Я перевожу взгляд на первого человека. Он уже проходит метров пятьдесят, переходит на бег. Куда он бежит? Ко мне?
Я всматриваюсь и ужасаюсь. Даже отсюда мне видно перекошенное злобой его лицо. Это старик его за мной отправил!
И он хочет сделать мне плохо! – как вспышка мелькает в голове догадка. И вот тут слышу голос.
– Ну, здравствуй, Никита…
Скрипучий и старый, как петли на воротах нашего сарая за домом.
– О, черт!
Меня бросает в дрожь, когда я понимаю, что это голос старика. Я шарахнулся назад, запнулся за кочку, едва не упал.
Инстинкт наконец-то подсказал, что надо двигать отсюда.
И рванул к лесопосадке с другой стороны.
А толпа сзади растет. Увидев, что я дал деру, они все переходят на бег. Оглянувшись назад, навскидку насчитываю человек этак триста.
На ходу пытаюсь понять, для чего им всем нужен маленький мальчик? Что я такого натворил, что за мной такая сумасшедшая погоня?
Некогда об этом сейчас думать и рассуждать, лишь бы ноги унести!
Но оглядываюсь иногда на ходу. Может для того, чтобы убедиться, что бегут не за мной, а так, мимо.
Но надежды мои не оправдываются.
Оглянувшись еще раз, я едва не падаю от ужаса увиденного. Преследующие меня мужики и бабы постепенно превращаются в страшных монстров. Лица вытягиваются, обрастают на глазах шерстью, из пасти высовываются клыки. Одежда рваными клочками спадает с них, оголяя не очень приятные для детского восприятия «вещи».
А еще эти звуки. Даже отсюда я слышу их нечеловеческие хрипы и завывания. Больше нет звуков, даже собственные шаги не слышу. Жуть!
Я начал задыхаться. Еще бы – столько пробежать за один раз!
Сердце бешено колотится в маленькой груди, ножки становятся как у Буратино деревянные. В голове только одна мысль: бежать! Бежать!
– Но ведь это сон, – вдруг подумалось.
А другой голосок, писклявый такой:
– Откуда ты знаешь, что это сон? А если нет? Если это все на самом деле, взаправду?
Я смотрю себе под ноги – трава мелькает под ногами: пахучая, зеленая, живая. Ну, настоящая трава! Настоящая!
– И, тем не менее, это сон, – шепчет мне первая часть сознания. – Ты только оглянись назад. Эти люди, которые за тобой бегут – не настоящие, потому что таких полулюдей-полузверей в природе не существует.
Другая же часть сознания ехидно нашептывает:
– Обрати внимание на самое главное: ты бежишь изо всех сил, ты уже почти выдохся, но на самом деле стоишь на месте…
– Как стою на месте? – непонимающе смотрю вокруг себя. Даже ненадолго остановился. Лес все там же, деревья впереди за эти десять минут, пока я бежал, так и не приблизились. Я как был на середине поля до моего бегства, так тут и стою.
Недалеко раздался бешеный визг.
Я лихорадочно оглянулся. Толпа разъяренных монстров – голых, волосатых, клыкастых – продолжает бежать, медленно, но все же сокращая расстояние.
Вопли все ближе, все громче…
Не раздумывая долго, я снова пускаюсь в бегство. Не знаю, правда, какой в этом смысл – хоть беги, хоть не беги, все равно стоишь на месте.
Будто поле это заколдовано.
Ну правильно, оно же во сне! А тут чего только не увидишь.
Но страх в этот момент становится удушающим. Что они со мной сделают, когда догонят? Просто убьют, или же будут долго издеваться над бедным ребенком?..
А вопли все ближе, топот все громче…
Они предвкушают добычу…
А мои ноги уже еле передвигаются. Мышцы забились. Дыхание хриплое. Но надо бежать. Надо бежать…
Вновь вскидываю глаза и с удивлением замечаю, что край поля приближается. Вроде бы приближается. Может это я просто хочу выдать желаемое за действительное?
И тут между деревьями передо мной скользит тень, и на опушке появляется мама. Она в том же платье – синем в белый горошек – как тем летом, двадцать лет назад. Я его хорошо помню. И легкая летняя кофточка тоже на ней. Что она здесь делает?
Она выходит в просвет между деревьями, останавливается, смотрит молча, внимательно.
– Мама! – кричу я ей, вспомнив о том, что за мной странная, дикая погоня (или охота?). – Беги, мама! Беги! Там! – кричу я и показываю на ходу за спину.
Но она продолжает спокойно стоять.
– Ты от этого все равно не убежишь, Никитка, – вдруг говорит она тихо, но я прекрасно ее слышу. – Рано или поздно оно все равно тебя догонит…
Я раскрываю на ходу рот. Про какое «оно» она говорит?
А мама поворачивается и так же тихо исчезает между деревьями.
– Мам? Мама!
Что она хотела сказать? – думаю я, все еще продолжая бежать.
Сзади слышу топот сотен ног, радостный визг и вскрикивания.
Они меня догоняют! Догоняют! Мама!
Я делаю последний, бессмысленный рывок, вкладывая в него все оставшиеся в маленьком детском тельце силы. Оглядываться уже не хочу. Я знаю, что там увижу.
Но силы оставляют меня. В глазах, как калейдоскоп, цветные круги.
– Нет, все равно бежать! Бежать! – упорно твержу я себе и своим ногам, которые предательски подгибаются подо мной, – бежать, я сказал!!
И опять противный, хриплый голос старика мне в спину воткнулся как топор:
– Все равно не убежишь!
И тут я запнулся и мягко зарылся носом в сочную траву.
За спиной раздались радостные вопли.
Совсем рядом.
– Все, – обреченно подумал я, сплевывая попавшую в рот кислую траву. – Отбегался…
Знаю, что они вот уже за спиной, хрипло дышат, но все равно судорожно вздрогнул, когда на плечо мне упала чья-то холодная рука.
С криком я отшвырнул от себя руку и проснулся.
Испуганно огляделся.
Уф! Я дома. Весь сырой сижу в своей постели, восстанавливая дыхание.
Раннее утро, в комнате полумрак.
– Тебе что, кошмар приснился? – услышал я голос рядом.
Испуганная Маринка приложила к груди ушибленную руку.
– Боже, это ты что ли? – сказал я.
– Конечно, а кто же еще? – обиделась Маринка, – или ты кого-то другого хотел тут увидеть?
Я вздохнул и спустил ноги с кровати.
– Да, – ответил ехидно, – монстра с клыками.
– Очень смешно! – сказала она, зевнула, снова забралась под одеяло, – ложись, еще поспим.
Я посмотрел на светящийся циферблат часов: 12.20.
– Нет, – сказал я и встал, – я лучше пойду кофейку заварю. Не хочется обратно в кошмар возвращаться.
– Ну, как хочешь. А я подремлю еще.
– Время обед!
– Ну и что, выходной же!
Я встал, вдел ноги в тапки и побрел в ванную, чувствуя, как на зубах все еще скрипит песок. Наскоро умылся, смывая остатки кошмара, вошел в маленькую кухоньку.
Навстречу мне сразу выбежал Васька – огромный черный пушистый котяра неизвестной породы. Но проглот еще тот. Всеядный. Ему что картошка сырая, что конфета шоколадная – все равно, естественно не говоря уж про мясо или рыбу в любом виде. Это он готов поглощать килограммами хоть сутки, знай подавай!
– Привет, Василий! Что, проголодался? Тебя хозяйка не кормила что ли?
Кот в ответ жалобно мяукнул, усевшись у своей гигантской кормушки.
– Понимаю, мышей-то ты ловить не умеешь – не то происхождение! Да и, честно говоря, мышей я пока не завел, некогда все, понимаешь. Да и плохо с мышами в панельном доме.
Васька закрутился вокруг ног. Каждый раз удивляюсь, может он не той породы, что сказала та бабуля на рынке у которой я его год назад купил? Читал где-то о гигантских лесных кошках из Скандинавии.
Поставил турку на газ, насыпал Ваське корм, сел на единственный в моем скромном жилище табурет и подумал про Глеба. Пришел он в себя?
Вернулся в комнату, взял телефон и набрал его номер. Гудки остались без ответа.
Кофе закипел, налил в чашку, вдохнул ароматного пара, отхлебнул горячего. Васька аппетитно хрустел кормом, с улицы доносились крики детей, гудки машин, вскрики сигнализации.
Надо сходить в больницу. Там его подруга работает, Светка. Может она что-то знает?
Порылся в телефоне, но ее номера у меня нет. Зачем мне номер подруги друга? Придурок. Надо было записать. Не будет же Глеб ревновать к Светке! Вот сейчас надо – и нет.
