Алиса прислонилась к окну и тихонько подпевала радио, не дававшее пассажирам уснуть. Одна за другой старые, но не забытые песни забытых исполнительниц. Из тех, что застревают в голове на неделю, но вспомнить имя очередной звезды-однодневки не представляется возможным. Те, что звучат во всех придорожных кафе с названиями вроде «У Кузьмича», «Три медведя» или «Встреча».

Когда фонари стали попадаться реже, недовольный голос с заднего ряда настойчиво порекомендовал водителю выключить радио. Очередная песня оборвалась на словах любви. Алиса откинулась в кресле, закрыв глаза. Мысленно допевала оборванную песню, когда почувствовала, как рядом с ней кто-то сел. Вдохнула знакомый запах древесного парфюма и улыбнулась.

– Давно не виделись. – Тихо сказал Макс, стараясь не мешать спящим пассажирам.

– Меня не было всего день. Точнее, ночь.

– В этот раз прошло больше времени.

– Ты же знаешь, что от меня это не зависит.

– Я просто хотел сказать, что все скучают.

– Я тоже. Меньше всего хотелось вас бросать в тот момент.

– Эд нас вытащил. Пришлось убираться оттуда, но торнадо исчез на подходе к городу. Набережной, конечно, хана, но до леса он добраться не успел.

– Извинись за меня, ладно?

– Возвращайся и сама извинишься. Крис волнуется, что ты пропала.

– Я очень постараюсь. Знать бы еще, как это сделать…

Макс протяжно вздохнул. Алиса открыла глаза. Рядом никого не было, только сумка немного сползла в сторону, рискуя упасть в проход. Она поправила вещи и снова прислонилась к окну. Спать не хотелось. Сзади раздался раскатистый храп. Через несколько секунд спереди зазвучала музыка, вырываясь за пределы чужих наушников. До конечного пункта оставалось еще шесть часов.

– Конечная, приехали.

Громкий голос вырвал Алису из забытья. Сном это можно было назвать с больши́м трудом. Черное марево, в которое она провалилась через долгие минуты дороги под аккомпанемент чужого сопения, храпа и музыки неопределенного жанра. Алиса не могла вспомнить, правда ли во сне она находилась в темноте в полном одиночестве, потерянная и напуганная, или это была лишь реакция сознания на пробуждение в незнакомом месте. Многие всю жизнь ощущают сон лишь как черное пространство, которое они замечают на самой границе сна и бодрствования, но для нее это было в новинку. Да и осознание себя в черно-сером ничто без каких-либо ориентиров и без опоры под ногами было впервые и привело Алису в ужас. Особенно страшным было представить, что теперь это ждет ее каждую ночь.

«Наверное, я смогу привыкнуть. Ведь люди живут с этим и даже не замечают, что всю ночь их окружает непроглядная тьма. А может, со временем я так же стану забывать об этом, стоит мне только открыть глаза. И нет ли уже сейчас чего-то, что непременно нужно было помнить, но что стерлось из памяти?».

Алиса выбралась из автобуса на ледяной воздух. Город спал. Солнце раскинуло лучи, но они еще не набрали силу после ночи и скользили по коже, почти не оставляя тепла. Девушка поежилась и достала из сумки ветровку. Спрятавшись под тонкой тканью от июльской утренней свежести, она,не торопясь, пошла в знакомом направлении. До родительского дома от автовокзала было не больше получаса ходьбы. Маленькие городки вроде этого вообще легко обойти за час-другой. Вряд ли кто-то остановился бы полюбоваться архитектурой – типовая застройка не привлекала взгляд. Серость домов разбавляла зелень многочисленных деревьев и яркие клумбы, заботливо высаженные самими жильцами. Улицы и проулки пересекались под жесткими прямыми углами. В самом центре города, деля его на две части, длинным овалом цвел парк. Он нарушал всю геометрию города и петлял узкими тропинками, создавая непредсказуемый маршрут, по которому можно было выйти к мелкому озеру, на одной половине которого стоял подгнивший деревянный причал. У причала голодными утками теснились облезлые катамараны. На другой половине озера цепочкой в метре друг от друга стояли раскладные стульчики. Рыбаки то и дело поднимались с них и подходили к удочкам, оставленным на рогатинах, из года в год сетуя на редкий клев и пустое озеро.

Тропинка могла привести к редкой светлой березовой роще или к парку аттракционов, которые начали ржаветь еще в те времена, когда Алису не пускали на них без сопровождения брата. А могла просто покружить и вывести к самому началу – единственному входу и выходу в парк. Это всегда удивляло девушку – огромная площадь, казалось бы, должна иметь несколько точек для входа – хотя бы два, с противоположных концов. Но нет, жителям за-парковой зоны приходилось обходить зеленое пространство, чтобы войти внутрь, а потом той же доро́гой возвращаться. В отличие от тех, кто жил в пред-парковой зоне. Им было достаточно пройти по центральной улице, которая упиралась в широкую калитку. Всегда распахнутую и, кажется, уже вросшую в землю. Родители Алисы жили в за-парковой части города, поэтому она, как только подросла достаточно, чтобы гулять без сопровождения, стала ходить своим тайным маршрутом: по улице до черного забора с красивыми металлическими шишками поверху, потом чуть в сторону под прикрытие широкого куста и дальше напрямую в парк, благо она всегда была достаточно худой, чтобы пролезть сквозь прутья, не испачкав одежду.

В этот раз парк пришлось обходить. Алиса не сомневалась, что еще сможет протиснуться, через забор, но ехидный голос в голове спрашивал, не многовато ли ей лет для такого ребячества? Она прибавила шаг и к тому времени, как город залаял домашними собаками, загудел автомобилями на пешеходных переходах, уже подходила к до тошноты знакомому длинному строению, которое она теперь звала исключительно родительским домом, но никак не своим.

После телефонного звонка, разделившего жизнь семьи на до и после, Алиса долгое время боялась ходить в школу привычным путем. Самым простым было выйти через широкую арку из двора, свернуть налево и вот она школа – только перейти дорогу. Но она стала обходить длинный дом в шесть подъездов, шла по узкой тропинке среди клумб, которые под окнами высадили старательные соседки, и переходила дорогу у другого светофора, от которого до школы нужно было шагать еще минут восемь. Тетя Валя, соседка с первого этажа отчаянно ругала девочку за то, что та топчет траву возле клумб, но Алиса с упорством радужной форели каждое утро шла этой доро́гой. Через месяц тетя Валя смягчилась и выложила на вытоптанной земле тропинку из битой кафельной плитки.

Тропа заросла многими годами все новых и новых трав. Тетя Валя давно уже не следила в окно за прохожими, в ее квартире жили чужие люди, которым было наплевать на клумбы в высоких шинах. Цветы все еще росли, но скорее по многолетней привычке, не смея ослушаться строгую тетю Валю, чье незримое присутствие всегда ощущала Алиса, проходя заросшей тропинкой каждый раз, когда навещала родителей и брата.

Ключ привычно вошел в замочную скважину. Алиса никогда не предупреждала о своем приезде. У нее с родителями была негласная договоренность о том, что она может приезжать в любое время. А замок не менялся с тех пор, когда ключ от двери маленькая Алиса носила на веревочке на шее. Теперь же он болтался на брелоке с четырьмя другими. А подъездная дверь, хоть и стала металлической вместо прежней деревянной, замка так и не приобрела. Впрочем, как и все подъездные двери этого города.

– Олеся? – Мама выглянула в коридор. Голос звучал удивленно, но не радостно. Усталость давно поселилась в мамином голосе и Алиса уже не расстраивалась, когда мама просто по привычке обнимала ее, без особой теплоты. – Надолго к нам?

– Мам, я Олега навещу и поеду. Вы с папой ведь все равно заняты целый день? – Алиса подсказала маме нужные слова, не желая видеть, как та мучительно подбирает подходящую отговорку.

– Да-да, мы на работу сейчас, потом в сад нужно будет. Ты проходи, чайник на кухне еще горячий. Олегу скажи, что мы на выходных к нему заглянем.