Домой Артем поехал вовремя. Хотелось прийти в себя, начать обзванивать тех, у кого был допуск – Сонечка, умница, догадалась выписать их телефоны из историй – и подготовиться к опросу сотрудников. Он совершенно не представлял, как станет допрашивать медсестер и Майю Михайловну, ему был неприятен сам процесс выколупывания воспоминаний о прошедших событиях. Как-то надо убедить коллег, что он им доверяет, но просто так сложились обстоятельства…

Он задумался, и сперва не понял, что произошло. Уже на подъезде к дому кто-то метнулся наперерез его машине, Артем ощутил толчок и изо всей дури бахнул по тормозу. Только этого для полного счастья и не хватало. Да что ж за день-то сегодня такой, словно на американских горках катишься?

Артем выскочил из машины, собираясь собственноручно добить олуха, бросившегося под колеса. Идиот-самубийца? Слепой и глухой придурок?

Перед ним на дороге – кто бы сомневался – лежала идиотка-самоубийца в болотном пуховике и мешковатых джинсах. Какого лешего ее понесло по машину? Почему именно под его?

– Скотина, – с чувством выругался Артем и добавил еще пару не очень цензурных выражений. – Откуда ты взялась-то на мою голову?

Пуховик пошевелился. Голова в грязно-коричневой шапке приподнялась.

– Живая? – ледяным тоном осведомился Артем.

– Ага, – слабо откликнулась Шура.

– Вставай и пошли.

В его планы не входило откачивание бросившейся под машину девицы, отпаивание ее чаем и залечивание ран, синяков и ушибов. Но что еще прикажете делать? Глядя, как она поднимается, Артем облегченно вздохнул – кажется, переломов нет.

– Откуда ты взялась на мою голову, а?

Шура молчала и потирала левый локоть. Значит, ушиб. Ага, еще и джинсы порвала. И пуховик весь в грязи. Угораздило же ее шлепнуться в лужу. С другой стороны, может, выкинет весь этот ужас, почему-то считающейся модной одеждой. Интересно, если переодеть ее в платье, станет ли она похожа на девочку? Или останется мальчиком в юбке? В студенческие годы они так и называли подобные экземпляры – «мальчик-девочка».

Нет, все-таки, откуда она тут взялась?

– Будешь сочинять, мол, торопилась к подруге?

Снова молчание.

– Ладно, пошли ко мне.

Он так устал, а тут еще возись с этой девицей. Может, домой ее отвезти? А вдруг она в милицию обратится? Нет, милиция Артему противопоказана абсолютно – больница точно «прозвучит» на совещании со всеми вытекающими осложнениями

На глаза попалась табличка «Улица имени М.Турищевой, дом 48». Артем вздохнул, застыдился и даже, кажется, немного покраснел.

В самом деле, при чем тут милиция. Человеку, пусть даже без царя в башке, надо оказать первую помощь. Тем более, если ты, Турищев, виноват и сбил человека, хоть и не преднамеренно.

– Я не к подруге шла.

Да какая разница, к кому. К тете, к парню, к дедушке…

– Я к вам…

Вот тут он впервые за день почему-то здорово испугался. И очень пожалел, что не пошел в стоматологи.

3. Progn

o

sis dubia ³

Она молчала всю дорогу, пока Артем тащил ее до квартиры. Хромала и молчала. Сначала он волок за шиворот, словно нашкодившего котенка. Думал о ней именно как о нашкодившем котенке с минимальным количеством мозгов, у которого совершенно не развит инстинкт самосохранения. Возле самого подъезда она едва не упала еще раз, споткнувшись о бордюр, и Артем, открыв дверь и придерживая ее ногой, подхватил Шуру на руки.

Девчонка оказалась легкой. Лариса, хоть и стройная, была намного тяжелее. Наверное, потому что выше.

Она почти не сопротивлялась, только пробормотала «Зачем вы» и затихла, обвиснув мешком.

А ты зачем, зло подумал он. Но вслух процедил:

– Шею обхвати.

Тащить мешок, хоть и не очень тяжелый, с тремя точками опоры все-таки легче.

Она то ли не поняла, то ли решила поиздеваться, и обхватила за шею себя. Дурында. Где таких производят, скажите на милость?

– Меня обхвати.

Шура пискнула – вроде бы извинения принесла – и вцепилась в шею Артема тонкими холодными пальцами. Ладно, пусть так. Не очень приятно, но потерплю.

Сразу же, видимо по контрасту, вспомнились мягкие ладони Ларисы, ее теплое дыхание, нежные прикосновения…

В подъезде захлопали двери. Любознательные соседи спешили покинуть тепло жилищ, чтобы приобщиться к пикантному зрелищу. Сейчас бросятся выносить мусор, чтобы поглазеть на доктора, волокущего домой молоденькую совсем еще девчонку.

А, пропади все пропадом. Пусть глазеют, пусть радуются и злословят. Пусть завидуют.

Первым спускался Пал Сергеич. Тучный пенсионер, опирающийся на клюшку, бывший заведующий какой-то столовой. Бывший красавец, бабник и пьяница, ныне брошенный детьми вдовец.

– А, Артем, – пробасил он. – Добрый вечер. Гости у тебя, я погляжу.

– Гости, – Артем не стал спорить с очевидным. – Как ваша нога?

– Благодарствуй, твоими молитвами.

Молитвами, как же. А кто тебе, старому хрычу, курс массажа за спасибо провел? Кто в больницу на ЛФК и магнит возил?

– Не болит, значит? – уточнил Артем, отирая Пал Сергеича к перилам.

– Ну, как сказать… Конечно, еще курс магнита не помешал бы… Но, я погляжу, ты теперь на молодых специализируешься.

Сосед горестно вздохнул.

– Это сестра, – сказал Артем.

– Сестра? – изумился Пал Сергеич. – Разве у Маши были еще дети? Или она…

– Она двоюродная, – оборвал Артем, понимая, что сейчас сосед примется излагать версии появления сестры.

– Так это ж Машиного брата дочка! – радостно вклинилась в разговор старая грымза Ольга Васильевна, сварливая старая дева. Она даже не скрывала, что выползла из квартиры поглазеть и потерпаться.

– Какого брата? – спросил Пал Сергеич. – Это Васечки, что ли? Разве у него дети были?

Артем обрадовался и бодренько проскочил мимо. Пусть выясняют подробности фамильного древа Турищевых без него. Сейчас найдут побочных отпрысков, придумают им биографии. Чем не мыльная опера?

У квартиры Шура наконец отлепила пальцы от его шеи. Артем вздохнул свободно, спустил девицу с рук, открыл дверь. Спросил неожиданно:

– Откуда ты знаешь, которая квартира моя?

– Я не знаю. Вам показалось.

Может, конечно, и показалось. Может, и не знает. Но чего-то не договаривает.

Чего?

Ох, Артем, нельзя быть таким мнительным. Это снова мама.

И снова она права. Надо поменьше думать о себе, поменьше рефлексировать. Делай свое дело, и будет тебе. Неси свой крест и веруй.

Крест в виде свалившейся на голову Шуры снял покоцанные кроссовки, шапку и болотный пуховик и прошел в комнату. Остался в рваных грязных джинсах и мешковатом, под стать пуховику, темно-синем свитере в катышках и с вытянувшимся воротом. На помойке она все это нашла, что ли?

Волосы девчонки оказались туго стянуты в пучок, какой носили раньше старые бабушки. Кажется, он назывался гулька. Нет, он не ожидал увидеть ирокез или дреды. Но гулька…

Странным образом она подходила к образу девицы, к мешковатому одеянию, хотя и выглядела, конечно, анахронизмом.

– Снимай штаны, – приказал Артем.

– Так сразу?

Она не возмутилась, не закричала, не попыталась уйти, не стала изображать оскорбленную невинность. Спросила тихо и просто.

– Как ты собираешься обрабатывать ногу? В штанах, что ли? Снимай, обработаю.

На колене была содрана кожа, и кровь частично пропитала штанину.

– Сама обработаю. Я же медсестра. Дайте мне вату, бинт, перекись или что у вас там есть.

– Там у меня все есть, – многозначительно ответил Артем и облегченно выдохнул: хоть с ранами не возиться.

Он дал ей все для обработки раны, присовокупил два полотенца и один банный халат, совершенно новый, – Артем терпеть не мог банные халаты, а этот был подарком одного из благодарных пациентов – и отправил девчонку в ванную.

В трубах зашумела вода, следом пронзительно засвиристел чайник, и Артем не услышал звука открывающейся двери. Лишь краем глаза увидел, как в прихожей зажегся свет, а затем уловил запах духов. Знакомый, родной, колдовской запах, от которого в первые дни перехватывало дыхание, кружилась голова и трепетали предсердия.