Для проведения одной из первых значимых акций мы замахнулись на проведение первого зимнего восхождения на высшую точку страны пик Айры-баба Койтендагского хребта. Эта вершина расположена точно на линии государственной границы с Узбекистаном, и в те годы для посещения того района требовалось оформить спецпропуска на проезд в погранзоны. Ими-то и занимался Максим В., молодой парнишка с довольно-таки безмятежным отношением к поручениям.

      Поясню еще, что в те годы о сотовой связи мы только слышали, и данная коммуникация появилась в Туркменистане еще лет через десять после описываемого периода. А пока в квартирах стояли стационарные телефоны, по которым не так-то легко было «вызвонить» человека, особенно если он, вдобавок, не отличался излишней пунктуальностью.

Разумеется, Макс оставил у секретаря клуба Риты несколько телефонов для связи: свой, матери, подруги, подруги подруги, еще какой-то. Все сроки уже подходили, а его никак не могли найти, хотя вроде обрывали все провода, вызванивая, чтобы хотя бы просто узнать – «начал оформлять, когда получать, успеют ли к дате отъезда…».

Будучи руководителем клуба, я несколько раз выговаривал тренерам и той же Рите: «где он, почему не ищете?»

Ищем, найти не можем

Раз не находите, значит, плохо ищете или не звоните

Сам попробуй!

А что пробовать, сам завтра придет

Не может быть!

Спорим?

Завтра была среда, клубный день. И к всеобщему удивлению, «потерявшийся» Максим сам буквально вбежал в помещение клуба и прямиком направился ко мне разбираться: «что ты сказал!?».

Мне оставалось лишь развернуться к тем, кто его долго не мог найти, и спокойно сказать: «я же сказал, что вы плохо ищете, и что он сам придет».

Все дело в обыкновенном знании человеческой психологии и более-менее верной оценке присутствовавшей во вторник при нашей беседе юной особы, одной из активных членов так называемой «Школы молодых», руководителем которой был Макс. Та еще была сплетница, должен бы подчеркнуть для полноты картины.

Всего-то понадобилось сказать в адрес пропавшего из виду парня «передайте ему…» и добавить фразу, в которой цензурными были только точки и запятые. Если, впрочем, они в ней были, запятые…

Тут же ведь разыскали неуловимого Максима в громадном столичном городе, чтобы злорадно сообщить ему, какого этот чертов Гочмурад мнения о нем.

В тот период, напомню – начало лихих девяностых, в тогдашнем клубе было воистину засилье так называемых «стариков». Таковыми считались лишь те, кто прошел школы альплагерей на Кавказе и Памире в период до развала Советского Союза. В последующие годы молодежь и новички (это ведь не всегда одно и то же, не так ли?) просто по факту не могли бы получить подобный опыт.

Соответственно, «старики» полагали себя непререкаемыми авторитетами не только на скальных тренировках и выходах в горные походы, но и в повседневном функционировании клуба как общественной организации. При этом кое-кто из них не только не принимал ни малейшего участия в деятельности клуба, но и элементарно не соизволял появляться в нем хотя бы раз в пару месяцев. Однако «советчиков» и «советников» среди них было ой как немало.

В порядке наиболее красноречивой иллюстрации оживить рассказ: в клубе началась «движуха», и через некоторое время мы замахнулись на проведение первой «Айры-Баба». Первой во многих смыслах – первая крупная экспедиция уже в независимом Туркменистане, первое зимнее восхождение на высший пик страны силами местных альпинистов, первое самофинансированием, первый после большого перерыва командный выход альпклуба в погранзону (полностью недоступную в прежние годы).

Разумеется, отбор в команду восходителей проходил в ожесточенных спорах, в условиях жесткого конкурса – за личный вклад в текущую деятельность клуба, регулярное посещение тренировок, хоть какой-то заметный опыт пребывания в горной местности в зимних условиях.

В очередную среду, в клубный день, заявился Е. Шиленко (до этого с год вообще не показывавшийся ни в клубе, ни в ежедневных скальных тренировках на базе «Откол» в Фирюзинском ущелье). То есть, в течение долгого времени практически никак не задействованный в делах «Агамы», так как занимался исключительно собственным бизнесом по производству изделий из стеклопластика. Подчеркиваю этот факт, чтобы оттенить – в те непростые времена зарабатывал неплохо, чтобы с легкостью покрыть собственные расходы на любую поездку, не было особой нужды претендовать на «спонсорские» места в команде.

Он сделал упор на свое «стариковство», нахраписто и безапелляционно заявив: «что ты тут свои порядки устанавливаешь? Мы прежде приходили, брали путевки и ехали в альплагерь. Какой такой конкурс?».

При этом чуть ли не пальцем ткнул в Риту Ивлеву. Мол, она малоподготовленный новичок, в плохой физической форме, надо убрать из списка ее и включить его.

Разумеется, я не оставил данный демарш без ответа. Сначала попытался объяснить очевидный факт, что в ушедшие советские времена расходы на путевки покрывались профсоюзами, в Ашхабаде было несколько конкурирующих между собой альпклубов, которые упорно бились за расширение своего состава. Поэтому достаточно было лишь устного заявления, чтобы включили в ту или иную группу. Теперь-то (то есть, тогда, в середине девяностых) времена были другие, приходилось потрудиться и побегать за финансированием и хвататься чуть ли не зубами за любую возможность вывезти своих членов и их семей на мало-мальски заметные выходы «на природу». Естественно, мне как руководителю хотелось в первую очередь взять на восхождение активистов, проявивших себя в мероприятиях в интересах «Агамы», в целях дополнительного их стимулирования.

За Женю, естественно, заступился Алладин. Как же, катят бочку на «стариков»!?

Пришлось в прямом смысле рявкнуть, чтобы никто не вздумал убрать «новичка» Риту и включить вместо нее любого «старичка».

Приводить дополнительные факты в качестве иллюстрации сложившейся в тогдашней «Агаме» тупиковой атмосферы в стиле пресловутой «дедовщины», наверное, не имеет особого смысла. Просто подытожу: «списочный» состав членов альпклуба был переполнен не появлявшимися в нем чуть ли не годами «стариками» (и просто пассивными, и очень громко критикующими любые попытки оживить деятельность «мы бы сделали лучше!?»). Которые, к тому же, при этом обладали своего рода «правом вето» на ключевые решения.

Поэтому остро назрела необходимость провести «чистку», чтобы членами клуба остались лишь неравнодушные и заинтересованные в общем деле люди.

Дополнительная сложность, напомню сказанное чуть раньше, в решении данной задачи заключалась еще и в факте, что действующий руководитель клуба сам считался «новичком», то есть, априори «неопытный, не понимающий специфики альпинизма». Поэтому если бы идея об отчислении пассива исходила от меня, то ее сразу приняли бы в штыки и отвергли окончательно и бесповоротно.

Нет, поиски решения патовой ситуации не затянулись, оно нашлось моментально, хотя о его истинной сути сами «исполнители» так и не догадались ни тогда, ни много позже.

«Алладин» отличался и наверняка отличается до сих пор непомерным самомнением и самолюбием, ему очень хотелось устранить всех возможных конкурентов своему непререкаемому авторитету среди молодых. Поэтому он, что называется, спал и видел, чтобы «старики» (знающие истинную цену и ему самому, и его прежним поступкам) не появлялись в клубе.

Азат, «выкормыш» пресловутого Чубайса, собирался проворачивать под маркой общественной организации махинации с грантами и спонсорской помощью. Ему также помешали бы люди, которые в будущем могли вывести его демагогию под «обнажающий нутро яркий свет».

Поэтому оставалось лишь тут грамотно намекнуть, там слегка подсказать, и процесс «чистки» начался вроде бы без моего участия, я ведь редко (вопреки устоявшимся стереотипам) претендовал на первые роли.

Алладин мгновенно начинал орать в адрес тех и иных «стариков». Азат, бюрократически подкованный, подводил обоснование под отчисление пассива: элементарная неуплата членских взносов (даже по тогдашним временам были сущие копейки, но и их не платили годами), пропуск тренировок («старики» на них не ходили – «мы и так опытные, зачем зря горбатиться»), неучастие в клубных мероприятиях, что там дальше по списку.