Повсюду я вижу черты Европы, более неживые и погребенные под снегом. Но они упрямо рассказывают свою историю каждому, кто готов их выслушать. А по ночам, я уверена, город спит и видит сны о далеких временах, когда шведские короли гордо шагали по мощеным улицам к Выборгскому замку.

Сны — это темная ткань, в которую прячут режущее глаз настоящее. Сейчас Выборг — сплошной паноптикум прекрасного шведско-финского прошлого, превращенного во что-то жалкое и серое.

Тот случай, когда знание истории приносит лишь грусть и разочарование.

Одной рукой Анита пошарила в глубоком кармане куртки, ища заранее купленную марку, чтобы потом бросить открытку в первый попавшийся почтовый ящик.

Ее карманы всегда были захламлены разнородной мелочью, от домашних ключей и телефона до старой жвачки, обернутой клочком бумаги в ожидании мусорки. Нащупав, наконец, тонкий квадратик на самом дне, девушка быстро потянула его наружу и случайно зацепила по пути остальное содержимое кармана. На поверхности показались антикварные карманные часы – приз от Академии за победу в конкурсе на лучший осенний пейзаж, бальзам для губ, смятые билеты до Выборга, чеки за кофе и шоколадные батончики, купленные на вокзале Питера.

Вдруг Анита боковым зрением поймала тонкую золотую стрелу, устремившуюся за ее спину, в белизну снега под ногами. Онемев от неожиданности, она наблюдала, как кольцо Карины звонко ударяется о стену здания и скрывается в высоком сугробе.

– Твою мать…

Девушка со вздохом закатила глаза и с неохотой принялась за «спасательные работы». Кольцо нашлось нескоро – каким-то чудом оно умудрилось закатиться в выбоину между плитками брусчатки, минуя снег. Анита взмокла и устала, пока перебрасывала объемные снежные массы из стороны в сторону. Вытащив кольцо, сердито засунула его в более плотный карман джинсов, откуда «засранцу» точно просто так не выскочить, и поспешила на поиски почтового ящика.

Она до сих пор чувствовала себя странно, отправляя открытки самой себе. Долгое время ее адресантом был Олег, которому девушка писала из лагеря или отпуска с родителями. Последняя адресованная ему открытка ушла с вокзала Ишима, откуда вся семья уезжала в Финляндию, и тогда на открытке едва хватило места, чтобы передать все сожаление о случившемся. И только в поезде Анита вспомнила, что в суматохе забыла наклеить марку.

Когда им исполнилось по двенадцать лет, у Олега умерла мать.

О соседском семейном горе Аните рассказали родители и попросили ее «не тревожить мальчика до похорон», забыв или проигнорировав тот факт, что дочь не разговаривает с Олегом с прошлой осени. Девушка растерянно кивнула, но на третий день, едва закончились занятия в школе (где Олег не присутствовал), суетливо зашагала в сторону дома и даже не вспомнила о подругах, ожидающих ее в кафе перед занятием в художественной студии.

Подойдя ко двору, она услышала печальную музыку из их подъезда. Точно ядовитый газ, мелодия стекала вниз по ступенькам и мгновенно убивала хорошее настроение у всех, кто имел несчастье ее услышать. Группа взрослых в черных костюмах курила и негромко общалась между собой перед устрашающего вида катафалком с разинутой пастью длинного багажника. В него в скором времени начали загружать гроб.

Анита незаметно проскользнула в пустую деревянную беседку, спрятанную от подъезда кронами деревьев и хаотично запаркованными автомобилями. Ясное летнее солнце бесцеремонно заливало двор, абсолютно не принимая во внимание человеческое горе. Сквозь густую зеленую листву девушка увидела, как на улицу вместе с отцом вышел Олег, сгорбившийся и потерянный. Сейчас он не плакал, но заметно припухшие веки выдавали недавние слезы.

Парень что-то сказал отцу на ухо. Мужчина долго смотрел на него и в итоге кивнул, после чего забрался в одну из припаркованных машин вместе с остальными взрослыми. Похоронный кортеж тронулся под грустную мелодию, а Олег остался стоять на крыльце подъезда.

Анита вышла из своего укрытия, быстрым миганием смахивая слезы с ресниц. Это были первые похороны, с которыми она столкнулась так близко. Раньше люди умирали где-то далеко в городе, но только не в ее маленьком и счастливом мире.

Она знала маму Олега, милую блондинку с внезапным и затяжным кашлем, которая всегда с радостью открывала ей дверь и в шутку называла «невестой». Весь прошлый год, завидев Аниту во дворе или подъезде дома, женщина подходила и настойчиво звала ее в гости, обещая приготовить медовый торт, столь любимый девушкой в детстве. Вместе с Олегом они съедали его целиком, пока смотрели мультики в его комнате.

Но Анита так и не ответила на приглашение.

Жалость – крайне болезненное чувство, и его хочется прекратить как можно скорее. Смотреть на Олега, одиноко стоявшего на крыльце в собственном отчаянии, было физически больно. Анита быстро пересекла двор и подошла к другу. Не говоря ни слова, обняла его, поначалу осторожно и скованно, постепенно сокращая дистанцию, а потом уверенно взяла за руку, которую парень сжал в ответ.

До самого вечера они просидели в его комнате, где Олег лежал на коленях у Аниты, а она гладила друга по волосам, пока совсем не стемнело и родители не начали звонить ей на сотовый. Парень мало говорил, но обоим уже давно не требовались слова для взаимопонимания.

Вместе с мамой Олега умерла их прошлогодняя ссора, во время которой они забыли, что когда-то являлись самыми близкими людьми друг для друга.

Анита сбежала по подъездной лестнице во двор, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Она хотела как можно быстрее покинуть квартиру и отправиться в свое первое большое путешествие, хотя такси на вокзал еще не подъехало. Родители остались в квартире и, кряхтя, закрывали толстый чемодан. Мама села на него сверху, а отец пытался застегнуть заевшую молнию.

– Не уходи далеко от дома, Анита! Машина подъедет через двадцать-тридцать минут.

Они летели в отпуск на остров Крит. Что это и где находится – не имело особого значения. Анита предвкушала дорогу, первый полет на самолете, встречу с загадочным местом, где круглый год стоит лето, а люди говорят на другом языке. И где есть море!

Во дворе загорелись уличные фонари, хотя только-только начало смеркаться. На Ишим опускался сухой майский вечер, достаточно прохладный, чтобы гулять в толстовке, и достаточно теплый, чтобы им насладиться. Анита, убивая время, стала прогуливаться по двору, спонтанно выбирая направление. Улица перед домом пустовала, стих даже гул машин на соседней дороге. Приглушенный стрекот вечерних насекомых сейчас был самым громким звуком.

Девушка прошлась под темными кронами деревьев неподалеку от подъезда, прислонилась к одному из них спиной и вдруг радостно потянула руки вверх – возбуждение переполняло ее.

– Уже уезжаешь?

Громкий голос резанул тишину. Анита вздрогнула и испуганно обернулась, ища его источник.

– Я здесь.

Она подняла голову. Олег сидел на самой высокой «доступной» ветке и внимательно разглядывал ее. За последний год он подрос и окреп и теперь смотрелся нелепо, сидя на узкой ветке, как слишком крупный ребенок. Несмотря на прохладный майский вечер, на нем были спортивные штаны и мятая футболка без рукавов. На тонкой черной ткани красочно выделялся огромный логотип хоккейного клуба, видимый даже в темноте листвы. Такой же рисунок, только гораздо меньше, находился сбоку на передней части штанов. Наверное, логотипом-то и руководствовался Олег при выборе одежды.

При виде друга девушка сначала широко улыбнулась, а потом обиженно поджала губы:

– Я же говорила, когда мы уезжаем! Сегодня зашла к тебе попрощаться, но даже твой папа был не в курсе, где ты пропадаешь.

– А он и не спрашивал, – Олег начал спускаться вниз, ловко переставляя длинные ноги с ветки на ветку. – Я весь день провел на тренировке. Мы готовимся к летним командным сборам.