– Иди ко мне. – Катя протянула мне руку и потеребила плечо. В том месте, где она удерживала мою конечность, я слышала, как в артерии пульсирует кровь и вычисляла: сколько счётов она продержит, столько же дней останется ждать до самого желанного дня, когда она мне ответит… Ой, я сбилась, как только Катя сильнее сжала мою оцепеневшую руку. Видимо, такого дня не предвидится.
– Пойми, я не осуждаю, ты ничего не натворила, ты открыла свою душу. Я благодарна тебе, Ника.
Мы ещё долго стояли друг напротив друга, и это было довольно глупо, как мне казалось. Вошёл Матвей, окинув нас вопросительно-хитрым взглядом.
– Ну, чего секретничаете тут? Идёмте спать.
На следующий день я была разбита. Ребята взяли меня с собой, хотя я отнекивалась. Скорее всего, Катя, чтобы меня чуть-чуть взбодрить, уговорила-таки Матвея поехать втроём. Мы рванули на Ай-Петри. Декабрь же на дворе. Покатаемся на лыжах, сноуборде, кардинально сменим род деятельности.
Там мы сняли домик. Было холодно, поднялся ветер, и перед катанием нужно было утеплиться, а потом на всех парах лететь навстречу метели, ловя ртом снежинки, радуясь пустынным склонам, либо ждать, пока выйдет солнце и успокоится пурга, а также выползет толпа отдыхающих, ожидающих своей очереди на спуск.
Какое-то время мы разбирали вещи, ходили по комнате туда-сюда, не произнося ни слова. Мэт вышел проверить инвентарь. И всё бы ничего, пока мы с Катей одновременно не прикоснулись к шерстяной кофточке, лежащей на полу.
– Я подумала, что моя. Но нет, я свою такую не взяла. – Я начала тяжелее дышать, и произносимые слова с дрожанием вырывались наружу.
– Никуша, как ты? Всё хорошо?
– Да, нормально. – Я выдавила улыбку, и стало легче. Катя стояла передо мной такая малышка, личико совсем без макияжа; её добродушный взгляд и прикосновение бархатной руки к моей щеке окончательно растопили сердце и вскипятили в нём кровь.
– Знаешь, после вчерашнего поцелуя я… – Я напряглась от этих её слов, ждала сама не знаю чего. Она коснулась своего лба и отвела взгляд смущённо. – Я поняла, что это было так по-другому. Ты открыла мне глаза. Я стала чувствовать себя иначе…
Не дожидаясь, пока она договорит, я, как и в прошлый раз, взяла её за руки, мы встали на колени, наши лица смотрели друг на друга, и обе мои ладони обхватили контуры её лица, после чего Катя опустила ресницы. Я медленно, чтобы не напугать её снова, поднесла губы к её губам, благоухавшим ароматом кокоса от бальзама для губ. Катя робко обняла меня за плечи, и мы начали целоваться, а между тем моя рука скользнула по её миниатюрной груди, и из меня вырвался тонкий стон. Тело ближе двигалось к ней, выдавая сильное влечение и желание. Катя, запыхавшись от волнения, выдохнула и села с колен на пол.
– Боже, и что мы будем с этим делать? – Катя прослезилась, беззвучно смеясь, что было невозможно скрыть, а я целовала её слезы, потом шею и волосы. Я хотела забрать частичку её себе на память. Она никогда не будет моей, это как бы очевидно. Я ждала что-то вроде «Ника, я не знала вожделения сильнее до этой минуты», хотя её можно понять. Это мне впору фантазировать, а она реалистка.
Всё это время Матвей наблюдал за нашими признаниями из-за угла, а мы ничего не знали. Он вошёл в комнату, нарочно хлопнув дверью и притворившись только что ступившим на порог.
– Девочки, вы плачете? Не из-за меня, надеюсь? Пора выходить, а вы в нижнем белье. – Мы сидели в майках и шортиках и вот ничуть не замёрзли.
Катя, пошатываясь, встала и, наскоро притронувшись к его губам, пролепетала: «Да, любимый, я сейчас быстро».
Её след простыл в соседней комнате, а я стояла лицом к окну и смотрела на снежные вершины и людей на склонах, так напоминавших мне суетившихся муравьев, когда для меня время застыло.
– Что с вами? Что это было? Ты и Катя?
– Мэт, я не знаю. Я, мы… Мы открыли для себя будто другое измерение, где есть только мы… – Я несла такую чушь, но не могла понять, где я нахожусь и почему Матвей это видел. Он резко ударил кулаком по стене и покинул комнату.
На какую-то долю секунды мне показалось, что всего этого не было, что это только мои фантазии, в моей голове.
Покатались мы в тот день совсем немного. У Кати подвернулась нога, и нам оставалось отправиться на ужин. Отрезая кусочек пиццы, наши с Катей руки вновь предательски коснулись друг друга, мы вздрогнули, по моей спине прошла вереница мурашек.
После этих выходных какое-то время мы совсем не встречались с Матвеем и Катей, только на практиках, и я чувствовала себя опустошённо. Это было вполне ожидаемо, события развивались более чем стремительно, всё шло совсем не по тому плану, который я старательно выстраивала ещё в тот самый день, когда увидела её на репетиции. Но танцу я отдавалась теперь вся до капли.
Как-то эксперимента ради Александр Богданович решил «махнуть» нас партнёрами. Танцоров пониже поставил с высокими девушками. У Кати в этот день началась зачётная неделя в университете. Её с нами не было. Меня поставили с Матвеем Темниковым, этим самым Мэтом, парнем Кати. Мне стало дурно. За что же?
Тем временем Матвей улыбался мне, будто всё отлично, и он до безумия рад. Да, ничего не случилось, и мы по-прежнему лучшие друзья. Мы танцевали, он пристально смотрел мне практически в душу, на что я, не выдержав, спросила:
– Матвей, как там Катя?
– Она в порядке, скучает по тебе, спрашивала, не связывался ли я с тобой. Ей неловко.
– И мне, жуть как.
Скучает! Как же я обрадовалась; не ошиблась, значит, моя интуиция, велев мне признаться в любви.
– Просила передать тебе, что в эту пятницу мы идём на новогодний шопинг, а сам Новый год будем отмечать вместе с моими и катиными родителями в Сочи на Роза-Хутор. Будут несколько ребят из театра. У тебя есть планы на праздники?
– Нет, у меня нет планов, я только за то, чтобы составить вам компанию.
– Славно. Так что в пятницу мы заедем за тобой.
– Спасибо.
Матвей сделал прикольное па, потом сальто назад – танец начинал удаваться, – а после этого резко прижал меня к своему торсу, я рукой задела его твёрдый член и поперхнулась.
– Прости… – Я покраснела, Мэттью тоже.
На выходе из театра этот негодяй взял меня за руку и завернул за угол, прижав к стене. Он оглянулся, нет ли кого, кто бы мог наблюдать за нами. Я стояла в недоумении, из моего рта шёл пар, ледяной ветер трепал мои волосы, покрытые инеем, а Матвей вопросительно смотрел мне в глаза. Ещё полчаса назад он прикалывался, а сейчас серьёзно пялится угрожающим взглядом. Что это значит?
– Что-то у вас было с Катей? Кроме того поцелуя? – прорычал он.
Я прокашлялась, мне было трудно дышать.
– Мэтти, ты знаешь, мы… Мы не общались с того раза, мы лишь два раза поцеловали друг друга и всё.
– Два? Когда ещё?
– Неважно, Матвей, всё прошло, это было помутнение, пусти меня.
– Ника, я не ругаю тебя, просто пытаюсь понять, ты какая-то другая, ненормальная! Ты пришла так внезапно в нашу труппу, перевернула всё вверх дном, ну и в хорошем смысле тоже. – Он улыбнулся, но слова его звучали жёстко, будто отчитывали меня. – А потом вошла в душу Кате. – Его рука больно сжала мою. – И в мою душу.
Что? Я простонала то ли от боли, то ли от наслаждения, от того, как он схватил меня и держал в кулаке.
– Я давно уже любила Катю. Как только первый раз увидела её на спектакле. Но я не лесбиянка! Отстань.
– Так найди себе парня. – Матвей рявкнул, чуть ли не плюя мне в глаза.
– У меня был мужчина, ясно? Он предал меня. Всё банально. – Я заплакала. Его слова ножом прошлись по незажившей ссадине где-то глубоко, и боль отозвалась на сбитой коленке. Я не хотела вспоминать свои первые и единственные отношения, продлившиеся год и закончившиеся этим летом.
Я солгала. Никто меня не предавал. Я сама всё прекратила. Так сложно было следовать совету бабушки, что «по расчёту» вернее. Но пускаться во все тяжкие в любовь я тоже боялась. Влюбчивость мне часто помогала чувствовать счастье, но оно оказывалось недолгим. Так я её и пыталась заглушить, вступив в отношения с тем, кто не вызывал никаких чувств, кроме «надёжного плеча», которое меня любило. К счастью, его «люблю» оказалось больше «хочу» и расстаться было проще.
