– Ты был у Аймона? – Спросила Кеси, стараясь не смотреть Амину в глаза.
– Да. Ему потребуется еще некоторое время, прежде чем он восстановит силы. – Ксенерва чувствовала, как даймон буравит ее взглядом.
– Он в сознании?
– Пока нет.
Ксенерва по-детски ковыряла палкой снег, упрямо не желая посмотреть Амину в глаза.
– Ты не знала, что это не я, и все равно убила. – Амин начал разговор первым. В его голосе не было упрека.
– И я сделала бы это еще раз, если бы ты был виновен.
– Ты все сделала правильно. – Неожиданно для девушки заявил Амин. -Я тебя понимаю.
– Не знаю, поймет ли меня Аймон. – Вздохнула Ксенерва и осмелилась взглянуть Амину в лицо. – Я уничтожила его семью. При этом, думала, что убиваю и его любимого брата.
– Поверь мне, если бы его любимый брат совершил нечто подобное, он сам оторвал бы мне голову без капли сожаления. Так, что не переживай, Аймон никогда тебя не упрекнет тебя в их смерти. В ней виновны лишь одни они.
– Надеюсь, что так и будет. – Ксенерве до боли в груди было приятно снова слышать этот голос. – Амин, я так рада, что ты жив! – Ксенерва не могла больше себя сдерживать и обняла даймона. Он в ответ мягко сжал ее спину. – Мне было так тяжело осознать, что ты предатель и по всем вашим законам, я должна лишить тебя жизни.
– Все, хорош! – Амин отпрянул от Ксенервы и обиженно поджал губы. – Больше не хочу слышать, что я предатель. Договорились? ЭТО БЫЛ НЕ Я! АЙК, НЕ Я!
– Да, да. Прости. Не знаю, как я не догадалась о подмене. Когда ты пришел… – Ксенерва снова наткнулась на сердитый взгляд, – … то, есть, когда Айк пришел, то мы сразу с Лаурелией заметили, что что-то не так и ты сам на себя не похож. Но списали все на тревогу за Аймона. Да и кто бы мог подумать, что это вообще возможно. Мы ведь не знали про близнецов. Когда я тогда в саду у пруда завела разговор про вашу семью, ты стал темнее тучи и так и не рассказал мне про брата.
– Мы не любим с Аймоном говорить о нашем детстве. Отец не любил Аймона, Айк его презирал. Я же любил всем даймоническим сердцем, насколько это вообще возможно. Айк завидовал, что мы так дружны и за это же ненавидел. Он постоянно пытался, подставить Аймона, сваливая на него свои грехи. И каждый раз надеялся, что я отвернусь от старшего брата, но это не случалось, и он свирепел еще больше. Айк всегда был очень жестоким ребенком.
– Из той серии, что мучают котят?
– Вроде того, но вместо животных он мучил людей или нас с Аймоном. И поделать с этим ничего было нельзя. Отец не позволял Аймону обижать Айка, он скорее наказал бы невиновного Аймона, чем позволил обидеть своих чистокровных детей. Шрам на лице Аймона – подарок отца за проказы Айка.
Ксенерва догадывалась, что этот шрам оставил Аймону никто иной, как его отец.
– Все же я удивлена, что никто не знал, что вы похожи внешне.
– Маргдан знал, что у меня есть брат близнец, но его уже так давно не видели, что и вовсе про него забыли. Думаю, что и сейчас нам стоит это сделать.
Аймон медленно открыл глаза. Он даже не понял, что его заставило пробудиться, но увидев ее на расстоянии вытянутой руки, его сердце бешено забилось. Как же рад он был ее видеть живой и невредимой. Он хотел коснуться ее плеча, но по-прежнему не мог пошевелиться или вымолвить хоть слово.
После того, как он впервые пришел в себя, он просто жаждал ее увидеть, но первый чье лицо перед ним предстало, был Маргдан. Лишь силой мысли он смог попросить Маргдана проникнуть ему в голову и через его воспоминая узнать обо всем, что здесь произошло без него. Он проклинал отца и брата, и желал им вечных мучений, когда узнал, что они здесь сотворили.
Он был поражен увидеть Ксенерву такой, какой она предстала на поле боя – истинная воительница, сильная и уверенная, одновременно хрупкая и непреклонная. Как же она была прекрасна в своем истинном обличие. Он нисколько не был удивлен тем, что эта девушка смогла покорить и возглавить легион. «Белая повелительница» прозвали ее его воины за ее цвет кожи в форме даймона. Они были правы – она рождена быть повелительницей.
Но сейчас она только хотела выглядеть сильной. Аймон слышал, как ее сердце бешено стучало, чувствовал, что волнение и ужас перед будущим тяжелым камнем лег на ее сердце. И он не мог помочь. От осознания этого факта хотелось кричать. Кричать от того, что он был так беспомощен. Сердце ныло не от того, что судьба всего Эскатона оказалась в ее руках, а от того, что он не мог ее оградить от всего, что свалилось на ее голову.
Аймон даже в темноте видел, как ее плечи сотрясаются в беззвучном рыдании. Он никогда не хотел это снова увидеть. Аймон хотел бы что-то сделать, чтобы успокоить ее, но не мог пошевелить даже пальцем.
Когда Ксенерва вышла от Аймона, уже была глубокая ночь, небо было усыпано звездами. Он ругала себя за то, что как дура разревелась. Возможно, сказалось напряжение и усталость, но она пообещала себе, что больше она не позволит себе такой слабости. Во всяком случае, не сейчас.
Ксенерва поспешила вернуться на место сражений, где уже зажгли погребальные костры. Даймоны, эльфы крови и гномы прощались со своими товарищами и братьями, ни взирая на расовые различия, сейчас они были единой семьей.
Ксенерва подошла к Гарди.
– Как твой отец? – Поинтересовалась она у хмурого гнома.
– Ему намного лучше, уже рвался в бой, – при воспоминании об отце Гарди улыбнулся, – но я и мать не пустили. Родители передавали привет. Вся наша семья часто вас вспоминает и скучает. Особенно Титранди и Элиза.
– Когда все закончится, мы непременно погостим в Гротсберге. – Пообещала Ксенерва, вспоминая неугомонную ребятню в доме гнома, веселые застолья и приятную домашнюю обстановку. – Гротсберг стал мне, как отчий дом. Я непременно вместе с Алиидой и Аймоном еще не раз погощу у вас. – Но видя, что от их собратьев остался только дым, уносящийся ввысь неба, помрачнела. – Если не умрем.
– Мы обязательно победим. – Гарди сжал руку Ксенерву. – Ты подарила новую надежду легиону, как и всем нам.
– Я всего лишь слабая женщина, Гарди, – Ксенерва покачала головой, – и не более.
– Это ты так, считаешь, но не они. – Гарди обвел рукой войско Ксенервы. – И пока в их сердцах живет вера, мы обречены на победу.
Ксенерва заметила, кутавшуюся в меховое пальто эльфийку с огненными волосами.
– Замерзла? – Спросила Ксенерва, когда подошла к Элине.
– Есть немного. – Призналась она. – Все никак не могу привыкнуть к северным холодам. В пустыне холодно только по ночам, и то не настолько сильно, как здесь.
– Как твоим воинам соседство с высшими эльфами? – Спросила Ксенерва.
Элина улыбнулась.
– Они оценили твою шутку. Нам все равно, а вот черноволосые эльфы, которые вечно задаются, скрипели зубами, когда разворачивали свои шатры.
– Нужно же было сбить с них спесь. – Ответила Ксенерва ухмыльнувшись. – Я была рада немного их проучить.
– Ну, ничего они вроде смирились с неизбежным. И даже помогли своей магией, поддерживая в наших юртах тепло. Весьма практично. А то на обогрев уходит слишком много дров, а заниматься их заготовлением весьма неудобно. Других хлопот хватает. Но ты бы видела, как они это делали. Так носы задирали. – Рассмеялась девушка.
– Посмотрим, как они завтра будут задирать носы.
В это время в Броденбурге, Алиида неожиданно проснулась. Она опустила босые ноги на пол и направилась в комнату Аймона, который был очень удивлен, увидеть дочь в такое время.
– Папа, – позвала Алиида, чем снова удивила Аймона, так она обращалась к нему впервые, – я знаю, как помочь вам всем. Я позову Радея, а ты должен отправить его в лесное царство. На рассвете лесные эльфы уже придут сюда, но нам нужны не они…
Лесные эльфы действительно прибыли на рассвете, когда пламенный легион готовился к новому наступлению. Ксенерва надеялась, что высшие эльфы восполнят те боевые ресурсы, что они потеряли накануне, и даже преумножат их, так как владели магией. Увидеть лесную армию на северной границе не надеялась ни одна из рас. Все прекрасно знали позицию Эктелиона и его нежелание вступать в войну. В прочем он и не вступил. Предводителем лесного войска выступала сама лесная повелительница – Бергтора. Лейкас и Лаурелия никогда не могли бы и представить, что это возможно.
