– Я тебе говорила, что он мне как брат!

«О, опять эти плаксиво-оправдательные интонации в голосе, – отмечает госпожа Критик. Ну всё, считай, миссия провалена».

– Он тебе, может, и да, а ты ему – вот это ба-альшой вопрос. Ладно. Пропустим. У меня к тебе встречное предложение. Давай на Казантип? Ну это ж всё то же самое, только море и пить никто не запрещает, как в твоём пионерлагере. И публика прогрессивная, и, главное, музыка круглые сутки. Ты не чувствуешь разве, что мы на пороге совсем новой музыкальной эры? За электроникой будущее, и вот сейчас это в России начинается, и можно встать у самых истоков, – Алекс воодушевлённо махал руками, его глаза горели. – Даже металлюги норвежские начали электронные альбомы записывать. Это такие апокалиптические… аа, дам послушать, короч. Вот смотри, какие мои аргументы: море тёплое, можно жить в домике на берегу с нормальным душем и сортиром, а не лопухом под кустом подтираться. И люди вокруг красивые, а не эти твои с грязными ногами. Музыка разная, если ты так уж кривишься на рэйв. Там Tequilajazz, например, ещё альтернативщики всякие. И лови момент, пока там бесплатно всё. Ну и АЭС, конечно, когда ты ещё по недостроенному реактору полазишь? Это ж, блин, киберпанк в чистом виде! Блин, ну и без этого вашего всего: не кури, не пей, может, мне ещё и не трахаться, а? Вот такое моё встречное предложение. Дорогу тебе я оплачу, да и родители, наверняка, подкинут…

Я смотрела в окно. Отсчитывали метры вертикальные росчерки столбов – двадцать пять, пятьдесят, семьдесят пять, сто, сто двадцать пять… В воздухе уже сгущалось явное раздражение – он ужасно не любит мои «думательные» паузы, а я не люблю неточные слова. И тут я неожиданно для себя сказала:

– Нет.

Алекс поперхнулся дымом, потому что «нет» без объяснений и оправданий я не говорила никогда.

«Идиотка», – констатировала Госпожа Критик.

Но меня уже несло как на картонке по ледяной горке, после «нет» моментально придумался чёткий план и нашлись нужные слова.

– Мы с тобой любим друг друга. А если любишь, то доверяешь и отпускаешь, так? Езжай на свой Казантип, отдохни от моего нытья, тусани там хорошенько за нас двоих. Назначаю тебе встречу в шесть вечера 25 августа на выходе с Арбатской. Не бойся, я не натворю глупостей, не выскочу замуж за друга по переписке и не уеду навсегда в Питер, – я, как в детской «мирилочке», протянула ему мизинец.

– Ага, а я обещаю не ложиться в постель больше чем с двумя девушками за раз и беречься от пьянства и нежелательной беременности. Не очень-то верю я в такие истории, Женя.

Да он вообще не поверил, что я говорю всерьёз!

– Тебе не кажется, что я отдаю гораздо больше? Собираюсь врать собственным родителям, чтобы жить с тобой! Думаешь, это очень легко? Только не надо опять заводить шарманку, что это для меня. Для меня, Саш, это запереться в библиотеке на одиннадцать месяцев, чтобы никто не трогал, и под дверь блины и растворимый кофе в пакетиках просовывали. Потому что я не поступила! Не поступила, пролетела, провалилась, не хватило мне одного сраного балла, одного, понимаешь? – я почти кричала, давясь дымом и слезами. – А ты даже не спрашивал, даже не спрашивал, как у меня дела. Это я всё время должна на всех оглядываться! Добрая, славная Женечка, которая никого не хочет расстраивать! И знаешь, что? Я и дальше буду такой же удобной! Что мне остаётся, раз умом не блещу, как показывает практика… Потому что я правда тебя люблю и сделаю всё, как скажешь. Только дай мне время, пожалуйста. Я пока это не вывожу, совсем. Я не знаю, как родителям в глаза смотреть. И сам тоже хорошо подумай, прежде чем звать меня замуж. Всё, не говори мне сейчас ничего, пожалуйста. Особенно – что я истеричка. Сама знаю. Херовый сейчас из меня тусовщик. Не хочу я на Казантип, совсем не хочу. Если ты не придёшь двадцать пятого, я всё пойму правильно, – прооравшись, я тут же начала остывать и жалеть о своих словах. Но отступать уже некуда. – Захочешь – письма пиши… Даже из Крыма за неделю дойдут. Или телеграмму. Или открыточку с видом, а?

– Ну и глупость ты придумала, Женя. Не ожидал от тебя такого удара в спину. Но как скажешь, ты выбрала, ты решила. Если что – я предупреждал. Сама ты не придёшь никуда двадцать пятого. Это твой суперизящный эльфийский способ бросить меня.

Он выбросил окурок под ноги, яростно припечатал его ботинком и хлопнул дверью тамбура. Злясь так, что даже со спины было видно, забрался на верхнюю полку и не разговаривал со мной до самого вокзала. Я тихо и незаметно плакала за книгой, но в то же время в самой глубине сердца чувствовала малюсенькую колкую радость. Наверное, это была свобода.

На следующий день Алекс сел на южный поезд, снисходительно прихватив испечённую мной курицу в фольге. А я, краснея, наврала родителям про поступление на вечёрку и необходимость срочно искать работу в Москве. Два дня под визги сестрёнок я собирала сумку и отмахивалась от картошки и варенья, которые предлагала взять мама. На третий день ночной плацкарт увёз меня обратно в Москву.

3

На этот раз я в поезде выспалась. Во-первых, попались тихие соседи, во-вторых, сон был единственным временем, когда меня не терзали сомнения и муки совести. Я соврала – да, именно соврала! – первый раз в жизни, и ещё родителям, и ещё так по-крупному. Но Алекс явно дал понять: не будем жить вместе – не будет ничего. Никаких отношений на расстоянии, никаких встреч по выходным. Почему он так решил, я никогда не задумывалась, Алекс приучил верить безоговорочно и всегда-всегда оказывался прав, любишь – значит, уважаешь во всём. Рассказать всё по-честному – мама опять скажет: «Женя, он тебя не ценит, ты ещё ребенок, в первую очередь нужно подумать об учёбе, я запрещаю тебе уезжать, пойдёшь как миленькая в педагогический…» И начнёт вспоминать каждый его упрёк про мою немодную одежду, смешно изобразит, как я подливаю Алексу свежий чай и размешиваю сахар, припомнит ни разу не подаренные цветы, постоянные опоздания и прочие глупости. Приходится выбирать… Я делаю это ради любви. И на Казантип не еду. Чтобы мы как следует соскучились друг по другу и больше никогда не расставались. Я повторяю это как мантру, но Госпожа Критик пилит меня, не переставая.

Ещё родители дали денег, целую тысячу, «на еду и обустройство» и экстренную дорогу домой. Такой суммы я ещё в руках не держала. И чувствовала себя незаслуженно, преступно богатой. За это тоже грызла грязная крыса где-то внутри под рёбрами. Приглушить это настойчивое мерзостное шевеление невозможно. Только после капитуляции, позорного возвращения и неотвратимого наказания…

Третьим и не менее ужасным поводом лить слёзы в плоскую железнодорожную подушку было письмо Ворона, которое я обнаружила вчера в почтовом ящике.

«Привет, Женя, здравствуй и процветай, Джиневра! Как всегда, рад получить твоё письмо. Очень непривычно будет писать тебе на новый адрес. Надеюсь, ты хорошо устроишься на новом месте, хотя твой переезд меня немного расстраивает, не скрою. Хотя в километрах мы теперь даже немного ближе!

Ты спрашиваешь, что у меня нового. Закончил училище, получил красный диплом, всё по плану. Выпускного у нас не было, не школа, сходили с парнями пива попить – и всё. Как и планировал, подал документы в Институт правительственной связи, это хорошая военная специальность. Мать говорит, трата времени; если папа ниже майора, туда точно не попасть, а у меня отца, как ты знаешь, вовсе нет. Не возьмут – пойду по повестке в осенний призыв. Знаю, что ты не одобряешь армию, но отмазываться мне не на что и незачем. Всё равно смогу тебе писать из части, если ты не против, конечно.

Что ещё нового? Улайру исполнилось 718 лет, и по этому случаю в клубе был турнир небольшой на мечах. Я занял второе место, потому что имениннику нужно уступать. Надеюсь, вы продолжаете тренироваться с теми боккенами, что я привёз в прошлый раз. Мне кажется, у тебя хорошо получается, не бросай тренировки. Но я понимаю, что с поступлением у тебя не слишком много времени. Выезжали на полигон в Ревенёво в прошлые выходные, забыл рассказать. Готовимся к игре по той киберпанковской истории, что я присылал твоим в ФИДО. У тебя получилось прочитать? Если нет, то я найду возможность распечатать, пришлю. Всё ещё надеюсь, что вы приедете на игру в августе. Честно, приезжай, пожалуйста. Если хочешь, с Алексом я поговорю, чтобы он тебя отпустил, поручусь, что всё будет в порядке – позвони мне, я после 9 дома по будням. Как всё прошло? Ты же ничего не рассказываешь… Я уверен, что ты написала отлично и мечта твоя сбудется, ты же столько готовилась!