Может и семья, но до того неживая, отдаленная, отреченная, что хуже любого врага. Вокруг шелестели зазубренные шипы на ветвях-руках, звенели на ветру, словно заледенев, невидимые верхушки крон. Что-то прошептало на ухо: «Какая еще энергия, какая еще машина?» — Акс дернулся в сторону и ударился затылком о ветку. Никого, кроме Чеда, не было поблизости — он убедился, десять раз осмотрев каждый закуток вокруг себя, выверив каждую неровную тень.
Допустимо, что у галлюцинации из-за падения. Это вообще необъяснимо странное чувство — понимать, что ты видишь мир не таким, какой он есть, а чуть измененным так, чтобы выпроводить тебя подальше, вглубь. Подкорка будто принимала сигналы об опасности, заставляя паниковать, только причин этому Акс не мог обнаружить, сколько бы не мотал головой по сторонам и не водил глазами, обшаривая лес. Деревья. Черные и высоченные, покореженные, как будто стволы завязали в узел, а затем распутали и начали мять. Как будто чья-то гигантская лапа раздирала некогда ровную кору и превратила её в трухлявую, с торчащими не то шипами, не то обломками мембрану. Акс не мог подобрать слова лучше, когда проносился в миллиметре от очередного ствола с оттопыренными ветками-пальцами и видел его размыто, но ясно. Наверное, из-за этих постоянных мутных черно-серых картин его сознание и начало мутиться.
…Примерно 4000 шагов… Наверное…
Усталость давала о себе знать. Больше он не мог считать. Парень ощущал себя этаким муравьем в закрытой коробке с тараканами, которые не нападали, а просто стояли и глазели на него, вынуждая лишь ожидать чего-то страшного. Чед совсем обмяк — и Акс просто волочил его по земле некоторое время, пока еще были силы. Пот лился рекой, но жарко не было: вместо того знобило и, кажется, шатало. Темнота давила теперь так, что хоть глаз выколи — но заметно вихрилась, сбивая с ног. Еще немного погодя стало понятно, что ноги даже отказываются бежать, а словно поворачивают саму планету вокруг оси, оставляя в земле борозды. Каждый выдох его сопровождался тяжелым стоном, легкие горели, конечности немели.
«Дерьмо… Вот ведь…» — он не додумал мысль и опустился на колени, дрожа и вытирая мокрый лоб, с неудовольствием почувствовав шрам, один из нескольких десятков. Сейчас они все словно гудели, разбросанные по его телу, почти исчезнувшие за последнюю дюжину лет. Отвратительное человеческое тело, срок годности которого меньше, чем у насекомых в паутине. Затем дотронулся до горячей раненой руки Чеда и его такого же холодного лба. Свет не долетал сюда ниоткуда, то есть они убежали, как никак, достаточно далеко от жилых мест. Акс облегченно вздохнул впервые за… Сколько, интересно? Он с трудом поднял руку, которой тащил Чеда, и ткнул на черный круг — тот засветился, показал циферблат и сообщил, что с момента, как их с огоньком выплюнула гостиница, прошло около сорока получаса. Где там выход?.. Как же отвратительно было бояться темноты и неизвестности, в которую они попали.
Они и правда пролетели этот кусок? Надо будет потом проверить. Засечь ещё шестьдесят минут — крутануть шарнирчик, чтобы стрелки пересеклись всего один раз.
— Слушай, — пришла в голову, здравая или нет, но все же мысль. — Тебе совсем худо, кажется? Может…
— «Молния»? — с первой попытки в яблочко. — Верно?
— Верно, — кивнул Акс. Он что было мочи пытался подобрать другой вариант, но их будто не существовало в той ситуации, которая обрушилась на них снежной лавиной. Цепочка событий, ведущая к колоссальному изменению курса по сравнению с запланированным, эффект бабочки.
«Молния» могла бы прийти на помощь в совсем уж скверных случаях, когда требовалось подменить Абаддон. Вместо того, чтобы искать огромную машину, служащую для обмена жизни или её части на вещь, лекарство, к примеру, возможно провести эту операцию напрямую, без машины, с огромным риском ущерба здоровью, превышающего имевшийся. Чед говорил, что никогда раньше о таком не слышал — но однажды уже пришлось воспользоваться «молнией», когда Акс оказался смертельно болен, и даже удалось почти полностью отложить его смерть от странного сердечного недуга.
— Нет, не надо. — отрицательно покачал головой Чед. — Как-нибудь потом, если сбережешь свою жизнь ещё. Пока что — дотяну, не беспокойся, хе.
Он посидел еще минуту, но окончательно продрог и вынужден был хоть как-то двигаться. Первым делом он расстегнул третью сумочку и достал все, что нащупал и что могло бы пригодиться. Хуже всего, если была повреждена артерия, но это было очень маловероятно, раз Чед по-прежнему дышал. Акс не был особо сведущ в медицине, но ему пришлось кое-что выучить — тот ну никак не мог обходить стороной травмы. Хоть одну-единственную он как будто перед судьбой обязался получать. Немного поколдовав с повязками, бинтами, спиртом и пластырем, Акс похлопал Чеда по плечу и накрыл своим плащом. Впрочем, почти бессмысленно: посреди куртки зияла дыра.
«Взрыв оказался серьезнее», — посетовал он и снова потянулся за бутылочкой со спиртовым раствором, открыл крышечку и вылил содержимое себе на спину. Из груди вырвался приглушенный стон, доказавший, что рана на спине имелась.
Изможденный, он завалился рядом с Чедом и уставился на небо. Звезды едва-едва проглядывали по одной-две штуки из-за колючих крон. Акс считал секунды, что он обычно делал предельно точно. Сейчас же, решив свериться с часами, он увидел, что опережал их аж на десять секунд. От этого ему стало не по себе, еще больше, чем прежде. Одно дело — бояться чего-то внешнего, своего врага, к примеру, или чудовища, а совсем другое — понимать, что у тебя гораздо больше причин бояться за самого себя. Не было для Акса ничего хуже, чем понимать, что на свои силы рассчитывать нельзя.
— Когда мы выберемся? И что тогда будет, интересно?
— Если выберемся, нужно пробраться в саму Термию. Там граница. Пограничники. Но на этот раз мы готовы и сделаем все быст…
— Да я в целом… Выберемся и из Термии, и из гор… А потом?
— Ты — к своей цели, а я — к своей. Моя чуть севернее твоей, так что, скорее, по пути мы бы просто разошлись.
— И так и будет прорубаться через людей… Неужели нельзя более простой путь придумать? Почему все вокруг сопротивляется? Может, все-таки мы делаем что-то неправильно?
— Если бы даже так… Мы б, наверное, не смогли этого не заметить.
— Хах. Да как-то все-таки мозолит глаза дырка в боку! Может, не стоит пытаться идти напролом?
— Мы должны добераться и осуществить все задуманное, Чед! Иначе — никак… Чем дольше мы будем мусолить свой поход, тем тяжелее будет. Все равно придется делать так.
— Наверняка есть какой-то компромисс.
— Компромисс — это убыток для нас обоих! Я на такое не согласен. Я хочу любой ценой дойти до Астролябии… И хочу, чтобы ты добрался в целости до Тоташа. И жил так, как хочешь, а не с какими-то компромиссами!
— Ну… — Чед на долгое время замолчал. — Хех. Ты пока не понимаешь, но… Все равно кому-то придется понести убытки.
— Ни за что, — почти прорычал Акс. Тут же стрельнула спина, словно насмехаясь над ним.
Нет все же ничего поганее, чем когда твои собственные силы тебе неподвластны.
Это напоминало о детстве, да не просто напоминало, а в лоб дубасило сходящимися временами и запечатленными в них, как если бы кто-то научился переносить моменты прошлого на бумагу, полустертыми-полуразмытыми изображениями. Убрать лес и Чеда, а добавить родные городские развалюхи — и не отличить этот вечер от каждого другого из детства, когда мать выгоняла его на улицу и запирала дверь недели две подряд, чтобы тот не лазал где не просят, особенно в бумажках. Вокруг дома Моргоммов всегда ходило больше всего бездомных и озабоченных пьянчуг, маньяков, так что крутиться там для мелкого парнишки, шести-семи лет отроду, не было хорошей мыслью — и он это понял почти сразу, к счастью, сам. Вспоминая о детстве, как обычно, Акс долго злился и недоумевал, почему оно было именно таким, а со временем принял одну мысль, похоронив глубоко внутри желание разбираться, — некоторые люди просто сволочи по своей натуре. Да что там — самые искренние слова он впервые услышал и поверил в них, были не из уст матери или отца, а от друга семьи. Наверное, родители слишком уставали от ссор и работы днем, чтобы ночью выжать из себя хоть что-то на благо ребёнка. И избегали вины они по-разному: отец, как последняя сволочь, просто уходил на ночь из дома; мать же выдумывала одинаковые присказки, с которыми укладывала Акса спать, а затем уходила в другую комнату, со столом, сидеть всю ночь над бумажками, просаживать зрение и здоровье. Чтобы утром вновь нарваться на грозно и тупо обиженного отца.
