– Да. Мы понимаем, что вы правы. – Вздохнул мужчина. – Мы и сами уже не рады, что не согласились раньше. Теперь высокий забор им не преграда, – старейшина кивнул в сторону мертвых тел голуров, – и мы стали очень уязвимы.

– Как они оказались здесь? – Спросил один из даймонов.

– Это все зуры. Они поумнее, своих собратьев. Не думаю, что их интеллект уступает нашему. Они и научили голуров перелезать через забор, используя, спины друг друга. Кого-то перекинули сами.

– А как дети оказались брошены в этом сарае? – Сухо поинтересовался Аймон.

– Голуры пришли незадолго до вашего прихода. Когда они начали перелезать через забор, в городе началась настоящая паника. Мы просто не доглядели, а когда поняли, куда они спрятались было уже поздно.

– Что значит поздно? – С презрением спросил Аймон. – Вы сидели и прятались в своих домах, зная, что ваши дети находятся в опасности? Насколько мне известно, люди очень трепетно относятся к свои отпрыскам. Но судя по вам, каждый из моих воинов, больше человек, чем вы. Никто из них не бросил ни своего, ни человеческого ребенка одного перед лицом опасности.

– Я не мог рисковать всеми, ради нескольких детей. – Сказал мужчина, опуская взгляд в пол.

– Вы должны были выйти, сражаться и если надо погибнуть, ради них. – Глаза Аймона наполнились гневом. – Вы мне противны. Я перестаю понимать, ради чего мы вас защищаем. Не лучше ли вас поубивать, не давая эпидемии разрастаться, чем защищать тех, кто этого не достоин.

Аймон готов был придушить мужчину, как скота.

– Почему эти твари были на чердаках? – Спросил старейшину Радей.

– Как, я уже сказал, они напали перед вашим приходом. Завидев ваши силуэты в небе, они укрылись на крышах.

– Странно… – Пробормотал Радей. – Мы должны были их учуять.

– Мы развешиваем в своих жилищах траву, – пояснил старик, – отбивающий нюх у животных. Чтобы, таким образом, скрыть свой запах от голуров. – Мужчина смутился. – Видимо, на вас она тоже подействовала.

– Не стоит смущаться, – сказал Аймон, сверкая белоснежными клыками, – мы еще те животные. Не больше вашего, впрочем.

Мужчина вновь опустил взгляд. Аймон чувствовал, что даймоны в своем истинном обличие были крайне не приятны этому человеку. Да и остальных людей пугали не меньше.

«Что ж, послушнее будут по дороге в Варп», – решил он, а вслух сказал:

– Сжечь все тела.

Внимание Аймона привлекли женщина и мальчик, скорее всего приходящийся ей сыном. Они о чем-то жарко спорили и то и дело, поглядывали на Аймона. В итоге мать сдалась и с опаской в глазах, держа сына за руку, приблизилась к Аймону.

– Мой сын должен вам кое-что сказать. – Неуверенно сказала женщина.

Аймон кивнул. Мальчик освободился от руки матери и твердо зашагал к Аймону. Приблизившись, он махнул рукой, предлагая мужчине, наклониться ближе. Он так и сделал, и мальчик возбужденным шепотом стал о чем-то рассказывать даймону. В глазах велординга проскользнуло беспокойство. Когда мальчик окончил рассказ, Аймон поблагодарил его и раскрыл крылья.

– Радей, – окликнул он даймона, – дальше без меня.

Радей кивнул в ответ и Аймон взмыл в воздух, разметав по земле желтые листья.

Войдя в комнату Ксенервы, Аймон не обнаружил там девушки. Капли крови на полу привели его в ванную комнату. Представшая картина перед взором Аймона, заствила его сердце глухо биться о грудную клетку.

Первое, что бросилось в глаза это белый пол, улитый кровью и такое же белое, как кафель, лицо Ксенервы. Она сидела на полу, облокотившись о ванную. Под ее закрытыми глазами залегли черные тени. Золотистые волосы поблекли и спутанными прядями падали на грудь. Двумя руками девушка прижимала к животу окровавленное полотенце.

Аймон упал на колени рядом с девушкой, осторожно взял в свои руки ее искаженное болью и мукой лицо.

– Кеси, очнись! Детка открой глаза. – С мольбой попросил он, но девушка отреагировала лишь глухим стоном.

Аймон трясущимися руками убрал ее руки от живота и тихонько потянул полотенце. Он содрогнулся, увидев безобразную, зияющую рану.

– Вот, черт… – Прошептал Аймон. Он аккуратно взял Кеси на руки и понес ее в спальню. Голова Ксенервы безвольно болталась в воздухе. Он чувствовал, что жизнь в ней еле теплилась. Уложив ее на кровать, Аймон слегка пошлепал ладонью по ее щекам.

– Открой глаза, Кеси. – Девушка не реагировала. – Окрой глаза, Ксенерва! – Повторил он более громко. Его голос охрип, но источал приказные нотки. – Очнись, тебе нельзя отключаться, открой глаза!

Веки Ксенервы дрогнули. Спустя секунды она мутным взглядом уставилась на Аймона.

– Это, я детка, я. – Прошептал Аймон. – Не спи, я скоро вернусь.

Ксенерва тяжело вздохнув, уставилась в потолок. Аймон исчез, оставив ее наедине с болью, которая плотными тисками сковала ее туловище.

«Вот и все, это конец», – подумала Ксенерва. Ей было, жаль, что она больше не увидит Алииду. Но ее радовало, что дочери здесь не было, и она видит сейчас мать в таком состоянии. Хотя о последнем нельзя было утверждать наверняка. Алиида знала, что ей пригодится куртка и скорее всего, знала для чего. Теперь она понимала, зачем она попросила взять с собой кулон. Если бы Ксенерва не обронила его, то, как и весь отряд оказалась бы отрезана от склада, где прятались дети. Если бы не эта случайность, все они уже были мертвы. Алиида предвидела, что Ксенерва выронит амулет и вернется за ним, потому, что он был дорог именно из-за того, что именно она просила взять его с собой. Ксенерва хрипло вздохнула, каждый сделанный вздох отдавался болью.

Послышались громкие шаги, и она увидела перед собой тревожное лицо Аймона. Он хотел отправить кого-нибудь за Хейями, но они были на пути к Гротсбергу. И вряд ли успели бы…

– Все будет, хорошо, малышка. – Прошептал он. – Все будет хорошо. Только потерпи.

Он разорвал пропитанную кровью футболку Ксенервы. В его руках мелькнул небольшой мешочек, из которого он извлек белый порошок.

– Это драконий корень. – Пояснил Аймон. – Он ускорит заживление. Будет немного больно, но ты справишься. Скоро ты поправишься, и мы обязательно заставим раскрыться твои крылья. Тогда ты сможешь исцеляться сама.

Сам Аймон не был уверен в том, что драконий корень поможет. Рана была слишком глубокой, а белое лицо Ксенервы говорило о том, что она потеряла слишком много крови. Паника сдавила его грудь.

Трясущимися руками он высыпал белый порошок на рану Ксенервы. Ее лицо исказилось от приступа жгучей боли. Все что он сейчас мог – это сыпать этот, чертов порошок, что он и делал, пока мешочек не опустел окончательно. Аймон приложил чистое полотенце к ее ране.

Скоро боль отступила, Ксенерва почувствовала, как ее тело онемело. Так хотелось закрыть глаза и уснуть, но Аймон тут же потряс ее за плечи. Девушка на миг открыла глаза, но ее веки тут же опустились. У нее не было сил бороться. Как бы Аймон не тормошил ее, она больше не смогла открыть глаза. Проваливаясь в темноту, она слышала, как Аймон отчаянно кричал:

– Нет, Кеси, нет! Не оставляй меня одного, не бросай меня малышка, я не могу потерять тебя. Живи, пожалуйста, живи, ради меня, себя, ради Али…

«Как странно, – думала Ксенерва, слушая Аймона, – как странно звучат его слова»

Темнота обступала ее, обволакивая непробиваемым коконом, голос Аймона звучал где-то далеко, пока окончательно не стих.

Аймон сидел в дальнем углу комнаты, обхватив взъерошенную голову двумя руками. Он видел, как последний раз опустилась грудь Ксенервы. Он больше не слышал биение ее сердца.

– Не может быть, не может быть… – Шептал Аймон, раскачиваясь взад вперед. – Ты должна жить, должна!

Аймон подскочил и бросился к безжизненному телу. Переложив Ксенерву на пол, он стал делать массаж сердца. Он снова и снова нажимал на ее грудь, и, зажимая ее нос, вдыхал в нее воздух. Он не знал, сколько прошло времени, ему показалось, что целая вечность. Он снова и снова повторял свои действия, но все безуспешно. Пульс не появлялся. Аймон в отчаянии ударил кулаком в грудь Ксенервы.