В случайности он не верил.

Увы. ОНО опять ускользнуло. И он даже не понял, куда. Бежать за ним снова? Ну уж увольте. Утром он промочил ноги, носки до сих пор влажные. Что случится, вздумай он играть в догонялки сейчас, даже думать не хотел. Или упадет и сломает себе что-нибудь, или его тоже уволят – до кучи.

Я тебя достану, пригрозил Артем. Я тебя обязательно найду и достану. Помяни мое слово.

Он собирался зайти в сестринскую и процедурную, чтобы выспросить – что за чучело ходит по коридору, кто пустил и почему. Но тут из кабинета заведующей выглянула Майя Михайловна, собиравшая вещи, и крикнула:

– Артем Петрович, вас к главному вызывают!

– Когда? – спросил Артем упавшим голосом.

– Сейчас.

– Но у нас обход.

Более глупого аргумента найти невозможно. Если вызывает главный, надо все бросать. Хирург должен оставить оперируемого больного, эндоскопист немедленно вытащить из пищевода исследуемого эндоскоп (или уговорить его полежать так полчаса-час), лабораторный диагност наплевать на мочу и кровь. И топать к начальству.

Все это он прочел во взгляде Майи Михайловны, чертыхнулся, оставил истории болезни на посту и направил стопы в приемную.

Потом не выдержал, вернулся и спросил у сидевшей на посту Марфы Лукиничны:

– Вы здесь не видели такого… такую… такого… маленького, в общем. Маленького, балахонистого.

Марфа Лукинична посмотрела на Артема с жалостью:

– Петрович, я все понимаю, такие пертурбации. Немудрено, что балахоны мерещатся.

Да не мерещатся мне, хотел возмутиться Артем. Но спорить не стал. Вполне возможно, и мерещатся.

2. Post mortem medic

i

na ²

Из кабинета главного Артем вышел Артемом Петровичем даже для пожилой Лукиничны.

Вот только радости никакой не испытывал. Напротив – испытывал еще большее потрясение и уныние. Ох, не зря мама во сне не сказала последнюю фразу.

Наверное, произнеси она «Зато тебя поставят заведующим», он бы не поверил и проснулся бы в холодном поту, потрясенный до спинного мозга. А вот поди ж ты.

Как теперь смотреть в глаза Майе Михайловне? Кресло заведующей, можно сказать, еще помнит не только тепло, но и контуры ее тела. Что подумает Алла Борисовна, которая спит и видит себя командующей парадом?

Да и вообще. Руководить женским коллективом – задачка еще та. Нелегкая, скажем прямо, задачка. Он с одной Ларисой и то управиться не смог.

При мысли о Ларисе настроение упало еще ниже.

Как оказалось, опасался он напрасно. На общем обходе с ролью заведующего справился хорошо, не считая трех неправильно произнесенных фамилий и одного отчества. Докторицы поздравили искренне, но в их улыбках Артему почудилось легкое недоумение студенток, застуканных со шпаргалками. Софьюшка улыбалась во все свои тридцать два, Алла Борисовна смотрела более призывно, чем обычно. Даже Майя Михайловна пожелала успехов, хотя и довольно сдержанно.

Зато можно будет поменять машину, подумал Артем, помогая Ветровой перетаскивать оставшиеся вещи и на их место водружая свои.

Временно исполнять обязанности старшей медсестры отделения поручили Марине Кругловой. Мать-одиночка тридцати с хвостиком лет, Марина была старательна, чистоплотна и шустра, как электровеник. Впрочем, главное для старшей – правильно распределять обязанности, следить за порядком и чистотой в отделении. Ну, и выполнять разовые поручения начальства. Кое-где, Артем знал точно, старшие медсестры содержатся в должности девочек на побегушках у заведующих. Принеси-унеси, помой посуду, приготовь обед, сбегай в магазин. Не нравится? Давай до свидания.

Нет, у них никогда такого не было. И не будет. Лучшее, что может сделать заведующий – держать уважительную дистанцию между собой и подчиненными, как докторицами, так и медсестрами. Пожалуй, руководить последними он будет лишь через Марину. Да, работа у сестричек не сахар. Должности санитарок давно упразднили, на их место привели аутсорсинг – клининговую компанию со странными швабрами-мопами, которые не столько мыли, сколько грязь размазывали. Менеджеры по клинингу (читай: уборщицы) пару раз в день мопом махнут, и домой. Вечером же и тем более ночью поддержание чистоты целиком ложилось на плечи дежурных медсестер. Кроме того, они ворочали тяжелых больных, поднимали вновь поступивших из приемника в отделение, отправляли на каталках в реанимацию и обратно… В общем, за те же деньги из медсестер фактически выжимали все соки.

Странно, что не уволили тех, кто дежурил ночью, Марину и Марфу Лукиничну. Главный решил наказать руководящий состав, мол, плохо организована работа, раз такое допускаете. Нет, в отделении не было бардака, никто не обязан всю ночь дежурить возле почти здорового бугая, которому приспичило накачаться спиртягой. Артем полагал, что директива «разобраться» поступила сверху, из администрации города или из минздрава. Главный разобрался в привычной манере: двоих понизил в должности, а неугодную начмедшу, которая тоже имела мохнатую, но недостаточно мохнатую лапу, ничего не делала, в основном красила ногти и выбирала наряды в интернет магазинах, снял не просто с удовольствием, но и внутренне торжествуя, что наконец-то нашел повод.

Одно не давало покоя – почему смещение и назначение произошли так быстро, почти молниеносно. И администрация города, и минздрав в восемь часов утра еще спят и видят десятый сон. Хорошо, если к десяти на работу приходят.

Кто-то перебдел? Доложил главному, а тот рад стараться, сделал упреждающий маневр и, чтобы отрапортовать в случае чего о принятых мерах, снял предполагаемых виновников?

Остается вопрос. Кто этот перебдун, когда доложил и зачем?

Тот же, кто и ему, Артему, послал смс-ку?

М-да. Получается, как в известной комедии, кто шляпку спер, тот и тетку пришил.

Артем, занятый этими мыслями, перетащил в кабинет заведующего часть своих немногочисленных вещей, вышел в коридор и направился к посту узнать о поступивших и поступающих. И вдруг остановился, как вкопанный.

Прямо перед ним возникло ОНО. И смотрело на Артема круглыми немигающими глазами.

– Стоять, – тихо, но грозно произнес Артем.

Стараясь не дышать, чтобы не спугнуть это чудо в перьях (точнее, в балахоне), сделал два больших шага и ухватил за шиворот.

ОНО и не думало вырываться. Лишь глаза ЕГО еще больше округлились, и место спокойного созерцания заняло искреннее недоумение.

Новоиспеченный заведующий ощутил дискомфорт. Посмотрел на себя со стороны. Как он выглядит в жадных до сенсаций глазах пациентов? Вон три бабушки в пестрых халатах и платочках возле процедурки сидят, косятся на него, шушукаются.

Тьфу ты пропасть. Как ты ведешь-то себя, Артем Петрович.

– Не вздумай удирать, – еле слышно шепнул Артем и выпустил начавший трещать воротник.

– Драсьте. Ага.

Голос был хрипловатый, такой мог принадлежать и мальчику, и девочке. Ироничная интонация слегка царапнула. Мол, поздоровайся сначала, дядя, а потом за воротник хватай.

– Доброе утро, – процедил Артем сквозь зубы, кивком показал: следуй за мной.

И направился в кабинет, не оглядываясь.

ОНО вошло следом. Встало возле двери и замерло.

– Проходи, садись.

ОНО мотнуло головой. Не пройду, мол, и не сяду.

– Ну как знаешь.

Не силой же тащить, в конце концов. Не хочет, как хочет.

– Что ты делаешь в отделении?

ОНО пожало плечами:

– То же, что и вы.

– Заведуешь? – Артем вернул иронию.

– Почему заведую? Работаю.

– Неужели? – к иронии добавилась снисходительная улыбка. – И давно?

– Недавно. Со вчера.

– У нас вчера с позавчера шла веселая игра, – пробормотал Артем себе под нос.

– Спокойная.

– Что?

– Спокойная. Вы сказали – веселая, а надо было спокойная.

Ишь ты, поди ж ты, что ты говоришь-то. Никогда бы не подумал, что молодежь знает классику.

– У меня отец такие песни слушал.

ОНО не оправдывалось. Просто констатировало факт. Артему это понравилось.