Людей Освальда в роще становилось все больше, но здесь с ними разбирались скриплеры: били по ногам палками, залезали на деревья и оттуда метко швыряли глиняные горшки. Ночные стражи падали на воинов сверху, путаясь крыльями в ветках деревьев, иногда Генри слышал вдалеке громкий удар и шипение, чувствовал на лице пепел и капли воды – это ледяные твари сражались с огненными. Генри уклонялся от ударов и просто мчался туда, где было меньше людей.

Постепенно неразбериха вокруг начала стихать. Он прорвался в глубину рощи, вот только домов тут тоже не было, и Генри едва не застонал от отчаяния. Страх скользко ворочался в груди, Генри заметался по роще, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони даже сквозь перчатки. Ему уже казалось, что он сейчас просто остановится и закричит во весь голос, когда он вдруг увидел среди эвкалиптов дверь.

Не дом. Просто дверь.

Сначала Генри решил, что она осталась от какого-то давно разрушенного древнего здания, но вокруг нее все так густо заросло эвкалиптами, что приходилось признать: кажется, дверь всегда была просто дверью. Генри обежал вокруг – позади ничего особенного не было, но он уже чувствовал: эти щербатые камни, поросшие толстым мхом, именно то, зачем он сюда пришел, и Генри стянул перчатку, прижал руку к двери и…

И ничего не произошло. Дверь не обуглилась, даже не нагрелась – под ладонью Генри был все тот же прохладный камень, покрытый влажным мхом. Генри зубами стянул перчатку с другой руки, уперся ею в дверь – ничего не изменилось, и Генри судорожно перевел дыхание. Ладно, дверь волшебная, Барс или кто-то еще позаботился о том, чтобы ее нельзя было уничтожить, но у него же есть ключ. Он надел перчатки, вытащил ключ из кармана и вставил в скважину.

Ключ не повернулся.

Генри попробовал еще раз, быстро оглядываясь. Он чувствовал, что солдаты приближаются, одна стрела ударила в дверь и отскочила, Генри вовремя успел пригнуться, опять попытался – ничего.

А потом он понял – и едва не застонал. Сивард же написал: «Ключ будет повиноваться только хранителю до конца его жизни».

Пока Джетт жив, он остается хранителем ключа. Генри сжал зубы и в ярости треснул кулаком по двери – та, конечно, не открылась, а вот рука заболела, и эта боль немного привела его в чувство. Делать нечего – придется найти Джетта, придется убить его, без этого ключ Генри повиноваться не будет. Он должен это сделать ради всех остальных.

Генри сунул ключ в карман и бросился обратно, туда, где вспыхивали огненные звери и сновали, натыкаясь на деревья, люди в черных доспехах. Надо искать Джетта неподалеку от места, где отряд Освальда вошел в лес. Боец из хромого никакой, Освальд наверняка оставил его просто наслаждаться видом драки. Вокруг падали стрелы, свистели мечи, щеки иногда обдавало жаром, но Генри невозмутимо мчался вперед, иногда чуть уклоняясь в стороны. Огонь внутри разгорался все сильнее, отталкивал Генри от любой опасности мягким, почти ласковым касанием, будто дергал за ниточки, – и Генри позволил ему это, стараясь не думать, как же хорошо, когда такой могучий соратник сражается вместе с тобой, а не против тебя.

Самый короткий путь от равнины к роще через Пропасти вел к тому месту, где они ночевали, а значит, Освальд наверняка вошел в рощу именно там. Генри прорвался туда и уже решил, что ошибся, – здесь никого не было, войско давно продвинулось глубже в рощу, – когда увидел за деревьями знакомые рыжие волосы.

Джетт сидел, опустив голову на грудь, будто решил отдохнуть. Руки у него были связаны за спиной, – значит, отбиваться не будет. Генри сразу прижал к его горлу нож, второй рукой оттягивая голову назад, – и понял, почему Джетта тащили двое воинов Освальда. Потому что он, судя по всему, не мог идти.

Лицо у него было безжизненного, костяного оттенка, глаза провалились, словно он давно не спал. Генри сильнее дернул его за волосы, и Джетт приоткрыл глаза.

– А, Генри, – заплетающимся языком пробормотал он. Губы у него посерели, нижняя была прокушена. – Я ему сказал, что не брал ключ. Он не поверил. Ищет тебя. Беги. – Слова становились все короче и наконец затихли совсем.

– Пока ты жив, ты хранитель. Я должен это сделать. – Генри сжал нож крепче. Ему было не по себе. До этого он ни разу даже не думал о том, как это – убить человека, и мысль о том, чтобы начать с Джетта, внезапно заставила его поежиться. Они расстались часа полтора назад, а теперь Джетт выглядел так, будто его били месяц подряд.

– А, я не подумал. – Джетт прикрыл глаза, словно не мог долго смотреть в одну точку.

– Эй! – Генри ударил его по щеке, ему почему-то казалось неправильным убивать его, когда он не смотрит. Джетт часто заморгал, и взгляд у него слегка прояснился. – Что он сделал?

– Этот его шар… Ну, ты помнишь. А убьет позже, когда торопиться не будет. Лучше ты.

Он попытался сесть прямо, но от усилия охнул и завалился вперед. Генри поймал его и прижал нож сильнее. Джетт потерял сознание, даже не почувствует, надо сейчас, нельзя терять время. Но рука дрожала, и он понял ужасную вещь: несмотря на ложь и предательство, это все еще тот самый человек, который поделился с ним своей едой и спас его, когда он замерзал. Генри не хотелось этого помнить, хотелось почувствовать чистую, беспримесную ярость, как вчера, тогда он смог бы это сделать, но память все время подсовывала другое.

«Ты лучший человек из всех, кого я встречал. Ну, после моей мамы, ясное дело».

Генри скрипнул зубами и всадил нож в дерево так, что оно вздрогнуло. Потом выдернул, разрезал веревку у Джетта на руках и поставил его на ноги. Тот тут же начал оседать обратно, и Генри перекинул его руку через свое плечо и потащил. Тот и в обычные дни ходил плоховато, а уж сейчас легче было бы тащить тушу овцы.

Джетт вдруг засмеялся кашляющим, задыхающимся смехом:

– Ты меня пугаешь. – Он мелко дышал. – Проще…

– Заткни рот. И передвигай ногами, – резко ответил Генри. Он уже понимал: с Джеттом дорога будет в несколько раз дольше, чем без него.

И он пошел, оглядываясь и пригибаясь. Вокруг было так много солдат: сотня металась по роще, остальные бессмысленно сгрудились вокруг, в Пропастях, отрезав пути отступления. Видя их, огонь пел от радости, дрожал от предвкушения, но он был честен, ждал своего часа. А уж тогда прикоснется к каждому в этой роще, будь он хоть увешан мечами. Никто не спасется. Генри дернул головой, пытаясь прогнать эти мысли. Джетт почти не мог идти сам, огонь подсказывал, что убить еще не поздно, но Генри только крепче перехватывал неожиданно тяжелое тело и упрямо брел вперед. Предчувствие говорило ему, что он опоздал, что Освальд уже совсем рядом, и, добравшись до двери, Генри едва не разрыдался от облегчения. Вокруг было полно воинов – они махали мечами, пытаясь разрубить скриплеров, которые не давали им проходу, но шагов на десять вокруг двери все было чисто, и Генри, бездумно уходя от ударов, добрался до цели без единой царапины. Он бросил Джетта на землю, полез за ключом – и тут ему в спину уперлось что-то острое.

– Стой, Генри. Подними руки, – довольным голосом сказал Освальд.

И Генри подумал: из Освальда охотник чуть ли не лучше, чем из него самого. Он явно уже какое-то время двигался следом, а Генри это едва чувствовал, за что сейчас и поплатился. Освальд стоял у него за спиной, сжимая непобедимый меч, из-за плеча у него выглядывали Хью и древний воин с зеленой лентой в волосах – тот самый, которого Генри схватил первым в Доме всех вещей.

– Твое мягкосердечие тебя погубит. – Освальд свободной рукой приподнял над головой карту. – На этом лгунишке все еще моя метка. Спасибо обоим, что привели меня к двери.

Джетт кое-как поднялся на колени и ухватился за дверь, но воин с лентой толкнул его обратно и прижал ногой к земле.

– Давай сюда ключ, Генри, – мягко сказал Освальд.

– Да, чудище, дай ключ! – подхватил Хью.

Генри не двигался, и тогда Освальд вдруг схватил Хью, дернул к себе и прижал меч к его шее.

Хью издал сдавленный, потрясенный звук.