«Я могу передавать тебе свои мысли, потому что ты не закрываешься, но читать твои — это не в моих силах, волшебники так могут, но для этого им нужны заклинания и зрительный контакт».
— А говорить ты можешь?
Гарри очень сомневался в этом, ведь в Ивет практически не осталось ничего человеческого, разве что антропоморфное строение полностью покрытого серебристыми перьями тела и совсем не изменившийся рост. Но её лицо нельзя было назвать человеческим даже с натяжкой, вряд ли длинный острый клюв был способен воспроизводить хоть сколько-то человечески звуки.
«Поверь, ты не захочешь этого услышать», — Ивет расправила крылья и сделала несколько взмахов.
И хотя крылья были просто огромными, чуть ли не в полный её рост, Гарри почему-то не верилось, что она сможет взлететь. И вновь промелькнула постыдная мысль о том, что одежды на этом существе не было. Ивет поднялась в воздух на удивление ловко, Гарри ничего не оставалось, как забраться на свою метлу и взлететь следом за ней.
Почему-то сейчас, после откровений Ивет, он чувствовал некое родство с ней, словно у них было куда больше общего, чем Гарри казалось до этой минуты. Он сделал глубокий вдох и начал разгонять метлу, желая во что бы то ни стало догнать Ивет, но не затем, чтобы победить, а чтобы пролететь эти двадцать кругов рядом с ней «крылом к крылу».
========== Глава 11. Мир безумный проносится мимо ==========
Как оказалось, даже по субботам этот невидимый будильник бдит. Гарри почему-то так и не спросил у Тонкс, что же будит его по утрам, да сейчас эта мысль вылетела у него из головы сразу же, как он нащупал на прикроватной тумбочке конверты. Вопреки опасениям Гарри, их было всего два — от Драко и Рона. Читать ответное письмо от Альбуса Дамблдора, вздумай он его прислать, Гарри почему-то не хотелось.
Драко рассказывал о встрече с Тонкс и благодарил за учебник. И Гарри с досадой в очередной раз понял, что опять что-то забыл, в данном случае — спросить Тонкс как прошла встреча с Драко. Последнее время его память вообще вела себя странно: он запоминал всё, что узнавал на уроках, но вот некоторая другая информация, не относящаяся к учёбе, из головы потихоньку ускользала. Впрочем, это можно было списать и на то, что он просто начал получать больше информации, а всё в голове не удержишь.
«Наверное, стоит начать записывать всякое важное», — подумалось ему, пока он пытался одновременно дочитать письмо Драко и одеваться на зарядку.
Также Драко выразил подозрение, что поспешил с выводами относительно того, что Гарри отправился в Дурмстранг, ведь тогда совам понадобилось бы куда больше времени на дорогу. И, судя по всему, ему было очень интересно, где же учится Гарри, но прямо он этот вопрос не задал, давая другу возможность самому рассказать или замять эту тему. По крайней мере, так решил Гарри.
Ещё Драко немного написал о Хогвартсе: что Слизерин и Гриффиндор враждуют, преподаватель по защите от тёмных искусств странный, Дамблдор ходит весь из себя задумчивый, зельеварение сложное и непонятно зачем, история магии сложная и непонятно зачем, часть третьего этажа закрыта и туда запрещено ходить всем, кто не хочет умереть мучительной смертью.
Последнее особенно заинтересовало Гарри, но он решил, что возможно это просто какая-то шутка или проверка учеников на соблюдение правил. Судя по письму Драко, правила в Хогвартсе студенты не особенно соблюдали, разве что на уроках, особенно на зельеварении. Да и то в основном потому, что зельеварение вёл тот самый Северус Снейп, которого Гарри уже посчастливилось увидеть в воспоминания, и по заверениям Драко — он был настоящим злыднем, хоть и являлся по совместительству его крёстным.
Дочитывал послание Гарри уже на полпути к выходу во двор, поэтому по окончанию засунул его в карман и вскрыл второй конверт. Письмо Рона начиналось со слов «Я знаю, что он твой друг, поэтому прости, но я скажу, Драко Малфой — говнюк». К облегчению Гарри — это была единственная ремарка в адрес Драко, дальше Рон увлечённо рассказывал про факультет Слизерина в целом, тоже не скупясь на весомые словечки.
Как показалось Гарри, Рон не так чтобы и был возмущён неспортивным поведением слизеринцев, словно ему доставляло какое-то извращённое удовольствие это их противостояние. Рон писал, что они объединились с Дином Томасом и Симусом Финниганом, чтобы «давать отпор проклятым слизням, ты уж прости, Гарри». И Гарри не был против, по более сдержанному стилю письма Драко он понял, что тот тоже получает удовольствие от этих склок.
В остальном у Рона тоже всё отлично, разве что учиться ему не особенно нравилось и вставать по утрам было сложно, из чего Гарри сделал вывод, что сервис в Хогвартсе похуже, чем в Хитченс. Впрочем, он уже давно это понял, хотя бы из рассказов Тонкс.
***
Зарядка и завтрак пролетели быстро. Товарищеский матч был назначен на одиннадцать часов, но уже в девять все, не сговариваясь, направились на поле. Гарри обратил внимание, что сегодня после зарядки так никто и не сменил спортивные костюмы на что-то более привычное, как и он сам. Даже девчонки с его курса, по привычке идущие рядом с ним, тоже были в спортивных костюмах.
Они так и не отказались от своих привычных мест в трапезном зале, словно стараясь держаться вместе, и Гарри это нравилось. Он не раз думал, устраиваясь за столом, что начал бы чувствовать себя неловко, если б девчонки сели как-то иначе.
Сегодня Ивет была какой-то задумчивой, а Зои немного грустной, наверное, ещё не отошла от вчерашних полётов. Хотя Гарри должен был признать, что на метле Зои держалась очень уверенно, будто и не в первый раз, однако чувствовалось какое-то напряжение. Гарри подумал, что возможно она просто боится высоты, ну или её — как и Тонкс — укачивает в воздухе.
Луна выглядела совершенно невозмутимо, словно и не должна была через несколько часов подняться в воздух и ловить проклятый юркий мячик. Сам Гарри чувствовал себя неважно, не то чтобы он так уж боялся опозориться или не хотел играть… скорее наоборот, он был рад любой возможность полетать, даже если ему придётся всю игру высматривать снитч, и всё же ему было ощутимо не по себе.
Его смущало совершенно всё. А что, если он действительно опозорится? Или и того хуже — поймает снитч, а Луна расстроится? Или пойдёт дождь, и игру отменят? Эта мысль его тоже почему-то напрягала, хотя он предпочёл бы просто летать, не ввязываясь в соревновательные виды спорта.
Мисс Хантер уже была на поле, она сидела в удобном на вид кресле, а около неё по обе стороны лежали мётлы. В этот раз их было гораздо больше, Гарри был готов поспорить, что их никак не меньше трёх десятков и хватит всем желающим. Судя по всему, летать любили если не все, то многие. В небе над полем очень быстро стало многолюдно, но это не раздражало, а напротив — даже как-то радовало Гарри, словно он мог разделить с остальными свой восторг от полётов.
Они наворачивали круги над стадионом, сначала разрозненно, с разной скоростью и в разных направлениях, но потом Гарри заметил, что начинает формироваться ровная линия из девчонок с четвёртого и шестого курсов, и поспешил пристроиться за ними. Постепенно и остальные вливались в эту колонну, подстраиваясь под умеренный темп Джины, ведущей их. Гарри уже сбился со счёта — сколько же кругов они сделали, когда Джина начала снижаться, а за ней и остальные.
В небе осталась лишь Сэм, Гарри казалось, что дай ей волю, она и спать будет в обнимку с метлой. Вчера Сэм даже украсила её лентами, и сегодня смогла взять ту же самую, поскольку за ночь ленты никуда не делись.
Опустившись на землю вместе с остальными, Гарри узнал, что роли давно расписаны, каждый играл на той позиции, к которой привык. На четвёртом и шестом курсе учились по три девушки, они были охотницами. Ли и Ами играли на позициях загонщиц, в товарищеских матчах на тех же позициях им противостояли Кристина и Роуз с третьего курса. Вратарями были Сабрина и Доротея, последняя училась на третьем курсе, вместе с Роуз.
