Они подбрасывали ложных предложений, чтобы не дать зациклиться на том вопросе, чтобы не дать парню зациклиться на том, что его все-таки схватили и привели сюда, они знали, что его будет волновать. Глаз немного задергался, а руки и ноги затекли от давящего бездействия — но хотя бы не болели. А полагалось — после непрекращающейся трехчасовой безустанной работы в перманентном напряжении.

«Я хочу понять, — воскликнул в сердцах Акс. Его рука дрожала — но он не мог приказать ей перестать. С эмоциями бороться все так же тяжело. — Понять, почему. Почему вы всегда останавливаете меня… Почему не даёте житья мне?»

Теперь уже невозможно избавиться от последствий голода, соскребающего костные ткани и высасывающего костный мозг. Голод лишает свободы мысли и вселяет безумие, как и все яды, поначалу кажущиеся эликсиром бессмертия. Голод дремлет под толщей многих слоев предрассудков, верований и защитных реакций. Он не настолько насущный, чтобы наплевать на свою жизнь ради его утоление (подобно жажде), и не настолько сладостен, чтобы непомерно растягивать жизнь (подобно утолению жажды). Как давно Акс не ел? Как давно он на самом деле голодал, но подавлял оглушительный рев живота, жалобный скулёж тела? Ради знания… Он лишился свободы? Его лишили свободы, скрывая истину?

«Ты поймешь… Обязательно, — пожал плечами восьмой маг. Его голос звучал в голове, все также навевая мысли. — Но, чтобы понять, ты должен отринуть свой страх, до конца».

Голос разума в очередной раз бессилен — вся власть у подсознания. Сознание возвело белый флаг, затопило белые спасательные шлюпки; его судно идет в непроглядную тьму. Сознание всегда платит за свою лживость.

— Нет… — нет, страх смерти тут не при чем, чувствовал он. Единственное, чего он боялся — умереть в неведении. И нет, не смерть тут важнее — а именно неведение. Ложь.

Добраться до Астролябии когда-то было мечтой, пока до него не дошло, какой губительной и разъедающей глаза может быть мечта. Дело даже, быть может, в самом слове: «мечта» — от него просто тошнило. Это неправильное слово. Оно равнозначно просто самому сильному желанию человека: только одно вызвано животным голодом прямо в теле, а другое — жаждой разума наслаждаться и удовлетворяться. И воплощать такие желания особенно опасно в треклятом мире, где они и правда могут исполниться на раз-два.

Он был обречен на терзание проблесками этих заложенных природой эмоций с одной стороны и убежденностью в бессмысленности всего, к чему могло бы стремиться такое недоразумение природы, как человек, с другой. Однако он был готов умереть за свою цель — при этом проживая как можно дольше ради ее достижения.

Астролябия… Как столп, извергающий вулканические комья магмы, как звезда, посылающая волны света на миллионы лет вперед через космос, как желтая лампа в лесу, притягивающая мошек и вытесняющая темноту…

Может быть, отсюда и бралась энергия, чтобы двигаться — из мотания туда-сюда, но смысла в этом точно маловато. Энергия в колебаниях могла помочь сделать какой-то мощный рывок, так ведь? Резонанс — однажды он случался у всего, что переполнялось постоянством. И, надо сказать, Акс уже был на пределе.

— Интересно, урод, — горько продолжил бормотать Акс. — Думаете, вы меня остановите? Думаете, можете убить меня? Или, может, сломить мою волю? Дадите мне надежду?

Тьма ровно ложилась на него и все вокруг. Парень чувствовал, как она нависла над ним, напоминая о присутствии незримым и неслышимым зовом. Сердце колотилось быстрее. Он мог видеть только подсвеченные лица и головы магов, черные глубокие тени на месте глаз, их носы и губы. Все остальное затенялось, но места здесь все равно было довольно мало.

Красные огоньки выжидающе мигали. Рожденные мозгами Акса образы магов одновременно пристыли, сверкнув синевой глазных яблок, а затем веревки упали с него. «Такова твоя мечта? Та, в которую ты влюблен?» — повеяла череда слов от девятого мага. «…Тот огонь, что был в тебе, совершенно угас. Это неправильно… Тебе нужна всего лишь искра», — тогда глаза Акса самопроизвольно расфокусировались.

О, тьма, в тебе одной истина, а значит и сила! Разве не от тебя зависит исход любого сражения? Разве не обречена на победу та сторона, кто не боится смерти, а лишь лжи? Тьма — это лишь инструмент, но такой, что ему нет равных.

Но почему он по-прежнему, даже с её помощью не мог разглядеть лиц проклятых магов? Что они, раздери их, такое? «Тебе нужна всего лишь искра»?

«Тебе нужно развеять тьму светом горящего сердца!» — эта мысль не останется в голове чётким указанием, однако лёгким шлейфом потянется вслед за каждым разом, когда Акс решит обратиться ко тьме. Она будет назойлива, как несформированная, но естественно напрашивающаяся идея.

***

«Ученье — свет, а тьма?..»

Покой и отпущение. Акс убрал руку с груди, отсчитал последние «шестьдесят» и втянул носом воздух. Ему нужна была эта минута наедине с тьмой, — минута в мире, где можно привести в порядок мысли, где можно взглянуть на всё с истинной стороны, через оболочки и слои образов добраться до подноготной собственных решений.

Медея, 16:33

Гостиница насквозь пропахла бездействием. Надо полагать, затишье перед бурей, не иначе.

Сейчас, спустя полгода после «первой попытки», многое в Аксе поменялось. Его рвение разрослось до неприятно объемной чужеродной туши, поселившейся внутри тела, и постоянно то заполняло его руки, то перетекало в ноги, то набивалось в голову, как многочисленные опухоли. Это топливо, что подпитывало каждое усилие, направленное на достижение цели, и продолжает до сих пор. Точно так же был полон живот Акса, полон вкуснейшими и сочнейшими непережеванными кусками овощей и мяса, добытых Чедом. Они разделились для подготовки ко «второй попытке» проложить себе путь на север, заветный север.

Следует дать волю своему рвению, чтобы не взорваться. Чтобы от напряжения не лопнули натянутые, как тросы, нервы. В этот раз обязательно все получится, убежал себя Акс. Все топливо, вся решимость уйдёт в нужное русло!

Он схватился за лицо руками, попытавшись, наверное, закрыть рот, но только ничего не вышло. Толчок откуда-то из живота направил всю еду к горлу, и заставить его сопротивляться Акс не смог. Рвотный позыв согнул его пополам и швырнул на колени. Хорошо ещё, что он нащупал какую-то коробку в углу и успел подсунуть под себя. Хорошо, что им ни дня больше не придётся задерживаться в этой гостинице. Акс оправился, отдышался, кое-как разогнулся и вздохнул. «Не смог сдержать свой желудок. Идиот.» Огляделся, зацепив взглядом Чеда, и допустил мысль, что пора бы проведать напарника.

Гостиница вдоль и поперек, от огромного спасательного окна до дверей, по каждой доске в полу и каждой плите в стенах, провоняла его ненавистью к бездействию.

«Когда уже они придут, эти волшебные ублюдки?»

Акс догадывался, что есть, наверное, немало людей, которым мир, их окружающий, неприятен. Это не касается, однако, их домов, друзей и знакомых, семей и возлюбленных, городов и стран — подобные вещи ничуть не нарушали их равнодушия. Зато таких людей волнуют и даже выводят из себя другие вещи, как считал сам Акс, намного более глубокие и важные. Наука, магия — они объединились в одной сущности, будоражащей его ум. Астролябия словно была создана, чтобы даровать этому миру ценность.

— Ты жив еще там, Чед? — спросил он, прекратив насвистывать песню, что родилась в его голове самопроизвольно. Мелодия, своей простотой походящая на чириканье среднего размера пташек, но не дотягивающая до полноценного изящного пения.

В ответ тот только довольно крякнул, после чего продолжил затягиваться огромной сигарой. Она была похожа на длинную черную трубку, источала такой едкий дым, что глаза начинали слезиться. Акс наблюдал за тем, как Чед гробил себя день за днём этими сигарами, и не говорил ни слова. Это вопрос чести и уважения, обсуждать который к тому же было бесполезно. Уж точно не Аксу и уж точно не с Чедом.

И чего мысли наперебой и гурьбой лезли в черепную коробку, вытесняя друг друга каждую секунду, именно тогда, когда нужно уже действовать?