Эрен прижался губами к губам Микасы, улыбаясь при этом. Отстранившись, он тут же достал из той же сумки мягкую куклу и протянул дочери, опустив ее на пол.

— Правда есть возможность уехать? — Микаса удивленно посмотрела на него, пока их дочь, вцепившись в куклу, плюхнулась на свою кровать, тут же сажая новую подругу к старой. — Было бы неплохо… Там будет лучше, мы затеряемся, и уходить тебе не нужно будет! А что для этого нужно? Вот недавно в город приезжал торгаш, книги по дешевке. Я раскошелилась и прикупила книгу о странах. Хотела читать ее перед сном, но все никак не найду времени.

— Я еще не все точно разузнал, но наверняка потребуются новые документы, а с этим у меня пока проблемы… — Он почесал затылок, а после потряс сумкой. — И не отказывай себе в покупках. Здесь достаточно монет и прочей ерунды, чтобы жить безбедно до моего следующего появления. А еще… Во дворе под домом. На всякий случай. Хватит, чтобы сбежать в случае чего. Но не будем пока об этом, я голодный ужасно — сутки без остановки до вас. Пойду пока действительно на улицу. Идем, мелкая? Что ты там хотела мне рассказать?

Он протянул ей руку, подмигнув при этом Микасе.

— Это секрет! — Она быстро потянула его во двор, а затем в сторону ближайшего камня, под которым спрятала осколки вазы. — Вот. Это я сделала, случайно разбила. Мама пока не заметила… Она будет меня ругать за это.

— Ты хочешь, чтобы мы оба соврали маме? — Эрен вздохнул, выгнув бровь, но опустился на землю, разбирая черепки, пытаясь понять, как же все было. — Давай склеим? Но нужна глина и вода. Уверен, если мы принесем потом это маме и признаемся, она не станет ругаться.

— Нет же! Я хотела, чтобы ты починил. — Тут же занервничал ребенок. — Почини, пожалуйста! Я не буду больше капризничать и доводить маму, правда. Тебя она ругать не будет.

— Давай, неси вон от колодца глину, только живее. И воды прихвати, попробуем склеить. Если не получится, то я дам тебе монетку, и ты купишь такую же у гончара, поняла? Но только когда поедете с мамой в город. Скажешь, что заработала, и не обманешь — ты же мне помогаешь сейчас, правильно?

Он быстро поцеловал ее в макушку и подтолкнул в нужном направлении.

Она тут же побежала выполнять. Собрав глину в небольшой сосуд, лежащий рядом, она набрала немного воды, столько, сколько могла бы унести, и быстрым шагом направилась обратно.

— Хватит?

— Да, вполне. — Раскопав к этому времени небольшую ямку в земле, Эрен положил глину туда и постепенно начал вливать воду, разминая. Когда получилась нужная масса, он принялся наносить её на черепки, соединяя их. Выходило криво, но постепенно ваза возвращала свой прежний вид. — Ты думаешь, что мама тебя перестала бы любить за эту случайность? Я могу подсказать, как сделать, чтобы она не ругалась за такое.

— Как? — Тут же воодушевилась она, переступая с ноги на ногу. — Я все сделаю!

— А так. Собираешь все, подходишь к ней и говоришь: мама, это вышло случайно, но я уже всё убрала, и больше не буду играть там, где ты не разрешала. Я знаю, что виновата, поэтому помогу тебе по дому, если можно. Обещаю. После такого она просто не сможет на тебя ругаться, ведь ты призналась и исправила ситуацию. А еще… — Эрен коснулся пальцем носа дочери, оставляя на нем серый след, и улыбнулся. — Я поговорю с ней, чтобы она тебя не ругала, если пообещаешь помогать маме, пока меня не будет, ведь ей сейчас будет тяжело, она будет уставать… Все потому, что в ее животе сейчас твой братик. Или сестра. И он будет расти, а ты должна будешь показывать ему пример, как наша самая хорошая дочка. Поняла?

— А если я не хочу братика или сестру? — Она обиженно отпрянула от него. — Не хочу! Нам и так было хорошо! И пример я никому подавать не хочу!

Она схватила вазу и в слезах влетела внутрь дома.

— Ты же сказала, что все будет хорошо! Зачем мне братик? Я не просила! Папа теперь совсем не вернется, потому что нас будет больше! — Она стала кричать на Микасу, с силой прижимая к себе вазу, что вновь начала рассыпаться. — Вы все специально! Теперь все будут любить его, а не меня!

Смыв с рук глину, Эрен вытер их о штаны, входя в дом, и сразу махнул рукой Микасе, давая понять, что разберется сам, а после подхватил дочь на руки и вернулся с ней на улицу, сразу усаживаясь в кресло-качалку. Ваза расположилась на полу рядом.

— Лиззи. — Имя сорвалось так просто и мягко, что Йегер улыбнулся. — Ты всегда будешь также любима, как и всегда. Несмотря ни на что. Но, послушай, я отдал бы всё, чтобы быть только с вами, но моя работа не позволяет такой роскоши. Пока что не позволяла. Ты слышала, что я сказал маме? Я хочу перебраться туда, где мне никакие злые дяди не будут мешать быть рядом с вами. Я же люблю вас. Скажу по секрету, что в этот раз я торопился так, чтобы привезти именно тебе эту куклу. Так будет всегда. Но я очень люблю твою маму, люблю настолько, что хочу, чтобы у нас с ней было как можно больше таких же вот красавиц и умниц, как ты. Вы — наше самое любимое, что у нас есть. Вот ты — показатель, насколько мы любим друг друга. Поэтому мы не можем вдруг перестать тебя любить, разве что начать любить сильнее. Вот ты бы хотела в красивом платье ехать на поезде, чтобы потом я никуда не уходил?

Он гладил ее по голове, методично раскачиваясь, прижимая к себе и чувствуя, как быстро стучало ее маленькое сердце, как успокаивающе от нее пахло цветами.

— Хотела бы… — Она всхлипнула, неловко потирая глаза кулаками. Обняв его как можно крепче, Лиззи заснула то ли от того, что так сильно расплакалась, то ли от того, что почувствовала себя в безопасности.

Освальд вытащил Эрена за шкирку из сугроба, не переставая смеяться.

— Ишь какой! Сколько же у вас могло бы быть детей… — Он перестал смеяться. — Сейчас тебе будет немного не по себе, пойдем, выпьем.

— Куда? Нет-нет-нет, мне нужно туда, а если проснется, меня нет… — Эрен, смахивая холодные капли с лица, пытался раскидать снег, где только что сидел. — Я же ещё не сказал Микасе, что останусь на месяц, но переберемся глубже в лес на время. А имя? Если она решит назвать сына Джоном? Кошмар!

— На, выпей. — Освальд прижал бутылку водки к его губам, заставляя выпить достаточное количество. — Нет никакого сына. И дочери нет. Есть только ты и она.

— Но я же… — Откашлявшись, Йегер покосился на снег, а после уставился на Освальда, постепенно меняясь в лице. Он хмурился, а его взгляд стал каким-то обречённым, но уже более осознанным. — Зачем ты это сделал? Они же были. Реальными. Я их чувствовал. Специально решил мне этих детей придумать, да? Это совсем не весело, отец.

Поднявшись, он принялся стряхивать с себя снег, а после влетел в дом, сразу вливая в себя еще алкоголь, морщась при этом.

— Это то, что было бы, если бы ваша судьба отклонилась от нужной. — Освальд вздохнул, садясь обратно. — Рано или поздно тебя бы убили, а потом пришли бы за ней и не пожалели бы даже младенца. Лучше уж их совсем не будет существовать, чем они так страшно погибнут. Я дал тебе увидеть то, что не навредило бы тебе.

— И никаких шансов? — Эрен склонил голову и провел по ней ладонями, сразу выпрямляясь. — Ни одного гребаного шанса, что я успел бы отправить их из страны? Они все были бы мертвы, родись в том мире… Каким бы осторожным я не был, не смог бы получить все то, что видел… Хочешь сказать, что тогда я был настолько слаб?

— Ты был лишь человеком. Против тебя планировалось восстание. — Освальд пожал плечами. — Их смерть была бы очень жестокой. Ты не мог успеть даже предупредить их. Если бы им получилось добраться до переправы — случилось бы что-то другое. Понимаешь, Эрен. Им суждено было умереть, а как — уже другой вопрос. По сути, став вампирами, судьбу свою вы выполнили.

Потребовалось некоторое время и некая попытка загипнотизировать бутылку, пока в голове Йегера все приходило в норму.

— И ни слова о том, что я хотел заделать ей детей в таком количестве, — наконец произнес Йегер, глядя на Освальда исподлобья. — Это был не я, только иллюзия. И вообще, там уже баня натоплена, а ты еще не скинут в прорубь.