Да уж, подарили мне подарочек, ничего не скажешь…Под самый Новый год.

Кто-то стучит в дверь, почти сразу открывают. Поворачиваю голову. Надо же, целая делегация!

Молодые и не очень женщины вваливаются в кабинет. Свожу грозно брови собираясь задать вопрос, какого им здесь надо, но вовремя вспоминаю – сам дал задание.

– Максим Леонидович, – Жанна выступает на первый план, нервно постукивая каблучками. – Вот. У всех дети. От года и… старше.

Дамы стоят, видимо, не решаясь подойти, потом одна все-таки находит в себе смелость.

– Максим Леонидович, давайте посмотрим, что тут у вас.

– Не что, а кто. Девочка. Я думаю, что голодная и вот…

Моя реплика, по всей видимости как-то роднит меня с пришедшими на зов женщинами, они все подходят к дивану, обступают нас. Самая решительная сразу начинает командовать.

– Так, Маш, бери бутылку, молоко, готовь смесь, только сама знаешь, не в микроволновке, чайник согрей, воду в кружку, туда бутылку.

– Да знаю я, Елена Сергеевна, знаю… – Берет из пакета все что нужно и быстро выбегает.

Сама Елена Сергеевна, кажется бухгалтер, в это время берет малышку на руки.

– Аня, тряпку возьми, вытри тут все.

– Салфетками можно, – говорю я, подавая пачку.

– Салфетки нам для другого пригодятся. Давайте-ка вы возьмите малышку, а я вытру.

Подает мне девочку, я беру ее за тельце, стараюсь держать на вытянутых руках.

– Не бойтесь, она не кусается. – смеется одна из дам.

– У нее и зубов-то нет, – вторит ей другая.

– Я не боюсь. Она просто мокрая.

– Ничего, сейчас мы все сделаем, будет сухенькая, чистенькая, ишь, какая лапусечка! Зайка! Кто у нас тут такой глазастый.

Чёрт, не могу это слышать. Почему-то, как железом по стеклу…

– Дамы, – стараюсь говорить как можно строже. – можно побыстрее и без эмоций?

– Извините.

Веселое сюсюканье и суета тут же прекращаются. Ребенка у меня забирают, кладут, подстелив невесть откуда взявшееся полотенце на диван. Меняют подгузник, достают чистые вещи, переодевают. Я снова морщусь, видя качество этих вещей.

Если это на самом деле дочь Дарьи… Чёрт, неужели она не может купить ей нормальную одежду? Уж деньги-то у нее есть. Ухмыляюсь зло.

Зараза. Во мне поднимается волна гнева и ненависти.

Таким как Даша нельзя вообще иметь детей. Актриса – весна. Притворялась невинной овечкой, а на самом деле…

– Максим Леонидович, извините…

– Что? – выныриваю из неприятных воспоминаний, и вижу перед собой бутылку со смесью.

– Вы сами покормите, или… нам это сделать?

– Кормите сами.

Девушка, которая готовила смесь берет малышку, пытается засунуть ей в рот соску от бутылки, но девочка выгибается, плюет соску и заходится в крике.

– Маша, ты проверила? Не горячее?

– Конечно проверила, на руку капнула, как надо. Не понимаю, что с ней… Может она к груди привыкла…

– Груди у нас все равно нет. Дай сюда.

Самая старшая активистка забирает ребенка, но повторяется та же история, кроха плюет бутылку, орет, а потом…

Потом смотрит на меня своими огромными глазищами, смотрит и ревет. Чёрт, глядит с таким видом, словно она обижается на то, что я не хочу ее кормить.

– Дайте сюда, – говорю неожиданно сам для себя.

Женщина удивленно смотрит, но ребенка мне отдает.

– Держите под голову, вот так.

– Разберусь.

Я держал малышей. Приходилось. У моей домработницы Ольги внуки, она живет в отдельном домике на территории моего поместья, я дружу с ее сыном, который тоже работает на меня. Не так давно он стал отцом, и предложил мне стать крестным, я согласился. Так что, иногда пользуюсь возможностью понянчить крестника…

Да уж, кто бы из моих подчиненных знал о моих слабостях.

Забираю из рук Елены Сергеевны бутылку, приставляю к пухлым губам, малышка сразу обхватывает ими соску и начинает причмокивать.

– Ишь ты, у папочки сразу взяла!

Поднимаю взгляд на смотрящих на меня с умилением сотрудниц.

– Я не папочка. Ясно? Всем спасибо, все свободны.

Грубо, да?

Но по-другому не получается. Если бы я мог быть отцом девочки, я бы вел себя иначе. Все покидают кабинет, остается Жанна, мнется у двери. Очень кстати.

– Жанна, выясни, в какой больнице находится Дарья Колесникова. Как выяснишь – сообщи.

– Хорошо. Максим Леонидович, может все-таки полицию? Органы опеки? Надо же куда-то сообщить.

– Зачем?

– Ну, вам ребенка подкинули. Это же уголовное дело? Наверное. Ну, то есть, ребенка в таком случае могут у матери отобрать?

– Жанна, когда мне нужно будет узнать ваше мнение – я задам вопрос. А пока – занимайтесь теми делами, которые я вам поручил.

– Хорошо, извините. Только…

– Что еще? – стараюсь не рявкать грозно, чтобы не испугать девочку.

– А вдруг она вас обвинит в том, что вы ребенка украли?

Дарья? Меня? Это было бы совсем смешно.

– Ну, к счастью, у меня есть свидетель, ты. Ты же подтвердишь, что мне ее подкинули?

– Да, конечно. Но… Я бы позвонила в полицию. Таким мамашам детей доверять нельзя.

– Ты считаешь, ей в приюте лучше будет.

– А вы так не считаете? Наш благотворительный фонд курирует три приюта, там очень прилично.

– Да, спасибо за информацию. Свободна, Жанна.

Она выходит. И что за женщина может считать, что ребенку лучше в приюте?

– Девушка, вам вставать нельзя! – грозно говорит медсестра и тычет указательным пальцем в сторону больничной койки.

Голова слегка кружится, но в остальном, состояние терпимое. Уже совсем не тошнит и ребра почти не болят. Спешила вчера на вечернюю смену в кафешку и выбежала на красный свет.

Парень, что сбил меня, отвёз в больницу.

Полицию вызывать не стали – всё равно я сама виновата. Бежала сломя голову.

В который раз набираю номер своей подруги Арины, но она почему-то не отвечает.

Беспокойство за дочь, которую пришлось оставить с ней, не даёт сидеть на одном месте. Когда думаю, как они там вдвоём управляются, так хочется бросить всё лечение и сбежать из-под надзора врачей.

Всю ночь не спала, переживала. У Дариночки как раз зубик режется, она, наверное, спит плохо. Маленькая моя девочка… как же ты там без мамы…

Открываю на смартфоне её фотографии. Сердце скручивает от тоски по моей кнопочке. Смотрю на радостное личико с пухлыми щёчками, и сама невольно улыбаюсь. Мамина радость… мамино солнышко…

Потерпи, маленькая моя, мамочка скоро приедет.

Медсестра, видимо, убедившись в том, что пока я сбегать никуда не собираюсь, выходит из палаты, оставляя меня одну. Скоро Новый год и все, кто мог, выписались домой.

Через несколько минут дверь палаты снова открывается. Я не смотрю на вошедшего – наверное, уборщица пришла полы мыть.

Сворачиваюсь клубочком под одеялом и продолжаю разглядывать фотографии дочки.

– Ну здравствуй, – холодный мужской голос заставляет меня вздрогнуть.

Так резко сажусь на кровати, что комната перед глазами начинает неумолимо вращаться.

Сердце бухает где-то в висках. Боже мой… у меня слуховые галлюцинации от препаратов, которыми меня тут лечат, или…

Поражённо оборачиваюсь на посетителя.

Высокий и широкоплечий, он пристально смотрит на меня.

Максим… господи… а он что тут делает? Быть не может…

Пытаюсь проморгаться, чтобы понять, что он мне не мерещится.

Мой бывший босс совсем не изменился. Всё та же стильная щетина, волевой подбородок и мужественные черты. На зачёсанных назад волосах блестят ещё не растаявшие снежинки.

Мужчина смотрит на меня хмуро, если не сказать сурово…

В животе всё скручивает от волнения. Ведь когда-то он был со мной совсем другим… Ласковым, нежным… Я помню обаятельные ямочки, что появлялись на его щеках при улыбке. Помню, как его глаза стреляли в меня озорными лучиками, когда он шутил…

Помню, как его большие широкие ладони гладили меня по волосам… помню мягкие губы, что дарили столько любви и страсти…