро, скатала в тугой рулончик еще один кусочек тесьмы и крепко зажала в ладони. Когда-то Ватута, лучший следопыт, рассказывал ей про сломанные веточки кустов и деревьев, что послужат знаком, о вроде бы нечаянно оброненных по пути следования маленьких вещицах, о волосах, что цеплялись за сосновые иглы или древесную кору. Рассказывал в шутку, но глаза в это время внимательно наблюдали за княжной: поняла ли? Потом Фёдор показывал ей, как можно оставить след, указывающий на тебя, или, наоборот, сбивающий с толку преследователя. Учил метать нож и показывал, куда следует ударить нападающего. Всемила и смеялась тогда, и пугалась, говоря, что ни за то в глаз человеку пальцем не ткнёт, но Фёдор качал головой и повторял в сотый, наверное, раз: «Княжна – слишком лакомый кусок». Тогда девушка не понимала до конца, что он имел в виду. А сейчас вот жизнь заставила убедиться, что прав был сотник. Всемила вышла на крыльцо, с приступки, подставленной под ноги, легко вспрыгнула в седло, и небольшой отряд отправился в дорогу. На расстоянии пятидесяти шагов от начала пути девушка незаметно разжала ладонь. Замыкающий кавалькаду разбойник сильно наклонился в седле, подхватил обронённую тесьму и спрятал за пазуху. Девка хоть и умна, да жизнью не учена!
Дружинники ехали в полной тишине. Не глупые, всё понимали и про князя, и про княжну, и про Фёдора. Сотник выглядел спокойным, но видно было, что даётся ему возвращение с пустыми руками очень тяжело. Его не дергали по пустякам, да и Меньша не позволил бы беспокоить своего старшего товарища, за которым следовал как тень.
Фёдор покусывал ус – дурацкая привычка, которую перенял у Могуты. Но это методичное движение немного успокаивало и позволяло сосредоточиться на главном. А главное в сегодняшней повестке – провал и предстоящий тяжёлый разговор с князем. С каждым разом наживку им подсовывают всё ближе под нос, уводят от столицы всё дальше и дальше. Как куропатка, прикинувшись подранком, уводит лисицу от своих птенцов. От чего уводят их? Поляница надёжно защищена. В городе изрядный запас воды и провизии, можно выдержать длительную осаду, да и про тайный лаз под городской стеной знают всего несколько надёжных человек. Этой весной ход, правда, завалило, но, насколько Фёдор знал, подземный коридор расчищали, и работы должны были уже закончиться. Так зачем все эти хороводы?
Птичий клёкот раздался высоко в небе. Как будто кто-то смеялся над Фёдором. Прямо над головой парил беркут, редкая птица в этих краях, изобилующих лесами и лугами. Беркуту место в степи. Место в степи. В степи….
– Здоров ли, Фёдор?
– Да живу потихоньку, как сам?
– Да вот орлёнка добыли мне, видишь. – княжий сокольничий показал сотнику смешного серого птенца. – Дурни, а не помытчики. Хороший помытчик разве же не посмотрит, что из гнезда тягает. Больной ить!
– Не слыхал, чтобы с орлами охотились.
– Как же! Степняки натаскивают. Но по мне, орёл-беркут лучше. Беркут, Федя – иное дело. Птица степная, видит далече. Как он зайца берёт, Фёдор, как берёт! С подлёту, ноги вперёд выставит, когти распустит и хвать! Только крыльями сухую траву всколыхнёт и сразу в небушко. А когтищи-то видел? Видел, каковы они у беркута?
Фёдор отправился вслед за приятелем в соколиную избу, где держали охотничьих птиц. Чужих туда не допускали, хранили все секреты натаски и даже кормления пернатых охотников в большом секрете. На Т-образном шесте в дальнем углу сидел огромный беркут в смешном кожаном колпачке с кисточкой. Услышав людей, он замахал крыльями и привстал на своих длинных ногах, одетых будто в мохнатые штаны. Когти были внушительными, с палец.
Фёдор резко остановил коня. Теперь часть картинки сложилась: на подоконнике в светлице у Всемилы были следы птичьих когтей. Финист-ясный сокол прилетал к ней что ли, ну в самом-то деле. Сообразив, что перекрывает друзьям дорогу, сотник тронул поводья.
В этом месте дорога делала резкий поворот и исчезала за берёзовой рощицей, и тут навстречу дружинникам выехал обоз из трёх телег, гружёных скарбом. К одной была привязана корова, на другой в клети покряхтывали куры.
Меньша, уставший так долго сохранять серьёзную озабоченность, поздоровался первым и, пока обоз и верховые разъезжались, успел перекинуться парой слов с молодой бабой, что правила второй телегой.
Он нагнал товарищей спустя некоторое время и двинул вороного прямо к Фёдору.
– Друже, – заговорил он вполголоса. – Люди от беды бегут. У Белой речки, говорят, чудище объявилось, трёхголовое. Едут, слышь, к родне под Велик-камень. Говорят, князь дружину отправил и стрелецкий отряд, но змея стрелами да мечами, мол, не возьмёшь. А он, гадище, озимые да избы пожёг, скотину порезал да потаскал. Беда, сотник.
Фёдор внимательно слушал. Напасть за напастью, как специально. По всем фронтам. Но змей – это ведь одно из его заданий. Результата в университете ждут уже четвёртый год, и хотя он уже передал очень много материала по требованию самых разных ведомств, заполучить образцы тканей живого змея – большая удача для целого ряда лабораторий. До сих пор ни один искатель не смог даже на сто метров приблизиться к легендарному Горынычу. Как такой огромной махине удаётся оставаться неуязвимой, большой вопрос. Еще один в целой череде оставшихся без ответа.