Также оценивались вербальные способности испытуемых при помощи Вербального теста структуры интеллекта Амтхауэра (русскоязычная версия IST 70 Ярославской адаптации, Сенин с соавт. 1993) и адаптированной русскоязычной версии Теста отдаленных ассоциаций Медника (Валуева, Белова 2011).
Результаты статистической обработки данных показали, что в процессе генерирования новых слов испытуемые чаще использовали фокальные слова-стимулы, чем периферийные (Z=–6,31, p=0,01). Эти данные соответствуют результатам, полученным в рамках исследовательской парадигмы уровневой переработки информации (Fisher, Craik, 1977). Таким образом, данные задачи могут успешно применяться в дальнейшем для оценки эффективности переработки периферийной информации.
Следующим шагом была оценка связи вербальных способностей с эффективным использованием периферийных стимулов. С этой целью был применен Метод множественного регрессионного анализа с двумя предикторами: общим количеством сгенерированных городов и средними z-значениями баллов по тестам вербального интеллекта. В качестве зависимой переменной выступало количество периферийных стимулов, использованных при генерировании городов. Контроль общего количества сгенерированных слов проводился, чтобы разделить влияние когнитивных способностей на общую способность генерировать новые слова и способность использовать предъявлявшиеся ранее стимулы в процессе генерирования слов. Результаты регрессионного анализа показали, что креативность не связана с эффективностью использования периферийных стимулов в процессе генерирования слов (β=0,08, p=0,54), уровень вербальных способностей, напротив, оказался значимо положительно связан с количеством использованных периферийных стимулов, независимо от общего количества сгенерированных городов (β=0,3, p=0,05).
Выборку второго исследования составили также студенты московских университетов (N=44 человека, М=19 лет). Испытуемым было дано экспериментальное задание, состоящее из 2-х этапов. На первом этапе им предъявлялись пары рифмующихся и нерифмующихся слов. Однако задача испытуемых заключалась в том, чтобы реагировать на присутствие в этих парах названий городов. Таким образом, внимание студентов было отвлечено от рифмующихся слов, выступающих в данной задаче в качестве периферийной информации. На втором этапе испытуемым предъявлялся список из 8 слов, к которым необходимо было подобрать рифмующиеся слова. При этом подчеркивалось, что рифмами могут выступить любые существительные и имена собственные в именительном падеже. Все слова из списка рифмовались с теми словами, которые присутствовали в первой части эксперимента.
После эксперимента все испытуемые проходили адаптированный вариант теста лингвистических способностей Зиккерта. Данный тест включал 30 заданий, оценивающих успешность оперирования языковым материалом и понимания нюансов употребления различных понятий и выражений в русском языке. Наконец, в самом конце испытуемых просили вспомнить и воспроизвести все те слова, которые предъявлялись им в парах в первой экспериментальной части.
Было получено несколько принципиальных результатов. Во-первых, как и в предыдущем эксперименте, оказалось, что испытуемые чаще воспроизводят фокальные, чем периферийные слова (Z=–5,1, p=0,05). Во-вторых, удалось получить положительную связь между количеством использованных периферийных слов в процессе генерирования рифм и баллом по лингвистическому тесту (r=0,25, p=0,1), в то время как связь между баллом по данному тесту и количеством использованных фокальных слов отсутствует (r=0,07, p=0,65). При этом результаты относительно воспроизведенных экспериментальных слов оказались прямо противоположными. В то время как количество воспроизведенных фокальных слов значимо положительно коррелировало с данными по тесту лингвистических способностей (r=0,35, p=0,02), связь между количеством воспроизведенных периферийных слов и данными по этому же тесту отсутствовала (r=–0,13, р=0,5).
Таким образом, испытуемые с высоким уровнем лингвистических способностей демонстрируют диаметрально противоположные стратегии в оперировании фокальными и периферийными словами. Они скорее запоминают фокальные стимулы, однако не используют их в дальнейшей работе. При этом периферийные стимулы не фиксируются испытуемыми на осознанном уровне, однако при последующей работе с подобным материалом они используют скорее периферийную информацию.
* * *
Валуева Е. А., Белова С. С. Диагностика творческих способностей: методы, проблемы, перспективы // Творчество: от биологических предпосылок к культурным феноменам. Коллективная монография под ред. Д. В. Ушакова. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2011. C. 625–648.
Гаврилова Е. В., Белова С. С. Вербальные способности: дифференциально-психологический и психолингвистический аспекты // Вопросы психолингвистики. 2012. № 16 (2). С. 98–105.
Пономарев Я. А. Психология творчества. М.: Наука, 1976.
Ушаков Д. В. Одаренность, творчество, интуиция // Основные современные концепции творчества и одаренности / Под ред. Д. Б. Богоявленской. 1997. С. 78–89.
Ушаков Д. В. Психология одаренности и проблема субъекта//Проблема субъекта в психологической науке / Отв. ред. А. В. Брушлинский, М. И. Воловикова, В. Н. Дружинин. М.: Академический проект, 2000.
Ушаков Д. В. Когнитивная система и развитие//Когнитивные исследования: Проблема развития: сб. науч. тр. Вып. 3. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2009. С. 5–14.
Ушакова Т. Н. Проблема внутренней речи // Вопросы психологии. 1985. № 2. С. 39–51.
Ушакова Т. Н. Двойственность природы речеязыковой способности человека // Психологический журнал. 2004. Т. 25. № 2. С. 5–16.
De Neys W. Dual Processing in Reasoning: Two Systems, but One Reasoner // Psychological science. 17. 5. 2006. 428–433.
Dijksterhuis A. Think different: The merits of unconscious thought in preference development and decision making // Journal of Personality and Social Psychology. 87. 2004. 586–598.
Fisher R. P., Craik Fergus I. M. Interaction Between Encoding and Retrieval Operations in Cued Recall // Journal of Experimental Psychology: Human Learning and Memory. 3. 6. 1977. 701–711.
Kaufman S. B., DeYoung C. G., Gray Jeremy R., Jiménez L., Brown J., Mackintosh N. Implicit learning as an ability // Cognition. 116. 2010. 321–340.
Mendelsohn G., Griswold B. Differential use of incidental stimuli of problem solving as a function of creativity // Journal of Abnormal and Social Psychology. 68. 4. 1964. 431–436.
Nęcka E. The attentive mind: Intelligence in relation to selective attention, sustained attention and dual task performance // Polish Psychological Bulletin. 27. 1996. 3–24.
Т. В. Галкина[47]
Теория Я. А. Пономарева: возможность экстраполяции[48]
Институт психологии РАН (Москва)
Яков Александрович Пономарев занимает особое место в психологической науке. Значение его работ выходит за рамки психологии творчества, в которой он непосредственно проводил свои теоретические и эмпирические исследования. Можно с уверенностью констатировать, что он внес неоценимый вклад в развитие различных сфер психологической науки, ее истории, методологии. Время полного осмысления и признания работ Я. А. Пономарева еще впереди. Он создал фундаментальную теорию творческого мышления и творчества, разработал оригинальное представление о психике как субъектной модели реальности, предложил общепсихологический структурно-уровневый подход, открыл универсальный закон ЭУС («этапы – уровни – ступени»), заложил основы оригинальной и перспективной методологии психологии, выдвинул теорию этапов (типов) развития научного знания (Пономарев, 1967, 1976, 1983, 2006, 2010 и др.). Ученый неоднократно указывал на общепсихологический и общенаучный характер своих разработок. Это особенно касается категории взаимодействия, закона ЭУС, этапов развития научного знания. Разрабатываемые Пономаревым идеи претерпели в процессе его научного творчества серьезную эволюцию (Журавлев, Галкина, 2010; Галкина, 2006, 2010; Ушаков, 2006; и др.). Анализ трудов ученого позволяет говорить о широких возможностях экстраполяции его научных взглядов не только на различные области психологии, но и на смежные с ней науки, что обоснованно вызывает большой интерес к его трудам. Будучи многосторонне одаренным человеком, Я. А. Пономарев сфокусировал свое основное внимание на проблемах психологии творчества, сделав эту область психологического знания своеобразным «экспериментальным полигоном» для создания, апробации и развития своих оригинальных концепций, носящих, как показало время, универсальный характер. Творчество понимается ученым в самом широком смысле, как механизм развития, развивающее взаимодействие, взаимодействие, ведущее к развитию (Пономарев, 1976, 1983). В последней работе он пишет «…творчество есть механизм движения» (Пономарев, 2006, с. 258). Это определение родилось из методологических рассуждений ученого о категориях «развития» и «взаимодействия»: «…единство взаимодействия и развития представляют творчество – механизм движения» (Пономарев, 2006, с. 259). Пономарев всегда подчеркивал, что понимание природы творчества связано с привлечением широких представлений о законах, управляющих Вселенной, творчество природы и творчество человека – это всего лишь разные сферы творчества, несомненно, имеющие общие генетические корни. Творчество, по мнению ученого, полиформно, многоаспектно. Именно поэтому существует такое большое количество различных определений творчества, которые должны быть научно классифицированы, что будет способствовать переходу психологии творчества от второго – эмпирического – типа знания к третьему – действенно – преобразующему (Пономарев, 2006, с. 258). Разработке концепции о типах научного знания (Пономарев, 1983) предшествовало открытие ученым сначала принципа, а затем закона ЭУС («этапы-уровни-ступени») (Пономарев, 1976). Согласно этому закону любой психический процесс (позже ученый говорит о любой системе) в ходе своего становления проходит определенные этапы развития, которые не исчезают бесследно, а превращаются в структурные уровни его организации и выступают в виде функциональных ступеней решения творческих задач или любых проблем в новых (или экстремальных) для человека ситуациях. В общем виде эти функциональные ступени решения творческих задач являются функциональными ступенями дальнейших развивающих взаимодействий. Открытие закона ЭУС дало возможность Пономареву выработать структурно-уровневое представление о психологическом механизме творчества и поведения (Пономарев, 1976, 2006). Результаты проведенных им опытов с детьми и взрослыми позволяют схематически изобразить центральное звено психологического механизма интеллекта, творчества и поведения в виде двух проникающих одна в другую сфер. Внешние грани этих сфер можно представить как абстрактные пределы мышления – интуитивный и логический. Важнейшей особенностью данного психологического механизма является единство логического и интуитивного, осознаваемого и неосознаваемого, рационального и эмоционального, прямого и побочного продуктов деятельности. Согласно Пономареву, логическое и интуитивное существуют у человека только вместе в виде двух взаимопроникающих сфер (Пономарев, 1976, 2006). Таким образом, психологический механизм творчества и поведения представлен иерархией этапов – уровней развития способности действовать «в уме», которую ученый считает центральным звеном психологического механизма поведения человека.
