Что он несет? Неужели все это привиделось мне за одну секунду? Ольга… Подростки в подъезде… Сумочка…
Дальше я забыл. Что же было дальше? Что случилось?
Сергей что-то говорит, размахивает руками. А я пытаюсь вспомнить только что виденное.
Ольга… Какие-то дети… Темный подъезд…
Видение ускользает так же быстро, как и появилось.
Серый трясет меня за плечо.
– Пошли, Никита.
– Да? – я смотрю на него невидящим взглядом, говорю автоматически. – Пошли.
Мы взяли подносы с пустыми тарелками, поставил их на стол у входа, вышли в коридор. Я все делал автоматически, не думая. Мысли только про Ольгу.
Что-то не так. Что-то со мной происходит неправильное. Может, это какие-то знаки, о которых я не догадываюсь? Но что они мне говорят?
Надо сходить к врачу, это точно…
– Это точно, – говорит Сергей
– Что? – переспрашиваю я.
– Ну, ты сказал, что нужно к вгачу сходить. Я думаю, что было бы неплохо тебе показаться. Ничего личного!
– Я что это вслух сказал?
Серый посмотрел на меня, как на припадочного.
– Ну… так-то да.
– Блин.
– Да ты не волнуйся так! Если надо, я могу посодействовать, у меня есть связи, если что!
– Ну, спасибо, дружище.
– Да не за что!
У меня у самого есть так-то знакомые в больнице, подумал я. Точно! – осенило меня в тот же миг. Светка! Надо же ей позвонить!
– Серый ты иди, я тебя догоню. Звонок срочный.
– Да, конечно, – махнул Сергей и пошел по коридору дальше.
А я тут же достал телефон и набрал Светку. Не особо надеясь, в свете последних событий. Но она ответила почти сразу.
– Никита?
– Да. Света, привет, я это…
– Никита, – голос ее изменился: потух, осип. – Тебе надо срочно приехать. Вы же друзья с Глебом?
– Конечно. А что случилось? Ты что-то знаешь? Меня просто к нему не пустили…
– Срочно приезжай, пожалуйста, – сказала она плачущим голосом.
– Подожди, объясни!
Она всхлипывала в трубку. Я с трудом разбирал ее слова.
– Ему очень плохо, Никита! Я не знаю, что делать! Врачи не знают! Приезжай, пожалуйста!
– Да, конечно! Я приеду! Но… как? Как мне попасть? Меня…
– Я сегодня дежурю в ночь. После шести приедешь и набери меня, я тебя встречу. Хорошо?
– Хорошо, жди! Я буду обязательно!
В трубке послышались всхлипы и какое-то шептание. Я пытался еще что-то кричать, но ответа не получил. Нужно ехать. Это на самом деле что-то серьезное. И это точно связано с этим чертовым камнем – тут я не сомневался ни на секунду…
Глава 4.
Глеб открыл глаза: все в тумане.
Сквозь дрожащую дымку он видит белые стены небольшого помещения, контуры столов и медицинского оборудования, тускло светящиеся с потолка квадратные лампы. Все в серых тонах, словно черно-белая фотография. Никаких красок. Или их этот серый туман скрывает, нивелирует?
Сосредоточился на ощущениях – чувствует себя нормально, ничего не болит. Пошевелил руками, ногами, повертел головой – здоров! Заметил воткнутые в руки трубки, тянущиеся вправо наверх, скосил туда взгляд – капельница. Зачем? Он же здоров! Ему надо домой!
Он хотел сдернуть рукой трубки, но в этот момент в глубине помещения отворилась дверь, и в палату вошла медсестра.
Голос ее звучал глухо, словно из бочки:
– Ну что у нас тут? Как мы себя чувствуем?
«Хорошо я себя чувствую! – ответил Глеб. – Меня можно выпускать! У меня дел по горло!»
Медсестра подошла к нему, размытый контур обрел более четкие очертания, посмотрела раствор в бутылке, проверила трубки, поправила одеяло. Наклонилась над его лицом, внимательно посмотрела в глаза, нахмурилась. Серое лицо, серые глаза, серый халат – ни одной живой краски!
– Ну, вижу все без изменений. – Вздохнула она тяжело. – Но это тоже хорошо. Пойду дальше.
«Эй! Постой! – крикнул Глеб. – Я здоров! Мне надо идти!»
Она словно и не слышит его, повернулась и пошла. Дверь за ней тихо притворилась, а Глеб продолжил кричать:
«Эй! Кто-нибудь! Что здесь происходит? Меня слышит кто-нибудь?»
Вот сволочи! Садисты! Ну я вам сейчас устрою.
Он попытался встать, напрягся, но тело не слушало его приказов. Как же так? Он напрягает мышцы рук, пытаясь дотянуться до трубок, сорвать их к чертовой матери, но руки остаются неподвижны – лежат себе поверх одеяла даже не шелохнувшись. Что же это? Как такое может быть? Он что, парализован? Нет, он же чувствует руки, ноги. Только они не слушают его команд. Его бросило в дрожь догадка: может, так и бывает у парализованных? Они чувствуют тело, но не управляют им?
Так, без паники, сейчас что-нибудь придумаем. Он сделал несколько глубоких вдохов, медленных выдохов.
Вспоминаем: мы с Никитой ехали на машине, потом был камень, потом… вспышка. И все, пауза. Сейчас он здесь, в больнице. Это было в воскресенье утром. Какой сейчас день? Сколько прошло времени? Он поискал глазами календарь и часы на стенах – через туман ничего не увидел, только размытые пятна. Справа на самом краю зрения было зашторенное окно – не понятно день или ночь.
Глеб почувствовал приступ тошноты. От непонимания и неопределенности.
Что с ним?
Как он может быть в сознании, размышлять, говорить… но не иметь связи с внешним миром, с реальностью? И почему все в тумане?
Его бросило в пот. Догадка была невероятной и пугающей: он каким-то образом оказался в другой реальности!
Нет, чушь! Он же вот, живой, только неподвижный. Разум работает. Мысли бегут, мозги соображают. Так что не так с ним тогда? Он же не умер? Ведь нет?
Господи, нет, конечно! Тогда бы он не тут лежал, и медсестра не приходила бы смотреть за ним!
Уф, значит, живой…
Но тогда что с ним? Как сознание может жить отдельно от тела?
Он стал прислушиваться к себе, настолько сильно, как никогда еще за всю жизнь не делал. Заглянул внутрь себя, ведь в этом его состоянии это сделать гораздо легче. У него много времени. И ничто не отвлекает.
И где-то глубоко внутри своего сознания разглядел чужое присутствие, которое с каждой минутой росло.
Глеб похолодел от ужаса…
* * *
В Нытве есть одна живая городская достопримечательность – Егор Мухин. Вообще, он больше привык откликаться на кличку Урод, Лампочка, Головастик и еще масса таких же. Все дело в том, что у него врожденная болезнь – водянка, которой в детстве переболел. И поэтому сейчас, в свои тридцать с небольшим, голова у него похожа на перезрелый кочан капусты: лицо, скулы обычного размера, только искаженные уродством увеличенной черепной коробкой, что и делало его похожим на лампочку.
На сегодня рабочий день его закончен, и он в прекрасном настроении идет на праздник в парке в центре города. Несмотря на теплое солнце, бросающее косые вечерние лучи, его голова покрыта вязаной шапочкой, которая увеличивает и без того огромный череп.
Он даже домой не стал после работы заходить, а взял с собой на работу и одел сразу самый новый спортивный костюм. Бабушка, с которой он жил всю жизнь, сколько себя помнил, конечно, была хорошая, но очень не любила, чтобы он общался с людьми. Она боится, что они его будут обижать. Но он не боится, он же взрослый, а к нему пристают только подростки, обычно одни и те же. Он умеет их напугать или притвориться, что больно – и они уходят. Бабушку он любит, это она устроила его в четырнадцать лет на работу грузчиком в маленький магазин рядом с домом. А так как деньги Егору не нужны, только на одежду иногда, ну и иногда на сладкое, поэтому он их все отдает бабушке: она же его кормит! Конечно, часто с получки она приглашала своих некрасивых подруг и дружков, и они долго пили и ругались в доме. В такие дни он уходил в сарай в огороде и кидал там топор или нож в большую чурку. Он в этом деле стал мастером!
Он не очень умный, он сам это понимает, но зато работать умеет как никто другой. Он крепок физически и молод лицом, если не брать во внимание уродство его головы.
