Еще отпил кофе, посмотрел на свое скромное жилище. Может, Маринка приберется тут хотя бы, раз уж переехала ко мне жить? Квартирку снимаю небольшую, однокомнатную. Мебели минимум, только самое необходимое. Сосед Володя, золотые руки, помог сделать во всю стену шкаф-стеллаж, куда все мое барахло вошло, пока я тут один жил…

Минут через десять кофе привел меня в более-менее нормальное состояние. Приятное, бодрящее тепло разливалось по телу, разгоняло сонную кровь. Единственное, что меня еще тревожило, это подсознательное чувство надвигающейся опасности. Словно заноза, она прочно засела где-то внутри, напоминая о себе каждую минуту. Нечто похожее вспомнилось: где-то лет семь-восемь назад. И это было связано с Глебом.

Давненько этого не было. Когда началось? После этого кошмара?

Или толчком, катализатором этого стала встреча с загадочным камнем?

Васька, сытый и довольный, запрыгнул мне на колени, едва помещаясь. Для нас это стало своеобразным ритуалом: пока я его не поглажу, он меня не выпускает из дома. А если я все же проскакиваю, то потом он ходит высокомерно-обиженный несколько дней.

– Эх, Вася, Вася, – сказал я, отставляя чашку и запуская в густую шерсть ладони. – Что же это все таки было?

Вася довольно мурлыкает, закрывая от удовольствия глаза.

Отпивая остывающий напиток, я встал, подошел к окну. Во дворе бегали дети, мамаши болтали на лавочке, мужики ковырялись под капотом машины. Все как обычно, как каждый день, как всегда.

Но что-то мне говорило, что это ненадолго. Что-то уже произошло, процесс изменения запущен.

Не знаю, что мне давало такое предположение.

Может, это тот странный камень? Это как-то связано с ним?

Других объяснений моей тревоги я не видел.

Надо узнать что с Глебом. Срочно…

За стеной что-то сгрохотало, забубнили недовольные голоса. Сосед опять со своей сварливой супругой ругаются, наверняка. Это у них тоже своеобразный ритуал, повторяющийся почти каждое утро.

Я допил кофе, глянул на часы: 12.45.

Быстро прошел в комнату, взял из шкафа чистую одежду, оделся.

– Ты куда? – услышал сонный голос Маринки.

– Надо Глеба навестить.

– Где? Он что в больнице что ли?

– Да.

– Что случилось?

– В аварию попали, – крикнул я из прихожей с ключами в руках.

– Понятно, – зевая, сказала Маринка. – Я знала, что с ним когда-нибудь что-то такое случится.

– Это почему? – искренне удивился я, остановившись в створе двери.

– Потому что он человек-катастрофа, Ники! Ты что этого сам не видишь? – и повернулась на другой бок, показывая, что разговор закончен.

– Просил тебя не называть меня так! – сказал я и вышел, захлопнув дверь.

Сбегая по ступенькам, подумал: с чего она так решила – человек-катастрофа? Нормальный мужик. Да что она о нем знает? Мы с ним дружим со школы, а ее я встретил меньше года назад. Он ей сразу не понравился, всегда его избегала. И ревновала. Когда мы на рыбалку собирались, в зал, на вечеринку.

Я пролетел через открытую дверь подъезда и едва не сшиб с ног соседа Володю, не спеша спускавшегося по ступеням крыльца.

– Куда летишь, Никита? – спросил сосед, поймав меня на лету.

– И тебе привет, сосед! – я пожал мозолистую широкую ладонь. – Как детишки, как дражайшая супруга?

Он тыкает меня по-дружески в бок, усмехается.

– Дражайшая отдыхают, всем задания надавала. Меня вот отправила в магазин. А ты куда торопишься в выходной-то?

– Да так, прогуляться, – сказал я. Идти было по пути. – Ну, как у вас дела? Что новенького? А то меня не было пару дней.

Володя с удовольствием стал рассказывать:

– У нас каждый день что-то случается, ты же знаешь! Вчера вот моя опять скандал устроила, пар спустила, теперь довольная ходит!

– Что на этот раз, что-то новенькое выкинула?

– Да, как обычно, знаешь, с ерунды заводится! – Машет рукой Володя. – Сериал ее любимый, видите ли, перенесли на другое время. Сидела, ждала его, нас с детьми всех извела, а потом…

– Эх, сосед. Жалко мне тебя. Ты ж нормальный мужик!

– Да, Никита, – вздыхает сосед. – Так оно все, конечно, со стороны. Только дети же у нас. Как я без них, сорванцов? Совсем загнусь. Да и затюкает она ребятишек в конец. А пока я рядом, так хоть на себя принимаю какой-то удар, ребяткам меньше достается.

– Ну, понятно, это дело ваше! – Я свернул на другую улицу. – Давай, сосед, я побежал дальше!

– Беги, беги, пока молодой! – Володя махнул мне рукой, завернул к магазину.

До больницы с проспекта рукой подать: две пятиэтажки, триста метров пустыря и вот уже шлагбаум въездных ворот. Виртуозно огибая медлительных старушек и мамаш с пищащими детьми, я добежал до корпуса приемного отделения. Залетел в холл, осмотрелся, не сразу нашел окошко администратора.

– Здравствуйте! – сказал я, дождавшись своей очереди. – К вам вчера поступил Глеб Громов без сознания. Можно узнать где он, как, что с ним, пройти к нему можно?

– Так, поспокойнее, молодой человек! – остудила меня грозная тетка в окошке. Поправила очки и стала медленно листать журнал, водя толстым пальцем по строчкам. Наверное вечность прошла, пока она не нашла нужную запись. – Громов Глеб находится в реанимации. Состояние удовлетворительное, но стабильное. Посещения запрещены.

Потом подняла на меня глаза, сдвинула очки.

– Еще вопросы есть? – посмотрела мимо меня. – Следующий!

В этот миг я заметил кое-что странное в ее глазах. Бесцеремонно отодвинутый из очереди ворчливым пахучим дедом, я обреченно побрел прочь. Но ее глаза все глядели на меня пугающим выражением. До меня не сразу дошло, что же было в них не так. Словно заворожили они меня. Только выйдя за ворота больницы, я понял: у нее не было зрачков, зрачки растеклись по белому глазному яблоку грязно-серым пятном, стремящимся стать полностью черным. Черные глаза.

Вот, подумал я, началось.

Глава 3.

Понедельник, как известно, день тяжелый.

Ночью спал плохо, какая-то муть все снилась, но не кошмары, к счастью, поэтому с утра я кое-как соскреб себя с кровати, накормил кота, напился кофе и двинул в офис.

Маринка еще спала, а что ей еще делать, когда ее мелкооптовая фирма в кризис самораспустилась, а найти работу в таком городке как Нытва, с населением в двадцать тысяч человек, практически нереально. Ну, пусть посидит пару недель, а потом идет устраиваться хоть продавцом-кассиром в ближайшую «Пятерочку» – я в этом смысле полностью поддерживаю идею равноправия полов, и содержать ее не собираюсь, мне бы кота прокормить.

Я взял у нее телефон Светки, подруги Глеба, чтобы через нее узнать, что с ним вообще такое, но в воскресенье дозвониться до нее не получилось. То ли она на дежурстве как раз была, то ли еще где, в общем, трубку так и не взяла.

Утро выдалось зябкое, небо затянуто плотным серым одеялом, моросит мелкий, как пыль, дождь. Я накинул капюшон, спрятал руки в карманы и влился в поток таких же скрюченных бедолаг, ручейками стекающихся в полноводную реку работяг. Людская река лилась в одном русле – спустившись с проспекта к набережной пруда, вдоль него плывем через узкий коридор дамбы, огибающей плавно пруд, а сразу же на другой стороне канала за длинным бетонным забором раскинулись корпуса некогда огромного градообразующего металлургического завода. Наверное полстраны и еще несколько лояльных нам стран с востока мы снабжали столовыми приборами из нержавеющей стали, а также десятки предприятий военно-промышленного комплекса биметаллическими заготовками гильз для патронов и снарядов разных калибров. На заре демократического развития и закате военных заказов был открыт цех по производству монет. Сейчас, спустя двадцать лет, все это понемногу заглохло. И часть цехов и административных зданий завод сдает под офисы и прочие непрофильные заведения.