Конечно же, она согласилась, а потом осталась с ним. В его постели. До утра.

Облако над её головой исчезло. Пожалуй, смерть можно обмануть и даже повернуть судьбу в счастливое русло. Еще Захар узнал, что кто-то еще может существовать с его даром: поддерживать в моменты опустошения после сеансов, мириться с депрессиями и периодическими желаниями побыть одному. Ева понимала его, никогда не навязывалась, не устраивала сцен.

С каждым днем Захар ценил её еще больше. Просыпаясь среди ночи, он разглядывал её умиротворенное лицо, проводил руками по волосам и целовал. А она, пробормотав что-то спросонья, еще сильнее прижималась к нему.

Однажды ночью рука Захара тоже потянулась к её голове, но утонула не в волосах, а в темном дымчатом облаке. Он замер от неожиданности и страха. Первой мыслью был новый план её спасения.

Присев на кровати, Захар опустил голову и вдруг заметил еще одно черное пятно на уровне своего живота. На этот раз что-то должно случиться с ними обоими.

Наутро Ева так и не смогла завести автомобиль. Захар повез её на своей машине.

В пути он точно увидел, где должна произойти авария, и повернул в противоположную сторону.

– Куда мы едем? – спросила Ева. – Я так на работу опоздаю.

– Позвони предупреди, что задержишься.

Захар бросил в её сторону быстрый взгляд. Темное облако над её головой понемногу рассеивалось.

Спустя два квартала он притормозил у обочины.

– Что происходит? – спросила Ева.

– Я не могу тебе сказать.

– Мне грозила опасность? – догадалась она.

Он слабо кивнул.

Через две недели облако над головой Евы появилось снова. И опять ему удалось её спасти. Но через девять дней облако появилось вновь. И опять ему удалось вырвать её из лап смерти. Хотя теперь он точно знал, что облако появится через неделю, потом через три дня. Предначертанное неминуемо. Он может выиграть короткий срок для неё. Имя Евы уже вычеркнуто из книги живых.

Захар спрятал лицо в ладонях и мысленно попросил: «Да минует». Но не минует. Ему ничего не остается, как испить чашу, достойно пройти испытание.

Ева! Будь проклят его дар! Заберите его, оставьте её! Но нет. Судьба не приемлет сделок.

В тот день он мог увидеть, как именно произойдет несчастье, но не стал делать этого. Потому что самое ужасное – знать и ждать. Уж лучше пребывать в неведении.

Последнее, что увидел Захар, теряя сознание, это струйка крови на виске Евы.

Он очнулся в реанимации. Он знал, что вскоре ему сообщат о её смерти, что еще две недели ему суждено провести в больнице, а далее последует длительный восстановительный период. Но выражение его лица оставалось бесстрастным. Его способность чувствовать, его душа умерла вместе с ней. Осталась только оболочка.

И проклятый дар. Именно поэтому у него не было детей и никогда не будет. Он никому не позволит испытывать подобные мучения.

Захар четко увидел, что единственное, что ему осталось – это будни и погружение в чужие судьбы. Иногда он будет понимать, что живет не напрасно. Например, когда удастся помочь советом либо разыскать пропавшего человека.

Окрепнув, Захар собрал рюкзак и отправился в лес. Он бродил среди деревьев, наслаждаясь покоем и отсутствием мыслей в голове. Здесь не было людей с их болью, вопросами, потерями. Тут он не мог предсказать чью-то смерть. Вокруг была только природа, девственная и первобытная.

Вечером он развел костер, поставил палатку, вскипятил воду на огне. Захар пил чай из железной кружки, когда в нескольких шагах от него приземлилась большая серая сова. Наклонив голову набок, она наблюдала за игрой языков пламени. Огонь отражался в её глазах. А Захар подумал о сходстве между ними, ему также хорошо в одиночестве и полумраке.

Он пошевелился, и птица тут же упорхнула. У него только один путь, прожить дни столько, сколько отмеряно, и по-прежнему не любить, не брать на себя обязательств и не иметь детей.

Марина смотрела в окно. По стеклу извилистыми дорожками стекали капли дождя. В детской кроватке, стоящей позади, кричал трехмесячный младенец, но его мать оставалась неподвижной. Она не могла и не хотела снимать с себя оцепенение. Если бы можно было вот так застыть навсегда, то она, измученная бессонными ночами, болью в груди и отупевшая от однообразных бытовых дел, с радостью согласилась на это.

Она до мелочей знала, каким будет день, и ей панически не хотелось его проживать. И Марина также знала, что стоит рассказать близким о своих чувствах, то ответ будет примерно таким, что она сошла с ума, у неё замечательный муж, свекровь и свекор довольно милые люди, и вообще у неё период, через которых проходят почти все женщины, и пока никто не умер. Наверное, ее проблема состояла в том, что она не хотела жить как все, но по-другому не получалось.

Марина родилась в семье со скромным достатком, а перестройка и события последующих лет не поспособствовали обогащению. Родители постоянно экономили, а она была ограничена в карманных деньгах.

По окончании девятого класса Марина поступила в техникум, а через три года устроилась на первую работу. С будущим мужем она была знакома давно. Детская любовь переросла во взрослую или просто в привычку, она сама не поняла, но свадьбу сыграли. Марина в последнее время вспоминала о торжестве с раскаянием. И зачем было потрачено столько денег? Родители больше года отдавали долги.

Совместные доходы молодоженов позволили им снять квартиру, обновить гардероб, купить необходимую технику. У неё вошло в привычку раз в месяц посещать косметолога, парикмахера и мастера по маникюру. Ей нравилось выглядеть безупречно и быть материально независимой от родителей.

Известие о беременности застигло её врасплох. Она пила таблетки, и у неё были другие планы: повышение в должности, поездка на море. Но этого ребенка хотели все: муж, его и её родители. Она решила поступить так, как нужно окружающим, втайне надеясь на другой исход. Первые месяцы её мучил сильный токсикоз. Она не могла проснуться по утрам, голова была тяжелой, глаза – опухшими, но надо было вставать и зарабатывать деньги для будущего малыша.

В отделе отношение к ней сразу изменилось: о повышении не могло быть и речи. Её перевели на самый простой участок, не понижая в должности, но премию выплачивать перестали.

В целях экономии молодая семья переехала жить к родителям мужа. В первый вечер после переезда она по действиям свекрови, которая несколько раз заглядывала в комнату, возмущаясь либо что-то советуя, быстро поняла, теперь она в чужом доме и придется жить по другим правилам.

А когда родилась дочь, оказалось, что желающих помочь ей с ребенком, практически нет. Свекровь со свекром работали, а после трудового дня желали отдыха. Муж приходил поздно, ссылаясь на график, или задержался где-то с друзьями, ей было все равно. Лучше бы вообще не возвращался. А когда он отдавал ей зарплату, она безучастно смотрела на деньги, размышляя, как потратить их так, чтобы хватило до аванса.

Вскоре Марина погрузилась в пассивную апатию. Иногда она пыталась заглянуть в себя, понять, что с ней происходит, успокоить фразами «как все» или «бывает хуже», но это если и помогало, то ненадолго.

Крик дочери становился настойчивее и громче. Марина встала, взяла ребенка и направилась на кухню.

Последующие дни, как она и ожидала, были бедными на события. Она ложилась спать в девять вечера, вставала к ребенку три-четыре раза за ночь. Обычно дочь будила её в шесть утра, а если повезет, то чуть позднее. Далее следовали завтрак, прогулка, обед, дневной сон, полдник, прогулка, ужин. К этому списку дел также прибавлялись уборка, стирка, приготовление пищи, мытье посуды. Менялся только ребенок. Сначала дочка села, потом стала ползать, ходить. А летом она, одетая в светлое льняное платье, лихо орудовала в песочнице грабельками и била лопаткой по голове вредных мальчишек, пытавшихся забрать её ведерко.