Вскоре Шон остановил машину и, захватив ружье, шагнул на тропку, уводящую в густые бамбуковые заросли. Спустя двадцать футов Шон вышел к двойной ограде из стальной сетки. Поверху, на высоте более чем в пятнадцать футов, проходила свитая спиралями колючая проволока. За оградой росли густые заросли крупных, футов в семь, папоротников. До Шона донеслось гнусавое похрапывание, затем звуки тяжелых шагов, приближающихся к нему. Потом все стихло.

— Ну же, — сквозь зубы прошептал Шон, — где вы, ублюдки?

Словно в ответ на его слова из ветвей папоротника появилась голова животного и на Шона холодно глянули два больших желтых глаза с вертикальным зрачком. От острой морды длинный ряд зубов уходил к слуховому проходу, ушной раковины у ящера не было. Головой животное напоминало большую ящерицу или даже крокодила — единственное, что выбивалось из образа, так это пучок сине-зеленых перьев на загривке. Шон знал, что подобные перья тянулись и вдоль всего хребта раптора, заканчиваясь где-то на середине хвоста. В остальном же кожа была голая, блестящая, серо-зеленого цвета. Вслед за головой очень медленно показалась лапа и раздвинула плети папоротника, закрывающие морду животного. Лапа была сильная, мускулистая, с тремя ловко двигающимися пальцами, которые заканчивались изогнутыми когтями.

Шон много лет провел в африканском буше, выслеживая самых разных животных и со временем стал воспринимать это как своего рода состязание — кто кого перехитрит, кто выследит первым. В львах, леопардах, даже гиенах он чувствовал жизнь, подобную собственной, существ, обуреваемых таким же охотничьим азартом, что и он. Однако с рапторами было все иначе — в их поведении Шон чувствовал неподдающуюся описанию враждебность. Чуждым было все — неподвижность, холодность, даже то, как они двигались. Подобное чувство Шон испытывал, оказываясь рядом с крокодилом, акулой или большим питоном — зловещее ощущение враждебного, давно исчезнувшего мира.

Несмотря на то, что он видел уже это неоднократно, нападение, как всегда произошло стремительно. Хищники преодолели тридцать футов, что отделяли их от изгороди, с пугающей быстротой. В глазах Шона мелькнувшим пятном слились семифутовые тела, прямые хвосты, когтистые лапы, раскрытые пасти, усеянные острыми зубами. Рыча, ящеры неслись вперед, затем рванулись вверх в прыжке. Шон увидел огромные когти на задних лапах, напоминающие кинжалы. Затем они наткнулись на изгородь, и в воздухе одновременно брызнули два снопа белых искр. Раздалось глухое рычание, переходящее в шипение, столь характерное для рептилий, и ящеры исчезли в зарослях папоротника, оставив в воздухе слабый запах разложения и облачко едкого дыма.

— Ублюдки, — снова выругался Шон. Он посмотрел на сетку ограды — помятую и почерневшую. — Только недоумку могло прийти в голову воскресить вас!

Словно в ответ из глубины зарослей раздались звуки, напоминающие уханье совы. Шон посмотрел в сторону, откуда доносились звуки, сплюнул и принялся осматривать вольер, особое внимание уделяя решетке. В нескольких местах она также была черной и мятой, явно проверяемой прочность рапторами, однако в целом вольер был в порядке. Высунувшиеся вновь из листвы ящеры холодно, не отрываясь, наблюдали за ним.

По глубокому убеждению Шона, некоторые динозавры были слишком опасными, чтобы существовать в условиях Парка. Отчасти опасность была вызвана тем, что ученые еще очень мало знали об этих животных. Например, никто не подозревал, что дилофозавры ядовиты, пока вдруг кто-то не увидел, как они охотятся на крыс: ящеры кусали грызунов и, отступив, ждали, пока те издохнут. Но даже после этого никому и в голову не пришло, что они способны плеваться, пока, наконец дилофозавр не плюнул ядом в одного из служителей, и бедняга чуть было не ослеп. Когда это стряслось, Хэммонд дал согласие на изучение яда дилофозавров, и выяснилось, что, как и у современных рептилий — ящерицы ядозуба и гремучей змеи, — железы дилофозавра вырабатывают гемотоксин. Было также обнаружено, что дилофозавры плюются ядом почти на пятьдесят футов. Руководство решило, что дилофозаврам нужно удалить железы, вырабатывающие яд: ведь плевок такого чудовища мог ослепить посетителя во время экскурсии. Шарьер предпринял две попытки, взяв для этого двух разных животных, но обе попытки закончились неудачей. Никто не знал, где именно вырабатывается яд. Это можно было узнать, только произведя вскрытие дилофозавра, однако Хэммонд запретил их убивать.

Опасение вызывали и стиксозавры — особенно после побега одного из ящеров. Впрочем, Шон считал, что морские ящеры могут быть опасны даже в вольере — из-за своих длинных шей. Это стало особенно очевидным, когда одного из рабочих стиксозавр утащил в воду прямо с берега. Однако больше всего Шона тревожили велоцирапторы. Они были прирожденными охотниками и никогда не упускали добычу. Велоцирапторы убивали даже тогда, когда не были голодны — просто так, для удовольствия. Эти животные отличались удивительным проворством: они прекрасно бегали и обладали потрясающей прыгучестью. Все их четыре лапы были снабжены страшными когтями. Один взмах — и хищник вспорет человеку живот, выпустив ему кишки. Вдобавок у велоцирапторов были мощнейшие челюсти, зверюги не откусывали мясо, а резали, прямо-таки кромсали его своими зубами. Умом они намного превосходили других динозавров и, казалось, были созданы для того, чтобы выбираться из клеток и заграждений. Опасения Шона сбылись, когда один из велоцирапторов наконец удрал и, до того как его поймали, успел убить двух рабочих-строителей. После этой истории загон, в котором содержался велоцираптор, снабдили электронными датчиками; они должны были подать сигнал тревоги, если хищник опять попытается бежать. И все равно Шон совсем не был уверен в том, что эти меры достаточны против столь опасных тварей. Особенно сейчас, когда с одной стороны на острове действует инспекция, представляющая интересы инвесторов, а с другой — эти чертовы островитяне, со своими обидами и претензиями.

Закончив с осмотром, Шон вернулся в машину и, усевшись на сиденье, включил рацию.

— Я был у рапторов, — сказал он, — там все в порядке.

— Хорошо, — ответил Арнольд и явно хотел добавить что-то еще, но Шон уже выключил рацию, заводя джип. Над его головой послышался раскат грома и, бросив взгляд на небо, охотник увидел большие темные тучи.

Он уже подъезжал к воротам, когда некая странность, еще толком им не осознаваемая, заставила его остановиться. Лишь спустя миг он понял, что не так.

Стена!

Уже темнело и в это время на острове зажигались кварцевые прожекторы, установленные, в том числе и на Стене. Так же должно произойти и в этот раз — однако на Стена оставалась черной, смутно различимой в сгущавшихся сумерках. Шон еще не успел подумать, что это значит, когда позади него послышались тяжелые шаги. Шон оглянулся — на дороге маячила некая темная масса, быстро приближавшаяся к нему. Шон не успел даже толком насторожиться, когда от Стены послышался не менее тревожные звуки — громкие взрывы и автоматная очередь.

Черт побери, когда-нибудь это дерьмо должно было случиться!

Шон приглушил мотор, притянул на колени гранотомет и вынул снаряды со снотворным. Открыл бардачок и достал увесистую коробку, в которой лежали боевые снаряды. Перезарядив оружие, он достал очки ночного видения и надел их.

— То есть, вы считаете, что второй ящер — не тираннозавр? — спросил Малькольм.

— Уверен в этом, — кивнул Грант, — слишком много отличий. Какой-то родственный вид, возможно тарбозавр или дасплетозавр.

— Вы слышите, Хэммонд? — вмешался в разговор Дженнаро, — Ву с вами?

— Да, я здесь, — раздался голос Ву из радиопередатчика.

— Что вы ответите доктору Гранту?

— Это вполне возможно, — спокойно ответил генетик, — я ведь уже говорил, что мы не можем знать заранее, какой вид динозавра выращиваем. Но в любом случае: условия содержания довольно схожи, как и сами виды. Не вижу проблемы, хотя возможно, их стоит развести по разным вольерам.