У меня почти перехватывает дыхание, когда Люцифер небрежно выходит вперёд с весёлым выражением лица.

Почти.

— Очень мило с вашей стороны оказать такой тёплый приём, — растягивает он, казалось бы, в замешательстве, — но не стоило утруждаться. Возвращайтесь туда, откуда пришли, и я подумаю сохранить ли вам голову.

Одинокий храбрый бездомный делает шаг вперёд. Он весь в грязи и одет в лохмотья, очень похожие на того, которого Люцифер убил раньше. Но говорит не человек:

— У тебя больше нет этой власти. Ты не правишь этим миром.

— Ой, а кто же? — Рот Люцифера скривился набок, но все это лишь прикрытие, чтобы скрыть ярость.

Демон заставляет своего хозяина-человека улыбнуться, демонстрируя почерневшие, сломанные зубы.

— Он приближается. Ты скоро ни встретишься. И ты, и твои драгоценные смертные падёте к его ногам.

Люцифер прицыкивает, прежде чем потребовать:

— Выходи.

Грязный человек с чёрными, как уголь, глазами от души смеётся.

— Больше это с нами не сработает. Он освободил нас.

— Кто? — Люцифер с любопытством приподнимает бровь.

Демон лишь качает головой. Он либо ничего не знает, либо отказывается нам говорить. В любом случае, мы в беде.

Я широко раскрытыми от ужаса глазами оглядываю толпу людей. Люди из всех слоёв общества — бродяги, полицейские в форме, врачи и медсёстры в халатах, мужья, жены… те, кто не успел выбраться. Чикагцы — так же, как сестра и я, — у которых не было времени или ресурсов, чтобы убежать в безопасное место. А теперь они превратились в кожаные костюмы для самых низких и мерзких существ на свете.

Стоило заметить, что слишком легко было проникнуть в город. После нашего первого блокпоста, — через который Андрас изобретательно нас провёл — казалось, что улицы были пустынны. Может, демон, который напал на нас, действовал в одиночку. Может, он предупреждал нас. Или надеялся, что его нападение побудит нас повернуть на восток и попасть прямо в их ловушку, что мы и сделали.

Запах серы настолько ядовит, что меня тошнит. И хотя Адриэль стоит, расставив ноги в оборонительной стойке рядом со мной, тоже выглядит немного зелёной. Как мы не заметили, что запах становится сильнее? Или стали невосприимчивы к запаху смерти и огня?

На щеке Люцифера заходили желваки от нескрываемого гнева, когда он стряхивает пылинку со своего пальто.

— Как быстро ты забываешь о последствиях неповиновения. Думаешь, что в Аду было плохо? Осмелься испытать меня. — Его глаза ярко вспыхивают, отчего на лицо демона отбрасывается тёмно-фиолетовое свечение.

— Ты говоришь так, будто твои угрозы пугают. Но сам стоишь на стороне тех, кто предал тебя. Предал нас. Ты в сговоре с врагами — с ангелами. И защищаешь девушку-нефилима, в которую позволил себе влюбиться, — он усмехается, слово «влюбиться» злобно шипит на его гнилом языке. Но этого недостаточно, чтобы отвлечь меня от его возмутительного заявления.

Влюбиться. Он сказал, что Люцифер влюбился в меня.

В любой другой момент времени и месте, не стой мы напротив толпы демонов, вооружённых бейсбольными битами, металлическими трубами и двумя на четвереньках, готовых оторвать нам головы, я бы рассмеялась. Люцифер никак не мог полюбить меня. Честно говоря, не думаю, что я ему даже нравлюсь. Ему просто нравится залезать мне под кожу и бесить Легиона.

Люцифер понимает его точку зрения, потому что вместо того, чтобы отрицать обвинение, просто поднимает ладонь, а затем сжимает кулак. И этим простым движением тело одержимого демоном человека превращается в груду искорёженной плоти и сломанных костей, сокрушая тишину звуком того, как тело ломается и разрывается, превращаясь в человеческий крендель. У демона даже не было возможности закричать. Его голосовые связки были разорваны в момент, когда шея превратилась в мясистое месиво на тротуаре. И хотя я должна испытывать чувство справедливости, не могу не понимать, что не только демона раздавил Люцифер. Этот человек был невиновен. Его единственное преступление — бедность и отсутствие средств, чтобы сбежать из города. Все эти люди не хотят нас убить, и я не могу просто стоять и позволять им умирать за дело, в котором не имеют права голоса.

— Он собирается убить их всех, — шепчу я Нико, который стоит настороже, а пронизывающий взгляд сверлит стаю демонов, шипящих на своих павших собратьев.

— Что?

— Люцифер собирается убить их.

— Хорошо.

— Нет. — Я слегка качаю головой, не желая привлекать внимание к нашему разговору. Но с Адриэль по другую сторону от меня, Фениксом и Джинном за нашими спинами, Каином и Тойолом впереди, а Лилит и Андрас по бокам, уверена, что каждое слово слышно. — Эти люди невиновны. Хочешь сказать, что готов совершить массовое убийство?

Он оглядывается, осматривая сцену и, я надеюсь, видя причину. Их здесь сотни. Я не могу допустить, чтобы их смерть была на моей совести. Должен быть другой способ.

— Ты можешь войти? — спрашивает он.

Нахмурившись, я приоткрываю рот, чтобы спросить, о чём он, чёрт подери, говорит, но внезапно понимаю. Я смогла проникнуть в разум Крисиза, чему даже он был удивлён. И теперь, когда дар нефилима во мне раскрыт, может, я смогу высвободить эту силу и проникнуть в умы всех этих демонов. Их очень много, но и я намного сильнее, чем кто-либо ожидал. И всё же я испытываю опасения. Это не ряженые гангстеры в баре. И в последний раз, когда я пыталась проникнуть в разум демона, мне показалось, что мозг превратился в кашу. Но я не могу просто стоять, потому что слишком боюсь пробовать. Даже если потерплю неудачу, может, это послужит необходимым отвлекающим фактором для остальных, чтобы уйти. Чёрт, может даже они смогут вернуть всё на круги своя, как было до того, как Уриэль меня создал. Я перестану быть оружием, если умру. Он не может использовать меня. И какие бы счёты ни хотелось свести с Легионом, придётся подождать.

Я набираю полные лёгкие холодного, затхлого воздуха и на выдохе посылаю силу в сторону демона, ближайшего к линии фронта. Вероятно, она когда-то была школьной учительницей или, может, когда-то работала в кафе баристой. Но когда моё влияние царапает её лобную долю, а мёртвый взгляд лишь немного вспыхивает при вторжении, я знаю, что, кем бы она ни была когда-то, теперь её нет. Я даже не знаю, можно ли спасти её или кого-нибудь из этих людей. Всё может оказаться напрасным, но я должна попытаться. Если это спасёт человеческие жизни, я должна сделать всё, что в моих силах.

Я испытываю облегчение, когда не падаю на колени от мучительной боли, но не дышу. Там меня ждёт клубящаяся тьма. Липкая, похожая на смолу грязь, которая цепляется за мою невидимую руку, пытаясь поймать её обсидиановой липкой бумагой. Я сливаюсь прежде, чем он может коснуться меня, и твёрдо держу палец влияния в темноте. Затем выталкиваю себя наружу, протягивая руку к следующему разуму. Потом в следующий. И следующий. Я не хочу задерживаться долго. Они знают, что внутри что-то есть, но не могут понять, что. И прежде чем поймут, что это я заражаю их сознание, хочу оказаться далеко-далеко от этой мрачной ямы безвестности. Даже просто касаясь их, я чувствую, как чёрные пауки, тянутся, пытаясь вцепиться, вонзить в меня ядовитые клыки.

Я растягиваю силу до тех пор, пока напряжение не отдается эхом в голове и не обжигает глаза. У меня сводит челюсть, когда я заставляю каждую унцию концентрации сосредоточиться на орде перед нами. Они беспокойны, взволнованы. Они не оставят смерть друга безнаказанной. У меня всего несколько секунд, если хочу избежать резни.

Я захватила около двадцати, максимум две дюжины. Их немного, но когда я разжимаю сухие, дрожащие губы, чтобы произнести слова, молюсь, чтобы этого хватило

— Падай. И спи.

Потрясённый ужас на мгновение наполняет их широко раскрытые чёрные глаза, прежде чем они падают на землю, погруженные в зачарованный сон. Оставшиеся вражеские демоны, ошеломлённые, озираются в недоумении, позволяя Люциферу и Сем7ёрке бросить удивлённый взгляд в мою сторону.