Тимур сегодня вечером один – это все, о чем я могла думать. И вскоре начала получать от него звонки, с каждым из них тревожась все сильнее. Я старалась одеться неброско, черное худи, джинсы, волосы убрала в хвост. Было страшно, но ведь я сама иду к нему.

Стук в дверь тоже казалось, звучит неуверенно, как и я, так и не решившая, чем объяснить свой приход.

Он открыл дверь не сразу. В его руках была полупустая бутылка виски. В глазах – недобрый огонек, волосы растрепаны.

– Ты? – недовольно выдавил он. И, будто проверяя, подхожу ли я по его критериям, осмотрел меня с головы до ног. Потом посторонился, пропуская. – Проходи.

Я прошла внутрь, резкий запах алкоголя ударил в нос. Это был запах страха, голода и одиночества. Этот запах я ненавидела с детства и бежала от него по ночам в кошмарах. И теперь он шел от Тимура. Недобрый знак, который я, почему-то, пропустила в тот вечер.

– Где она? – покачиваясь, он прошел за мной в гостиную, упал на диван и приложился к бутылке. Я недоумевала, почему он пьет сегодня, неужели что-то знает или подозревает.

– Я не знаю конкретно. Она не звонила?

– На мои звонки эта сучка не отвечает.

Я вздрогнула. Необычное обращение к своей будущей жене.

– У нее же вроде девичник сегодня? Она говорила, что собирается в городе с девочками.

– Тогда почему ты не там? – безразлично спросил он и похлопал ладонью по дивану рядом с собой, приглашая сесть.

Я села на краешек, в мыслях мечтая просто сбежать из этого дома. Его атмосфера, темная, тяжелая, давила на меня. Тимур казался надломленным, неуверенным в себе – лишь его избранница могла вызвать у него такие чувства, и он злился. Внутри него бушевала сила, опасная, безрассудная, и, как магнит, невероятно манящая меня.

– Я не знаю почему. Она меня не позвала. И они не мои друзья.

– А ты любишь все усложнять. На, выпей, за компанию.

– Я не пью.

В его глазах сверкнуло удивление и заинтересованность, на секунду, но и это мгновение мне польстило.

– С чего это?

– Просто против алкоголя, – я не собиралась ему рассказывать об истинных причинах.

– Ты всегда должна идти против течения, верно? – он приблизился ко мне так, что я смогла рассмотреть его карие глаза близко как никогда. – Ты же с детства такая, все делаешь наперекор. Настя совсем не такая. Она послушная, мягкая, быстро сдается. А ты… Любопытная.

Я ошарашено посмотрела на него. К чему это он?

Тут он резко притянул меня за шею к себе и впился губами в мой рот. Этого я совсем не ожидала, и не сразу поняла, что происходит и что делать. Краем глаза увидела, как из его рук упала на пол бутылка, глухо. И как пахучая жидкость разлилась по ковру. Это немного привело меня в чувство. В отличие от этой бутылки, если сейчас упаду я, то точно сломаюсь.

Я отталкивала его, царапалась, пыталась кричать. Но он был силен, не смотря на опьянение. Одной рукой он удерживал мои руки над головой, другой раздевал и касался там, где я не смогла бы вынести касаний любого, а его подавно. Мой крик от его прикосновений переходил в стон.

– Тише, тише, – шептал он и смеялся прямо мне в рот, наслаждаясь той реакцией, что вызывал.

Потом развернул, прижал к спинке дивана, удерживая руки за спиной.

Я все еще пыталась оттолкнуть его, это было неправильно, и я не хотела с этим мириться. Но каждое мое движение лишь раззадоривало его.

Он рычал, как зверь, кусал мои губы и кожу на шее, и я полностью затерялась в нем, в чувстве его голой кожи, его дыхания по моей спине.

Очнулась через пару минут. Он лежал на диване и спал, тихо посапывая. От его мирного вида я заплакала. Дрожащими руками вытерла лицо и принялась натягивать разбросанную вокруг одежду. Тело все еще содрогалось от пережитого, и когда я, наконец, выбралась на улицу, меня вырвало.

Осознание произошедшего было тяжелым.

Я еле доплелась до дома и сразу направилась к бане. Там царила темнота, это даже к лучшему. Вода была холодной, но я этого не замечала. Мне нужно было смыть следы преступления Тимура с моей кожи, как жаль, что этого нельзя сделать с памятью.

Несколько дней после этого я проходила с синяками, тщательно скрывая их одеждой и тональным кремом. Но они все равно напоминали мне, что было время, пусть и краткое, когда я принадлежала ему, как вещь. И сама была в этом виновата. Сама зашла в дом, села на диван рядом с пьяным мужчиной. Не смогла дать отпор, а наоборот, возбуждалась от его касаний. И даже после всего произошедшего, страшно признаться, но я не разлюбила, а хотела его еще.

Я знала, что не должна была этого допустить. Долго спорила со случившимся, отрицала, заглушала воспоминания о том вечере, пока не поняла – бесполезно бороться с прошлым.

Так я и загнала себя в гроб из мыслей. И с каждым днем он становился все прочнее.

Это была странная свадьба. Невеста, плачущая все утро в своей комнате. Подруги, завистливо на нее поглядывающие. Веселые гости, едва знакомые друг с другом, но которых это вообще не беспокоило. Родители, глухие к мольбам и слезам своей дочери. Печальная и в своих мыслях мать, радостный отец, с удовольствием принимающий от будущих партнеров поздравления с расширением своей семьи и своего бизнеса. Деньги, пущенные на ветер с безрассудностью, на которую способны лишь богатые.

Я пробралась в спальню к Насте, еле сбежав от женщин, которые в национальных чувашских костюмах вели во дворе хороводы, и от назойливых официантов с подносами выпивки в доме. Невеста сидела на кровати, уже в платье, словно на белоснежном облаке. Волосы завиты, но на щеках разводы от туши.

Никого это особо не удивляло – невесте простительно в последние часы пребывания в родительском доме грустить.

Но я вздрогнула от одного лишь ее взгляда – столько в нем было боли. Подруги около огромного зеркала у окна шумно смеялись, опьяненные шампанским, фруктами, ароматом цветов, расставленных на полу в сосуды с водой. Гремела музыка во дворе, визажист была занята одной из девушек у зеркала, которая вдруг решила, что накрашена недостаточно ярко.

Я опустилась на пол у кровати, рядом с Настей, мое простое трикотажное платье это позволяло. И взяла девушку за руку.

– Прости, что пришла. Это тебе, хоть и не знаю, стоит ли тебя поздравлять, – коробку с подарком я положила под один из букетов.

Настя лишь слабо сжала мое плечо в ответ. Еще накануне мы кричали друг на друга, я – том, что ей не следует обманывать Тимура, если ей нравится другой, она – о том, что мне не следует лезть не в свои дела. Вчера нам было больно друг за друга, а сегодня мы были обессилены и молчаливы.

Через пару минут к нам подошла визажист, со спасительными ватными дисками, она начала приводить лицо невесты в порядок, а я отошла. И вот глаза Насти вновь заблестели, выразительно глядя из-под густых ресниц, на высоких скулах появился искусный румянец.

– Ну… Я пойду, – пролепетала я. – Зашла так, по-соседски.

– Поехали с нами.

Голос Насти был тверд и удивительно бесчувственен, особенно на контрасте с ее нарядным видом. Я не смогла ей перечить. Только не сегодня.

Она вышла к гостям с широкой улыбкой, достойная восхищения. О былых слезах можно было догадаться лишь по мелким капиллярам в глазах, чуть опухшим векам, по опущенным плечам. Но улыбка сияла на ее лице, и никто не замечал, что что-то не так.

– А вот и моя любимая невеста! – воскликнул тут же Тимур. Он вышел из толпы в зале в красивом костюме, с бутоньеркой в кармане пиджака, и подхватил Настю на руки. Она заливисто засмеялась, и все захлопали, радостно звеня вновь бокалами.

Тимур вынес свою будущую супругу на руках из дома, они сели по машинам. И громко сигналя и радостно маша гостям, направились к месту регистрации. Гости тут же к ним присоединились, кто-то на машинах, а молодежь, которая в основном приехала на такси с намерением пить и гулять без ограничений, сели в микроавтобус, и я вместе с ними.