Гермиона не успела переварить все его слова, когда рухнула на пол, а Малфой всучил ей в руки палочку что выпала у неё, когда он подвесил её в воздухе.

— Смелее, Грейнджер. Не бойся тьмы.

— Сектумсемпра! — её голос был таким холодным, переполненный ненавистью и злобой.

Драко отлетел в сторону, покрываясь сотней глубоких порезов. Гермиона посмотрела на него в последний раз, а его глаза были вновь серыми — такими, как в тот самый день, когда он признался ей в чувствах.

— Уходи, — прохрипел Малфой, давясь кровью. — Быстрее…

***

И вот, они встретились спустя столько лет. Совершенно другие, с другими оттенками чувств, с другими ранами, но всё с теми же воспоминаниями. Гермиона так и стояла в нескольких шагах от него, не решаясь сделать шаг назад. Она будто бы застряла между прошлым и настоящим, потому что не знала, какие воспоминания берут в ней верх: те, которые заставили её возненавидеть этого человека или те, которые были до этого.

— Тут мрачно, как в аду, — прошептала девушка, даже не особо осознавая к чему были сказаны эти слова. — Ты знаешь, где мы?

— А ты знаешь как там? — Малфой снова опустился на пол.

— Последние несколько лет я там живу, — Гермиона села рядом так близко, что чувствовала тепло, исходящее от Драко.

— Мы в Италии. Это поместье Забини.

— Блейз? Он тут?

— Нет, — он опустил голову. — Всех, кто когда-то помогал мне — убили.

— Разве Волан-де-Морт не лелеет своих приспешников? — Грейнджер горько усмехнулась, понимая всю абсурдность этого разговора.

— Знаешь, почему они тебя не убили до сих пор?

— Им это доставляет какое-то животное удовольствие — пытать меня.

— Нет, ты — моё наказание, Грейнджер. Ты всё ещё жива, потому что ты — моя слабость.

Гермиона прищурила глаза и повернулась к Малфою, который по-прежнему сидел с опущенной головой. На миг ей показалось, что это чистой воды издевательство, но нет. Она впервые за много лет увидела не просто Драко, а увидела наконец-то в нём того парня, которого так отчаянно пыталась отыскать под маской монстра в стенах школы.

— Мог придумать что-то более правдоподобное, Малфой, — у неё не было сил на споры с ним, ей это давно было неинтересно. — Не весь мир крутится вокруг тебя.

— Не весь, но вот наказания у Волан-де-Морта — это отдельный вид искусства.

— И за что он наказывает тебя?

— За то, что не смог от тебя отказаться. Тебе понадобилось пять дней, Грейнджер, а мне не хватило бы и всех жизней.

— Я не…

— Мне тоже пришлось пережить пять дней, которые ломали меня, но разве можно сломать разбитого?

***День первый. 9 сентября, 1995 год. Малфой-Мэнор.

Он чувствовал, как закипала кровь в его жилах, а сердце рвалось из груди. Вся мебель в комнате превратилась в груду обломков и мусора. На руках чувствовались оковы, что с каждой секундой становились тяжелее. Малфой подошёл к окну, когда дверь его спальни открылась и в комнате показалась Нарцисса.

— Милый, что с тобой? — женщина подошла к нему вплотную, положив руку на плечо. — Расскажи мне.

— Всё нормально, — огрызнулся Драко. — Я в порядке.

— Это из-за мисс Грейнджер? — тихо спросила Нарцисса, тем самым разжигая в сыне ещё больший пожар.

— Глупо было надеяться, что ты этого не заметишь, да? — его плечи опустились. — Да… Но давай не будем говорить об этом — это подвергает тебя опасности.

— Когда наша семья столкнулась со всем этим кошмаром в прошлый раз, то Люциусу пришлось сделать всё, чтобы я его возненавидела, — глаза женщины блеснули от слёз. — Он стал монстром для меня — сделал всё, чтобы оттолкнуть меня, чтобы я не была его слабым местом.

— Но вы же вместе столько лет после того.

— Мне понадобилось пять дней, чтобы возненавидеть его, но гораздо меньше, чтобы понять его.

— Пять дней? — Драко вскинул бровь. — Ты возненавидела отца за пять дней?

— Пять долгих и мучительных дней, и одно признание. Не позволяй какой-то судьбе указывать тебе, кого и как любить. Женщина никогда не забудет свою первую любовь, как бы плохо она не закончилась.

— Но…

— Будь смелее. Драко. Не бойся этой тьмы.

Это был его первый день, когда пришлось закрыть глаза, чтобы больше не видеть перед собой ту девушку, которая прежде отгоняла всю эту тьму. Первый день, когда он понял, что дальше будет больнее, и не только ему.

***День второй. 23 декабря, 1995 год.

Она сидела в библиотеке до самого позднего вечера, несмотря на то, что все занятия закончились и последующие несколько дней были выделены для подготовки к Святочному балу. Малфой знал, что она прячется от посторонних глаз, но в самую первую очередь, она пряталась именно от него. Он сжал руку в кулак и тяжело выдохнул, когда мысли вновь начали зарываться в воспоминания, где Грейнджер ему улыбалась, где касалась его волос и прижималась к нему всем телом. Сколько бы он не пытался отогнать это прошлое, закрывая его на десять замков в своей ментальной библиотеке, но оно не отпускало его.

Наконец-то послышались отдалённые шаги — тяжёлые, медленные и неуверенные. Драко встал с подоконника, пытаясь изобразить безразличие, с которым теперь всегда встречал Гермиону. Эта эмоция была ему противна и чужда, когда дело касалось Грейнджер, но по-другому нельзя было. Это было ради неё.

— Ты засиделась что-то, — его голос был тихим. — Я думал, что библиотека будет тоже закрыта.

Она промолчала в ответ, просто прошла мимо него, прижав к себе книги. Её молчание и было его наказанием. Малфой мог бы просто отпустить её, оттолкнуть, прогнать, но он выбрал совершенно другой вариант. Он боялся, что стоит ему отвернуться и с ней что-то случится. Теперь среди толпы волшебников можно было легко наткнуться на Пожирателей Смерти, которые все, как один искали способ угодить своему хозяину. А вот эта хрупкая гриффиндорка — она была идеальным способом достижения этой цели. Малфоя не заботила жизнь Поттера или Уизли, его беспокоила только её жизнь.

Только вот он сам был опасностью для неё: общение с ним, её любовь к нему, её касания — это всё было опасно, как для неё, так и для него.

— Отвечай мне, когда я говорю с тобой, — он схватил её за запястье. — Почему ты тут, а не в гостиной?

— Я хотела просто отвлечься, — голос Грейнджер дрожал. Каждое её слово резало его по-живому, вколачивало кол в его сердце. — Отпусти… Мне больно.

Он снова сделал ей больно. Ему хотелось упасть на колени перед ней в извинениях, в объяснениях, но он просто ослабил хватку, не сводя глаз с её лица. Малфою нужно было, чтобы она возненавидела его, чтобы перестала пытаться высмотреть в нём прежнего парня, который был влюблён в неё без памяти. Он нуждался в том, чтобы когда наступил тот самый момент — она смогла уйти без раздумий, смогла его бросить.

— Ты могла почитать в своей комнате, — отчеканил Драко. — Разве не одна из привилегий старосты — это отдельная спальня?

Каждое её движение и неверный шаг поставляли её под удар. Малфою хотелось затрясти её и закричать о том, что он не может круглые сутки ходить за ней по пятам, не может присматривать за ней — он просто не может. Грейнджер и так шарахалась от каждого его появления у неё за спиной.

— Я не могу сидеть взаперти, Драко, — она попыталась вырвать руку из его хватки. — Прекрати меня контролировать. Прекрати делать вид, что тебя заботит то, чем я занимаюсь. Достаточно! Ты же просто видишь во мне свою вещь — свою собственность, а не свою девушку.

Она была на грани. Вот-вот и с её глаз снова польются слёзы.

— Ступай к себе, — он небрежно выпустил её руку. — И я хочу знать, что ты будешь сидеть там, а не шляться по замку.

Грейнджер посмотрела на него, затаив дыхание, но через минуту неслась на всех парах отсюда. Малфой смотрел до тех пор, пока она не исчезла во мраке длинных школьных коридоров. Все его слова глубоко засели в голове, но это было то, что нужно — это были первые проблески ненависти в её словах.

Через минут десять из темноты показался Забини.