Сигары, выпивка — бессмысленно. Средства разложения наряду с религией. Рассуждения об этом — еще бессмысленнее, лучше уж потратить время на что-то полезное. Но так уж вышло, что что-то «полезное» казалось еще более бессмысленным именно из-за того, что им следовало заняться.

Подготовиться к тому, что произойдет через тринадцать с половиной минут? А на кой-черт? Многим это делу не поможет, а если уж Аксу суждено было умереть, то оттягивать это не было смысла. Да и праздник заранее тоже устраивать не хотелось. То, что он хочет сделать — глупо, но вся его жизнь столь же глупая, так что та глупость не будет сильно выбиваться из общего строя, зато принесет некоторое удовлетворение. «Хотя у Чеда что не день — так праздник», — уныло подметил Акс.

Разве смерть что-то изменит? Для семьи — нет. Для Чеда — и подавно. Равно как и для Циклонии, народа и Вселенной, а раз Вселенной по барабану, разве Аксу не должно быть? Ему, настолько жалкому в волочении своей сознательной тушки сквозь время одновременно и по соседству с еще миллионами точно таких же? Разве имеет какой-то вес его воля, пока она создана по правилам окружающего мира?

Ну, а раз смерть такая жалкая на фоне всего этого, то где ж с ней тягаться такой чуши, как подготовка, сигареты, праздники? Такие бессмысленные изобретения, хотя со стихами, конечно, не сравнятся — рифмованные бредни про сердечки и птичек. Стихи заслужили личную, зарождавшуюся аж в принципах и мировоззрении неприязнь Акса. Правда, сейчас эти мысли только вредили ему не менее, чем действие какого-нибудь заклинания, сводящего с ума, которые так нежно любили проститутки с хвостами — те, что в деньгах не нуждались, а насыщали свое демоническое естество страданиями. Ему расхотелось даже тянуться за собственным мечом в сумку. Единственные, кто пользовался заклинаниями постоянно — врачи, потому как ничего дельнее, чем обратиться за помощью к магам, первые медики несколько сотен лет назад не придумали. Были и есть те, кто пользуется исключительно своими руками, глазами и мозгами — но их становится меньше каждый день по сравнению с теми, кто не особо любит возиться в крови, но любит делать все по взмаху руки. Были у Акса когда-то знакомые, любившие заклинания…

«Как же эти магические твари раздражают. — Акс смерил недобрым взглядом заготовленный провиант и поблескивающий меж рюкзаков необычный кубик с гравировкой. — Как раздражает сраный магический хлам! Затарились этим дерьмом — и выбросить теперь нельзя. Теперь как будто они нас получили, а не мы их… Да и сил жаль, так что не выйдет. Да и пожить ещё хочется».

Астролябия была где-то далеко, но уже не так недосягаемо, как год назад. Тогда они с Чедом подобрались только к границе со следующей страной, после чего были жестоко выброшены из нее далеко-далеко. Еле оторвались от преследования и затем еле вытащили свои задницы из пустыней юга. Чудом избежали смерти. А теперь — повторяют то же самое, веря в успех еще больше, чем прежде. Так уж вышло, что Астролябия была единственным, что раззадоривало ум Акса. Оставалось всего восемь стран и семь границ, разделяющих их, как слои пирога, в тарелке — океане.

— Гх! Гхм-кх! А-а, вот дерьмо!

«Как можно спать в такую минуту?»

16:55

Чед зашелся яростным кашлем, ухватился крепкими руками за горло и согнулся пополам. Кашель не унимался, парень тщетно бил себя по груди и пытался успокоить легкие, вздохнуть поглубже, но в итоге свалился с кресла, красный и беспомощный. Акс закатил глаза и нехотя поплелся на помощь. Кажется, нужно было вколоть уже вторую за неделю дозу «райницы». Недолгие колебания вызвали яростный стон Чеда.

— Да молчи ты! Знал же, что так могло быть!

Акс потянулся за третьей сумочкой на боку, которая была предназначена именно для лекарств — так нежно любил их обзывать Чед. Но Акс был реалистом и про себя называл их наложницей смерти — тем, чем, собственно, «райница» и являлась. Хотя он все же не мог не отдать должное его изобретателю — этот гений определенно лелеял идею, что по-настоящему полезных вещей должно быть мало и стоить они должны дорого. Иначе люди на Медее, едва распробовав истинную ценность этого дерьма, напичкались бы ею и померли с чистой совестью, не сразу, месяца через полтора, от обезвоживания. Кому же не захочется избавиться от физической боли и попасть в мир долбаных грёз? Люди, выдававшие подобные изречения, вызывали у Акса разве что рвотные позывы. Они попадались чаще всего в барах или пабах Циклонии. Редко голову Акса посещали воспоминания и вызывали эмоции.

Эти идиоты зачастую были нищими: потерявшими работу, брошенными родителями или женой, спившимися, доживавшими последние годы жизни как люди. Оборванцы и бомжи собирались в кучки в заведениях, чем обычно портили весь вечер окружающим. Но хозяева такое явление, как патологическая общественная апатия вкупе с наглостью, поощряли, не в силах отказать себе в удовольствии заработать лишнюю пару-тройку тысяч бразов. Бразы, бразы и еще раз бразы. Эти дырявые желтые металлические кругляшки нередко подначивали Акса, гремя в его карманах и напоминая о том, что он — одного стада зверь со всеми ними. Однако он, в отличие от большинства посетителей, не уходил из паба, если там образовывалась сея опухоль общественной безнравственности, а наблюдал. Не хотел, но смотрел, чтобы в очередной раз убедиться в верности своих соображений насчет соседей по планете. Акс ждал, пока начнется этот разговор — о райнице и «лучшем мире», мрачнел, злился каждый раз как в первый и наконец выкрикивал: «Да лучше бы вы просто взяли и сдохли все разом!», после чего срывался с места и уносился прочь из бара. Накуренные и пьяные убогие, разумеется, догнать его не могли, раз уж не мог и обычный человек. Странно и таинственно было то, что из такого паба Акс вытащил Чеда — ныне его единственного друга… Хотя, технически, Акс был вытащен Чедом. Взамен тот выудил его из того дерьма, в которое он погряз давно и так глубоко, что не смог бы самостоятельно выбраться ни за что.

Акс очнулся и отточенным движением разорвал мешочек с порошком ровно по линии, отсыпал на глаз и наверняка точно нужный вес в баночку, потянулся за водой и одновременно достал из сумочки шприц. Стукнувшись дном о пол, баночка опрокинулась… Но это неважно. Поколдовав над смесью, Акс нащупал нужное место на шее Чеда и медленно проткнул кожу иглой. Хриплое дыхание начало выравниваться и стихать в тот же миг. Акс насторожился: прежде такого моментального действия ему видеть не приходилось, да и чересчур невесомыми были вдохи и выдохи. К счастью, это длилось всего миг, и Чед снова распахнул глаза и задышал полной грудью.

16:57

— Второй за неделю, Чед. Мало того, что ты потратил пять лет, так шприцов осталось раза на три… Твою ж!.. — он подпрыгнул, когда раздался лай собаки откуда-то снизу.

Тот, разумеется, ничего не видел и не слышал. Он пребывал в злосчастном «идеальном мире» у себя в голове. Поэтому Акс максимально небрежно, попутно проклиная, взвалил на плечи тяжелое коренастое тело и сбросил уже на балконе. Никого, кто мог бы их заметить.

Что-то он чересчур сильно перепугался. Его посетило отвращение, которому не следовало бы возникать от какого-то тявканья — скорее от чего-то мелкого, быстрого и с множеством лап. От чего-то, чей скелет просачивается через плоть, у кого нет крови, а есть только глаза и лапы, слизь, что обращается в всмертоносное оружие против любого ему подобного. Пробрало от мысли, как своими цепкими хрустящими и костлявыми пальцами эта гадость ловит его предплечье, карабкается через локоть, плечо, к самому суставу…

Не стоило о таком размышлять в минуты цейтнота. Не стоило бояться. Страх только парализует, мешает, обволакивает в кокон… Ну вот, опять. Так продолжаться не может — это ведь всего лишь лай, всего лишь собака, и ничего больше! Нельзя бояться собак, черт их раздери.

Акс взглянул на часы. Несколько крупных точек приближались к центру — к ним. Точка посередине всегда горела, она была началом отсчета, и от нее до края циферблата — около километра реальных шагов. Маги примчатся на крыльях своего собственного правосудия через минут шесть-семь. Он уже чертовски привык к этим наручным часикам с кожаным ремешком, сидящим на его руке как влитые. А что же до их устройства…