— Я и не расстраиваюсь, — равнодушно ответила я.

— Оно и видно, — язвительно заметила подруга.

— Он вообще не пришел, понимаешь? Значит, что-то случилось, — настойчиво произнесла я.

— Ну, тогда он объявится. Рано, или поздно, — уверенно произнесла Верка.

Хотя внешне я старалась выглядеть равнодушной, в нетерпении ждала вечера. Чтобы вновь увидеть темные окна его балкона. «Ведь, если так, значит, дома никого нет. Возможно, какая-то неприятность с родителями вынудила его срочно уехать из города? Или он… попал под машину?». Нет! Такие мысли я гнала прочь. Ведь против них была бессильна. Я не знала его фамилии, не знала места работы, номера телефона. Не звонить же в больницу с вопросом: «Поступал ли к вам мужчина по имени Олег?». Оставалось только ждать.

После обеда, чтобы отвлечься, я занялась уборкой. Мама с удивлением и неким сочувствием ходила следом, не решаясь прервать мой трудовой подвиг. За целый день балкон напротив не подал не единого признака жизни. И вечером, когда вокруг стали один за другим зажигаться огоньки квартир, остался темным пятном. Я решила, что это и к лучшему. «Ведь выходные! Наверняка, завтра, с началом рабочей недели, он вернется и обязательно объяснит свою внезапную отлучку».

А если нет? Я села на диван, и принялась размышлять о худшем. Так меня учил отец. Если свыкнуться с неудачным исходом и мысленно найти выход из ситуации, то принять реальность будет проще. На деле, как правило, все оказывается не так уж и страшно. Итак, если он не объявится, едва ли я смогу выкинуть его из головы.

Что я о нем знала? Он работал над каким-то проектом в рекламном агентстве. Каком агентстве? В нашем городе их не меньше десяти. Единственным более-менее разумным вариантом было обратиться к его соседям. Но что им сказать? «Тут у вас под боком жил мужчина по имени Олег, с рыжим котом. Можете поделиться контактами? Я его несостоявшаяся девушка». Да и вряд ли они располагали какой-то информацией, ведь он был всего лишь очередным квартиросъемщиком. Раздобыть телефон хозяйки квартиры тоже будет не просто. На месте ее соседей я бы помалкивала. Вдруг я из налоговой?

Последний ритуал перед сном — выбор одежды на завтра. «Брюки, блузки, блузки, брюки», — равнодушно перебирала я вешалки в шкафу. И тут на глаза попалась коробка, та самая, с письмами. Она, будто, стесняясь быть замеченной, прижалась к стеночке на верхней полке, заручившись «поддержкой» коробок постарше. Я хотела закрыть шкаф, но эта забытая находка уже не отпускала. И руки сами потянулись за стульчиком! Сняв с верхней полки коробку, я села на диван и открыла ее.

Ровной стопкой внутри лежали конверты с письмами. Простые белые конверты, без адресов и адресатов. В самом низу лежал первый, найденный мамой в почтовом ящике. Я открыла его и пробежалась глазами по кривым строчкам, задержав взгляд на схеме, изображавшей дерево во дворе. «Он обязательно появится», — сказала я самой себе и сунула коробку под диван. Мне казалось, что там, на верхней полке, ей будет грустно и одиноко.

Ночью мне снился кот Барсик. Он старательно выводил на бумаге очертания дерева и лавочку под ним, пытаясь удержать в рыжих лапах карандаш. Тот все время выскальзывал, оставляя на бумаге неровный след. На что Барсик злился и горестно мяукал.

Понедельник — день тяжелый, это правда. Но этот понедельник я ждала с нетерпением! Было невыносимо бездействовать дома. Я то и дело выглядывала в окно, ожидая увидеть знакомую фигуру на балконе соседнего дома. А вечером, по привычке, отправилась проверять опустевшее дупло старой ивы. Не надеясь найти ничего, кроме растительного мусора и нескольких птичьих перышек.

Мама в растерянности ходила по квартире, наблюдая за мной со стороны. Ее цветастый халат мелькал в дверном проеме слишком часто. Она делала вид, что идет на кухню. И каждый раз в нерешительности топталась на пороге моей спальни, предлагая сделать чай, пожарить оладушки, или хотя бы постирать носки. Услышав отказ, поджимала губы, и уходила на кухню, обиженно греметь кастрюлями.

Будничная рабочая атмосфера немного меня успокоила. Монотонное гудение компьютеров, стук пальцев по клавиатуре, шуршание бумаг и трезвон городских телефонов были лучшим фоном. Я поддалась их влиянию и перевыполнила план. Закончила реестр договоров, подшила разбросанные по столу документы, почистила рабочие папки на компьютере, удалила из почты старые Веркины письма, прибралась в ящиках и собрала целую кипу ненужной макулатуры.

— Лена идет на рекорд! — пошутила Ритка. С утра у меня не было аппетита, и даже Риткин воздушный профитроль лежал в желудке тяжелым грузом.

— Не приставай к Лене, у нее сегодня ПМС, — сказала Маринка.

— Аааа, — понимающе произнесла та.

— А я знаю, что поднимет нашей Леночке настроение! — прощебетала Софочка, кивнув в сторону входной двери.

— Ой, Ленка! Твой таракан усатый ползет! — шепнула Ритка и вернулась к работе.

В дверном проеме показалась голова Виталика. Он заведовал складом готовой продукции вырезного цеха, который я, как бухгалтер, ежемесячно калькулировала. Пару раз в месяц Виталик приносил мне внушительную стопку документов, ставил подписи и вручал шоколадку. Виталик был плотно и давно женатым человеком, отцом семейства, заядлым дачником и рыбаком. Как человек, он мне очень нравился. Но был совсем не моем вкусе, как мужчина! В первую очередь, из-за густых черных усов, которые топорщились, словно обувная щетка и угрожающе шевелились, когда он что-то говорил.

Виталик был мужчиной скромным и неразговорчивым. Он тихо, будто хищник на охоте, подкрадывался сзади. Загадочно улыбался, шевелил усами и молча кивал всем девчонкам. Ритка, самая шустрая из нас, всегда его подкалывала. На что Виталик хмурился и опасливо прикрывал усы ладонью.

— Виталик, давай поспорим на твои усы! Если Софочка выйдет замуж до нового года, то ты сбреешь их налысо? — била Ритка по самому больному и Виталика, и Софу.

— А ты у нас самая умная? — нараспев отвечала Софочка. — Чего тогда детей не рожаешь? Тик-так-так-так…

Все знали, что Софочка давно ходит в невестах. На ее безымянном пальце сияло маленьким бриллиантом помолвочное кольцо. Как в иностранных фильмах, с соблюдением всех традиций, далее полагалось надеть поверх него обручальное. Но Софочка не спешила. Ходили слухи, что не торопится жених. Мне не было дела до личной жизни коллеги, а болтовне в обеденный перерыв я предпочитала хорошую аудиокнигу.

Ритка, в отличие от нас, перешагнувшая тридцатилетний рубеж, обзаводиться «спиногрызами» не спешила. По ее словам, не желая портить фигуру и нервную систему. Ходили слухи, что виной тому проблемы со здоровьем. Но мне, опять же, не хотелось копаться в чужом «белье». Хоть бы свое разгрести!

— Ой, — притворно вздыхала Рита в ответ, — как представлю, что работоньку родную придется оставить на целых девять месяцев… Так аж дурно! — схватившись за сердце, восклицала Ритка.

— Девочки, не ссорьтесь, — примирительно говорил Виталик и доставал из кармана традиционную шоколадку с изюмом и орехами. Несмотря на постоянные подколы, все, в том числе и Ритка, любили Виталика. Он каждый свой приход оставлял на столе шоколадку, помнил о днях рождения. А на 8 марта вручал нашей дружной четверке по маленькой коробке конфет.

Сейчас тот незначительный инцидент, на время очернивший нашу теплую дружбу, остался в прошлом. И Виталик постепенно обретал дар речи. В самом начале нашего сотрудничества скромный и тихий коллега внезапно начал проявлять себя с другой стороны. То за локоток возьмет, то за плечи приобнимет. Я не придавала значения, списывая все на особенности характера. И затрубила тревогу лишь в момент, когда вконец обнаглевший Виталик однажды положил руку мне на колено. Первое, что хотелось сделать — влепить ему затрещину посреди бухгалтерии. Но я сдержалась! И отправила на почту деловое письмо. В котором сетовала на свою улыбчивость, неверно истолкованную мужчинами. И выражала надежду на продолжение нашего сотрудничества, вопреки возникшему недопониманию.