В декабре 1995 года органы прокуратуры вновь вернулись к «делу Яковлева», но только под странным углом зрения. 21 декабря газета «Правда России» опубликовала открытое письмо большой группы ветеранов КГБ А. Н. Яковлеву, поставив его в известность, что они располагают конкретными данными, свидетельствующими о его тесном сотрудничестве с американскими и канадскими спецслужбами. В то время они не назвали своих имён (сейчас мы можем сказать, что среди них был и упомянутый нами И. Н. Прелин), поскольку западные спецслужбы могли «вычислить» агентурные источники. В своём письме ветераны КГБ, в частности, предупреждали Яковлева:
«После публикации статьи В. А. Крючкова «Посол беды» некоторых из нас допрашивали в Генпрокуратуре России… Мы подтвердили, что в КГБ действительно поступала информация о ваших связях с американскими спецслужбами, но не стали вдаваться в детали. Во-первых, политическая ситуация в стране не располагала к подобной откровенности, да и поезд, как говорится, уже ушёл. К тому же у нас не было никаких сомнений, что под руководством Степанкова, многократно нарушавшего закон во время расследования «дела ГКЧП», Генпрокуратура будет делать только то, что ей прикажут ваши друзья и единомышленники в российском руководстве. Во-вторых, мы опасались за судьбу тех агентов, которые сообщили нам информацию, и обязаны были позаботиться об их безопасности.
Но теперь ситуация существенно изменилась. Некоторых наших агентов сдали, кое-кто умер, кое-кого удалось надёжно спрятать до лучших времён, и потому наша откровенность не может им навредить. Что касается разоблачительной информации, можете не обольщаться: ваши коллеги по стажировке в США не сумели её уничтожить. Давно известно: не горят не только рукописи, компроматы тоже не горят! Можете поверить нам на слово: в КГБ никогда и ничто не пропадало бесследно!..
Сейчас у нас появилась надежда, что справедливость всё же восторжествует, что наконец-то власти проявят живой интерес к деятельности «архитекторов» и «прорабов» перестройки, а следственные органы выслушают нас по существу вашего дела…»[146]
Но не тут-то было. Следственные органы в лице Главной военной прокуратуры 29 декабря того же года направили грозное предостережение главному редактору «Правды России» Г. Н. Селезнёву: сокрытие авторов письма «может образовывать признаки укрывательства особо опасного государственного преступления», предусмотренного соответствующими статьями Уголовного кодекса. А потому необходимо представить в Генпрокуратуру сведения об авторах опубликованного письма. О Яковлеве — ни слова.
Селезнёв ответил, что авторы готовы явиться по первому требованию прокуратуры для дачи свидетельских показаний, но только по уголовному делу, возбуждённому не против авторов, а против Яковлева. Они в этом кровно заинтересованы.
Опять всё было спущено «на тормозах». Но история свидетельствует, что за преступления, подобные тем, в которых Яковлева подозревали органы госбезопасности, рано или поздно приходится отвечать — у них нет срока давности…
Но вернёмся к октябрю 1988 года. Тогда, возглавив КГБ, Крючков столкнулся с широким кругом проблем, решение которых не представлялось возможным без отказа от устаревших форм и методов работы, без обновления и совершенствования деятельности по обеспечению безопасности Советского государства. Это вполне соответствовало основным задачам демократизации страны, выдвинутым в начале перестройки, — до тех пор, пока эти задачи не подверглись грубым извращениям и не превратились, по сути дела, в свою противоположность.
На первый план выдвигался вопрос об укреплении связей КГБ с общественностью, о преодолении негативного отношения к Комитету госбезопасности отдельных групп населения, прежде всего значительной части интеллигенции. Вполне понятно, что звучавшие требования полной гласности в работе органов госбезопасности были довольно нелепы: с одной стороны, они шли от наивного представления о тех задачах, которые решал КГБ, с другой — за ними стояли цели, прямо связанные с подрывом авторитета Комитета и его исключительно важной роли в государстве. Известно, что к перестройке примкнуло немало лиц отнюдь не с прозрачными биографиями, людей, не отличавшихся особой безупречностью и не брезговавших сомнительными связями, которые прекрасно понимали: Комитет государственной безопасности слишком много знал. Была среди них любопытная категория: прозревшие вдруг агенты контрразведки КГБ, которые как огня боялись разоблачения своего негласного сотрудничества с органами госбезопасности в кругах своих новых единомышленников, поскольку годами верой и правдой служили органам госбезопасности. И, конечно же, стремление создать в КГБ атмосферу безудержной гласности было на руку западным спецслужбам, опутывавшим своими сетями государственные и политические организации страны.
Отнюдь не случайно о КГБ создавалось представление как о монстре, запустившем свои щупальца во все сферы деятельности государства. О необычных возможностях органов безопасности ходило немало слухов и легенд. А насколько они соответствовали действительности, дают представление реальный бюджет Комитета и численность его кадров, включая все его структуры и территориальные организации.
Лидеры «демократов» часто называли мифические цифры, перед которыми тускнели даже размеры расходов спецслужб западных стран и США. Посмотрим, что в своих воспоминаниях обнародовал Крючков. Оказывается, в 1990 году все расходы органов госбезопасности в Центре и на местах, включая погранслужбу, все виды связи, содержание медицинских учреждений, учебных заведений, строительство объектов и жилья, составляли 4,9 миллиарда рублей. А ещё за несколько лет до этого, при стабильной экономике и отсутствии инфляции, весь бюджет КГБ не превышал трёх миллиардов рублей.
Приводит Владимир Александрович цифры и для сравнения: ассигнования на разведывательные цели в США в то время приближались к 30 миллиардам долларов.
Численность сотрудников органов госбезопасности в 1989 году составляла около 490 тысяч человек, включая 220 тысяч пограничников и 60 тысяч служащих войск правительственной связи. Именно вокруг численности чаще всего разворачивали свои спекуляции либеральные СМИ, любившие ошарашить людей всякого рода сенсациями и цифрами, взятыми с потолка. Так, число сотрудников КГБ в стране, по их данным, достигало одного миллиона человек, причём подавляющее большинство сотрудников занималось агентурной работой.
Излюбленная тема перестроечных СМИ — «тотальный контроль» за жизнью советских граждан, в том числе пресловутая «прослушка», которая находилась в ведении 12-го отдела. Наверное, люди бы сильно удивились, если бы узнали тогда, что все мощности этого отдела позволяли прослушивать две тысячи абонентов. Много это или мало? Скажем, служба безопасности небольшой (7,5 миллиона жителей) и очень демократичной Швейцарии имела возможность контролировать до десяти тысяч абонентов.
Заметим, что слуховой контроль использовали (разумеется, и сейчас используют) все спецслужбы мира, прежде всего в сферах, касающихся важнейших сторон жизни государства и затрагивающих интересы его безопасности. (Что происходит сейчас, при наличии мобильной связи и Интернета, под каким глобальным и тотальным контролем находятся граждане большинства стран, включая руководителей государств, говорить не будем.) В СССР эта форма работы КГБ способствовала выявлению особо опасных преступных действий, помогала выйти на интересующие органы госбезопасности связи и контакты, позволяла получать разведывательную информацию, которую иным путём добыть было невозможно.
При том, что гласность в органах госбезопасности имела свою специфику, свои пределы, обусловленные характером разведывательной и контрразведывательной работы КГБ, требованиями конспирации, её развитие было, конечно же, необходимо и диктовалось значительным ростом интереса населения к деятельности КГБ, изменением информационной ситуации в стране. В то же время гласность была и действенным средством разоблачения среди людей инспирированных из-за рубежа попыток дискредитации органов госбезопасности, постоянных идеологических диверсий западных спецслужб.
