В феврале Оля поняла, что беременна. К этому времени она похудела и чувствовала постоянное головокружение и слабость. Отношения с мужем были натянутые, а тут еще доброжелатели сообщили, что на работе Игорь встречается с женщинами. Одинокими ночами, Ольга горько ревела в подушку, она чувствовала себя обманутой, потерявшей веру в любовь и счастье. Внутри нее зарождалась новая жизнь, но она пока не понимала этого, настолько была «ранена» отношением мужа. Прибавлению в семье справедливости ради надо сказать, Игорь обрадовался.

– Надеюсь, сын, – сказал он.

А Оля подумала про себя: «хоть бы дочь». За всю беременность она поправилась на пять килограмм, чувствовал себя отвратительно, как физически, так и морально. Двадцать пятого октября, как обычно выполняя домашние дела, Ольга почувствовала, что тянет внизу живота: «скоро мама, должна придти», промелькнула в голове радостная мысль. И точно хлопнула входная дверь и что-то теплое побежала у Оли по ногам. Отошли воды, остальное было как в тумане. «Скорая», роддом и мучительные схватки. Сначала они были непродолжительные, с перерывами. В эти перерывы можно было отдохнуть и спокойно, нормально дышать. Ее проводили в палату, а мать сидела в коридоре, Оля знала, она не уйдет, будет рядом.

Вскоре пришла врач и заорала Манефе: «Ну, а ты что здесь сидишь? Иди, домой давай!»

– Я останусь, Надежда Сергеевна,– ответила, спокойна Манефа.

Схватки все нарастали, но родовая деятельность, со слов врача была слабая. Промучившись от нестерпимой боли несколько часов, искусав в кровь все губы, Оля ждала хоть какого-то исхода , но облегчение не было. Она с силой сжимала зубы, стараясь, не кричать и совершенно не слушала свое тело, не могла расслабиться и будто раненный зверь металась по кровати.

Манефа сидела в коридоре и беззвучно шептала молитву. Она чувствовал себя беспомощной, душа ее рвалась в палату, к дочери, ей хотелось облегчить эти муки. Но она лишь тихо продолжала сидеть, ждать, стараясь мысленно передать Оле свою силу. Минуты сливались в часы, и Манефа уже не понимала, сколько она сидит на одном месте.

Надежда Сергеевна вышла к ней с обеспокоенным выражением лица: « Что делать будем, Манефа Ивановна?»

– Я не знаю, Вы же врач ,– спокойно, не узнавая свой голос ответила Маня.

– Придется кесарево, раскрытие совсем слабое, ребенок долго без воды.

–Да, вы главное Олю спасите,– ответила Маня каким-то стальным голосом.

– Иди, домой, Маша, отдохни, это нескоро,– сказала Надежда Сергеевна участливо.

– Нет, можно я здесь? Пожалуйста.

– Ладно, сиди.

После Манефа не могла вспомнить, как тянулось или летело время, она продолжала только читать молитву: Господи, Иисусе Христе, сыне Боже, помилуй рабу божью Ольгу. Господи, Иисусе Христе, сыне Боже, помилуй рабу божью Ольгу, твердила она про себя, боясь, остановится. Пальцы ее крепко сжались и побелели ,ноги затекли, но она не разрешала сдвинуться себе с места, будто это могло помочь дочери.

Она закрыла глаза и вспомнила крошечную малышку. Как девочка ждала ее в яслях. Маня бегала с обходом. Летела в ясельную группу, а нянечка уже качала голодную, орущую малышку.

– Все, Манефа Ивановна, – в следующий раз дам бутылку. Где вы бегаете вечно,. ждет ведь она Вас, изревелась вся,– с укором говорила нянечка.

Младенец жадно хватал грудь, и Маня чувствовала такое блаженство и одновременно облегчение. Ласково глядела на крошечное личико, целовала пухлые щечки, вдыхая свежий запах ребенка.

– Девочка, девочка, говорю. Манефа Ивановна! – кто-то трясет ее по затекшему плечу.

Маня не понимая, где она находится, с недоумением смотрит на медсетсру .

– Внучка у вас. Славная девочка.

– Оля, как?

Все хорошо, оправится.

– Пойдете внучку смотреть?

– Не знаю.

– Да пойдемте, такая девчонка славная.

После родов Оля медленно, нехотя, приходила в себя. Дочку приносили только на кормление, шов после операции ужасно болел, облегчение было лишь после укола. Мама приходила к ней ежедневно, помогала дойти до туалета, приносила вкусные гостинцы. На второй день пришел муж со свекровью, постояли под окном и передали пакет с фруктами, который Ольга незамедлительно отдала на пост. Есть совершенно не хотелось, лишь пить. Но она все же поддавалась на уговоры матери и немного ела в ее присутствии. Через неделю, она стала чувствовать себя лучше, беспокоила только постоянно переполненная от молока грудь. Октябрь стоял пасмурный и холодный, на десятый день Олю с малышкой выписали, и она вернулась в квартиру к родителям. Потому что после такой сложной операции и затяжного выздоровления, она нуждалась в заботе, которую по – мнению Манефы, не мог дать дочери муж. К их приезду в квартире оборудовали маленькую комнату, поставили туда обогреватель и детскую кроватку. Манефа нагладила и приготовила детское приданое: пеленки, распашонки, чепчик. Олю тоже ждала чистая, наглаженная одежда. Впервые после замужества она вздохнула, свободно. Как хорошо и уютно было дома. Игорь пришел проведывать дочь с женой, чувствовал при этом он себя неуютно. Взял малышку на руки, рассматривая смуглое личико.

–На маму похожа, – сказал он, вглядываясь в детские черты младенца. Девочка вдруг открыла ясные голубые глаза, и они с Олей замерли на долю секунды.

– Давай, назовем ее Оксаной?– предложил супруг.

– Еще чего,– непреклонным тоном, возразила вошедшая в комнату Маня. – Оксана , да еще Кондюрина, ужас какой.

– Людмила,– вмешался дед Николай.

– Ну конечно, Руслан и Людмила,– опять возразила Манефа. – Я нарекла ее уже: Елена.

В комнате повисла тишина, и это была тишина общего согласия.

–Да, красиво,– подвел за всех итог Игорь.

Первые два месяца Лена не доставляла особых хлопот: она спокойно спала у груди, хорошо кушала и очень любила купаться. Отец часто навещал их с Олей. Он подолгу держал дочь на руках, разглядывая ее с особой нежностью. Никогда Игорь не испытывал таких трепетных чувств к живому существу. Он стал звать супругу вернуться, но теща была непреклонна, что для малышки и Оли в доме нет никаких условий. С супругой между собой Игорь решили, что когда девочке исполниться три месяца, они передут к Игорю. Хотя, если быть откровенной перед самой собой, Оля совершенно не хотела возвращаться. Дома было спокойно, уютно, окруженная заботой, она чувствовала себя всеми любимой. В выполнении домашних дел, все принимали активное участие, на Ольге была главная забота о ребенке. Максимум, что она успевала сделать за день: покушать, развесить пеленки, погладить и погулять с Леночкой. Возвращение к мужу, страшило ее, потому что Оля боялась возврата к интимной жизни. Эта часть супружеских отношений была ей неприятна, и она всячески пыталась оттянуть моменты близости. Когда Игорь приходил навещать их, она старалась не оставаться с ним наедине, не закрывала дверь в комнату, отстранялась, если супруг хотел обнять или поцеловать ее. Оправившись после тяжелых родов, Оля расцвела в своей красоте, как распустившийся бутон: волосы отросли во время беременности и красиво вились вокруг лица, высокая, округлая грудь подчеркивала тонкую талию. Но она будто не замечала и не хотела этих изменений в себе. На первое место в ее жизни, выступила любовь к дочери. Она крепла с каждым днем, уход за ребенком доставлял Оле удовольствие, даже отец стал меньше пить и частенько стоял возле кроватки или брал девочку на руки. Но казалось крепче всех, полюбила малышку Манефа. К трем месяцем девочка приятно округлилась, глаза стали менять цвет и были похожи на отцовы. Светло- зеленые с разным отливом в течение дня. Аккуратно вздернутый носик, темные реснички и будто нарисованные бровки, все в этом ребенке умиляло домашних.

Зима выдалась в этом году холодная, и прогулки с малышкой пришлось на время отменить. Олина жизнь замкнулась в небольшом пространстве квартиры , что совершенно не тяготило ее. Как- то вечером она почувствовала ломоту в теле и боль в груди. Вернувшаяся с работы мать сразу поняла, Оля простыла.