Столь страстная отповедь словно было вернула толпе разум, но бородач не унимался.

– Вот он – пёс хайнеса! – его палец обличающе уткнулся в рыжего. – Что псу надо? Пожрать да на волков не охотиться! Вот хайнес и бросает нам хлеб да строит заборы. Лишь бы не тявкали! И творит свои дела! Натворит, собак всполошит и бросит жратвы, чтоб успокоились! Но разве мы паршивые псы, которых можно пинать, а потом куском тухлого мяса задабривать?! Разве мы вшивые собаки?!

Лирка разжала пальцы и с беспокойством обернулась, услышав более тревожные звуки со стороны улицы: раздавались грозные вопли, грохот, треск ломаемых дверей и глумливый гогот. Перебежав в другой конец улочки, девушка быстро выглянула и вновь спряталась. Сердце в груди гулко застучало. По улице шла разношёрстная толпа, громящая пустые дома и лавки.

Что творится?

С сомнением посмотрев на мастера, девушка досадливо закусила губу. С такой ношей на плечах ей не уйти. Надо спрятать мастера получше, а самой отвлечь мародёров. Одна-то она быстро убежит. Но вот только будет ли всё в порядке с мастером? Вдруг его всё-таки найдут? Может, решат, что мёртв, и оставят? Ой, нет! Надо тогда сперва с него сапоги снять и всю хорошую одежду, чтоб грабить не полезли. А то начнут грабить и ножичком заодно пырнут.

В бочку его, что ли, засунуть?

Увы, бочки, похоже, стояли с осени, и лёд в них только начал таять.

Помянув все четыре яйца Хрибного, Лирка склонилась над мастером, но отвлеклась, услышав голоса совсем рядом. В следующий миг её рот накрыла широкая ладонь и крепкая рука обвила её талию, прижимая руки к бокам. Девушка яростно захрипела, дёрнула ногами…

– Тихо! – цыкнул на ухо мастер Резвер, и Лирка послушно умолкла, хотя сердце едва из горла не выскакивало.

Мастер крепко прижал её к себе и руками, и коленями и замер, шевеля ноздрями и прислушиваясь. Звуки разбоя приближались, и мужчина ещё глубже забился в тень между бочками, закрывая Лирку своим телом. Кто-то заглянул в проулок, но мельком. И, не обнаружив ничего, кроме двух бочек, поспешил дальше. Треск, грохот и хохот начали удаляться, и мастер наконец-то убрал ладонь с лица Лирки.

– Господин, что происходит? – едва слышно спросила девушка.

– Похоже на мятеж, – скривился тот.

– Мятеж? Но почему? Школа ведь спасена.

Мастер невесело усмехнулся.

– Огонь народного гнева не гаснет быстро. Очень своевольное пламя. Бросишься затаптывать – вспыхнет ещё яростнее. Решишь задобрить – может обнаглеть и распалиться. Лучше дать, что просят, и ждать, когда само уймётся. И не позволять подливать масло в огонь.

– Но ведь школа спасена, – не понимала Лирка. – Всё хорошо, зачем они… всё портят?

Мастер отпустил её и по-кошачьи хищно выглянул наружу.

– Гнев ещё горит. Сперва страх за детей и страх перед неведомой опасностью. Дети спасены, но все бегут подальше от школы, боясь новой беды. Другие жители тоже бегут, глядя на остальных. Просыпается разгульное ворьё, которое торопится растащить всё, что осталось без присмотра. Те жители, что остались в своих домах, не хотят расставаться с добром, разгораются бои на улицах. Обиженные разбоем горожане гневаются на хайнеса, который не смог их защитить, и идут требовать справедливости. К ним присоединяются вечно недовольные и те же мародёры, которым любой разбой в радость. Потом к ним приходят и остальные жители. Все же идут требовать справедливости, значит, и им нужно… А через несколько дней никто уже не вспомнит, с чего всё началось.

Лирка сглотнула, поняв, почему «смута» называется именно «смутой».

Выпрямившись, мастер повёл ушибленными плечами, осмотрелся и поинтересовался:

– Так, что со мной случилось и почему я здесь?

– Дракон на вас балку уронил, и вы потеряли сознание. А здесь… – Лирка осмотрелась. – В школе опасно было. Я не знала, что в городе тоже опасно.

– Ясно. А как я сюда добрался? – из-под спутанных волос на Лирку уставились серые глаза, и она почему-то оробела и смущённо буркнула:

– Н-на мне.

Взгляд мужчины медленно скользнул по фигуре девушки вниз, и он тяжело вздохнул.

– Пошли.

– Куда? В школу?

– Нет, к городским воротам, – Резвер опять повёл плечами, пытаясь размять ноющие от боли мышцы. – Изначально всех должны были собрать на площади Суда, но сейчас… Наверняка выводят из города.

– Вы можете вернуться в школу, если нужно. Я сама дойду…

– Куда? – оборотень поймал прошмыгнувшую мимо него девчонку за воротник. – По городу шляться в одиночку ты не будешь!

– Юдриш…

– Госпожа, после, – торопливо отозвался мужчина, обходя экипаж и осматривая колёса. Даже обошёл сзади и покачал сам корпус, проверяя рессоры.

– Но… – растерянная Лоэзия стояла посреди двора, кутаясь в шубку, и со страхом смотрела на суетящихся мужчин.

Она проснулась лишь два часа назад и сразу же попала в круговорот бурной деятельности. Даже Мариша обнять после долгой разлуки не успела и, что ужаснее, до сих пор не знала, что случилось с господином тёмным и почему она вдруг неожиданно оказалась в отчем доме. И первое мучило нестерпимо сильно.

– Но, дядя Юдриш, – подобрав юбки, она припустила за оборотнем, – а где господин тёмный?

Юдриш удивлённо вскинул брови. Даже «господин»? Нет, в отличие от того же Мариша, он был благодарен похитителю, что тот вернул девочку целой и совершенно здоровой. Даже не похудела. Но, видимо, этот тёмный очень хорошо обращался с малышкой, раз она с таким почтением в голосе называла его господином.

– Не знаю, – честно отозвался Юдриш. Мариш так-то запретил при Лоэзии упоминать похитителя, чтобы та не расстраивалась, но что-то подсказывало мужчине, что она расстроится, если он как раз-таки не упомянет о нём. – Он исчез сразу же.

– Куда исчез? – всполошилась девочка. – Может, он там?

– Где «там»? – не понял оборотень.

– Там, где вы меня нашли. В том домике.

На месте тёмного Юдриш не стал бы возвращаться на прежнее место жительства, даже если оно не засвечено: Мариш землю жрать будет, но найдёт ублюдка.

– Ни про какой домик не знаю, госпожа. Он сам вас принёс и с рук на ручки отдал Маришу. Наверное, вы вели себя очень плохо, – мужчина подмигнул девочке.

– А Май… – начала было она, но осеклась.

– Что «май»?

– Нет, ничего, – торопливо мотнула головой Лоэзия. – Но… Мариш же ничего плохого господину тёмному не сделал? Он ему… ничего не сломал?

Юдриша порой поражала наивная вера девочки в милосердие Мариша. Сломал… На такой исход и надеяться не стоило.

– Очень хотел, но поймать не смог. Не переживайте, госпожа. Ваш тёмный – тот ещё жук. Исчез сразу же, как от вас избавился.

Личико девушки немного расслабилось, и она уже с удивлением посмотрела на экипаж.

– А куда мы собираемся? И почему?

– Это распоряжение вашего отца, – невинно улыбнулся Юдриш. – Он хочет, чтобы вы некоторое время провели в загородном поместье.

– Вот как? – немного расстроенно пробормотала госпожа.

– Да, именно так, – рассказывать девочке о мятеже в городе Мариш запретил ещё строже, чем о тёмном.

Рисковать своей драгоценной привязанностью Мариш не желал и, как только начались погромы в городе, сразу распорядился собираться и отправил оборотней на улицы, чтобы они расчистили путь для экипажа. Более впутываться в смуту он никак не собирался.

Это проблема хайнеса. Мариш сделает уступку, что хотя бы не вмешается в свару на стороне врага повелителя.

– Живее, чего копаетесь? – во дворе появился сам Мариш.

Погладив Лоэзию по голове, дворецкий поманил к себе Юдриша, и они вместе отошли ближе к конюшне.

– Посыльный из дворца приехал, – тихо сообщил Мариш.

– И что? Хайнес задумал какую-то пакость?

– Хайнеса похитили.

– Чего?! – обалдел Юдриш.

– Среди охраны и придворных оказались предатели. Они перерезали часть стражи, некоторых из наших ребят в том числе. И уволокли куда-то нашего пернатого господина, – уголки губ Мариша презрительно дрогнули. – А сейчас кто-то усиленно разносит по городу весть, что хайнес с семьёй сбежал.