Считалось, что основные последствия самого большого за всю историю Гипербореи Прорыва устранены, но из разных концов северо-западной части Империи то и дело приходили тревожные сообщения. Прошло полгода, но фантомы продолжали беспокоить людей.

Прорыв был совершен в одном из недавно образовавшихся «карманов», области истирания сколов Граней. Через щель хлынула лютая нечисть. Обычные импы, мелкие бесовские твари с примитивными инстинктами, желающие только жрать силу и меняющие поведение одержимых ими жертв, обнаруживали себя довольно быстро. Умертвия легко обнаруживали себя, стараясь атаковать в открытую. Сложные же фантомы могли таиться годами и атаковали людей в минуту слабости, крайних проявлений эмоций, травм, потери сознания, которые зачастую сами провоцировали. Они старались незаметно использовать своих носителей, но со временем все больше подчиняли себе их волю и постепенно лишали разума и способности сопротивляться. К счастью, истинные маги и фантомоборцы умели определять нечисть внутри носителя и эффективно с ней боролись.

В тот вечер семья Олевских сидела за столом. Алена Михайловна подала ужин: Тони и маме мясо по-францёзски, а отцу – большой ростбиф с кровью.

Тони капризничал. Его тревожило, что их пес Арчи отказался от порции мясных обрезков и беспокойно поглядывал в мрак за стеклянной стеной столовой. Не заболел ли Арчи?

– Это потому что он сегодня мало гулял, – бурчал Тони, ковыряя вилкой мясо в соусе. – Я хотел еще с ним погулять, а меня загнали!

– Тебя ограничили в прогулке, потому что ты не выполнил задание по истории, – спокойно парировала мама.

– Оно длиннющее!

– У тебя был целый день. Чем ты занимался? Смотрел телевизор?

– Я читал! Я мог бы еще погулять с Арчи! Он расстроился! А вдруг он заболел? Он ничего не ест и скулит!

Тони вдруг перехватил напряженный взгляд отца, направленный на пса… и тут Арчи завыл. Отец медленно сложил газету и отодвинул тарелку. Тони расширенными от изумления глазами смотрел, как раздуваются и слегка… трансформируются ноздри папы. Это оно? То, о чем шепотом под одеялом рассказывал Влад?

– Аня, – негромко сказал отец. – Вам с Антошей следует срочно покинуть дом. Возьми Пуговку, она знает путь. Не отдаляйся от реки. Оставайтесь в убежище, сколько понадобится. Не возвращайтесь, пока я не пришлю кого-нибудь с вестями.

– Да, Макарушка, – спокойно ответила мама, промокнув губы салфеткой. – Идем, Тоша, папа сейчас будет занят, мы будем ему только мешать.

А потом была бешеная скачка в ночи. Пуговка уверенно увеличивала расстояние между поместьем и Бычьим озером. Мама прижимала к себе Тони, ее спокойствие передавалось ему, но его было не достаточно, чтобы перестать бояться. Они провели сутки в домике посреди озера, питаясь консервами и печеньем. Потом за ними приехал шофер на автомобиле.

Когда они вернулись в поместье, в доме вставляли стекла, перекрывали полы, меняли мебель на первом этаже, а специальная машина увозила поваленные деревья и вырванные с корнями кусты из сада. Отца не было видно, лишь изредка в кабинете наверху что-то грохотало и слышались тяжелые шаги. Мама весь вечер не разрешала Тони подниматься на второй этаж, но он, улучив момент, бросился вверх по лестнице, не обращая внимания на недовольные крики Алены Михайловны.

– Пусть идет, – услышал он спокойный голос мамы. – Пора.

Кабинет не был закрыт. В нем было темно, ни одна лампа не освещала пространство, заставленное мебелью времен царицы Анастасии: массивными столом, креслами и книжными полками, ни один луч света не проникал сквозь шторы. Тони остановился на пороге, моргая.

– Антоша, – раздалось из темноты. – Тебе не следовало приходить. Пожалуйста, прикрой двери. Там свет, а для меня это сейчас немного… некомфортно.

– Папа, – облегченно выдохнул Антон, сделав несколько шагов вперед и захлопнув за собой дверь. – Слава богу, ты жив. Что случилось? Кто это был? Зачем мы с мамой уехали? Ты ранен? Что с твоим голосом?

– Со мной все в порядке. Я немного… не в себе. Им следовало все тебе рассказать, сын, ты уже достаточно взрослый.

– О том, что ты… демон? Я уже знаю. Пфе! Тоже мне тайна! Я же не дурачок! И в энциклопедии о нас написано, об Олевских. Это были фантомы? Они хотели сожрать твое сердце?

– Да.

– И мое?

– К сожалению, да.

– Ты убил их?

– Да, сын.

– Я тоже смогу убивать фантомов?

– Если в тебе есть мой Дар. Я уверен, что он в тебе есть… – отец помедлил. – Хочешь посмотреть на меня? Не боишься? Это не очень приятная для глаз картина. Я пробуду во второй ипостаси еще пару дней, а потом стану прежним.

– Я не боюсь. Я хочу посмотреть.

Он солгал. Он очень сильно боялся. И вид папы, отодвинувшего штору и вышедшего в полосу лунного света, испугал его до коликов в животе.

– В следующий раз, – сердито сказал он отцу, изо всех сил скрывая ужас, – не отправляй меня в убежище. Я что, маленький, ей-богу?

– Договорились, – одобрительно усмехнувшись, сказало существо у окна.

… – … бедняжка, – проговорила мама.

– Что? – спросил Тони, выныривая из воспоминаний детства. – Кто бедняжка?

– Алена Михайловна – бедняжка, – повторила Анна Лукинична. – Так убивается. А как иначе? Розамунда была ей как член семьи.

– Розамунда умерла? – огорчился Антон.

– Скончалась вчера, – мама вздохнула. – На сорок седьмом году. Могла бы еще пожить, да сердечко остановилось. Антоша, просьба к тебе. Ты через Волыновку проезжать будешь. Таксидермист там хороший, еще того медведя делал… ну помнишь, лютого, что мельника почти до смерти заломал и которого потом заломал папа. Загляни к Василию Степановичу в лавку, спроси, сколько он нынче за услуги берет. Никак дозвониться до него не могу и на страничке его никто не отвечает. Договорись с ним. Ты ведь помнишь Розамунду, опишешь… покойницу, пусть скажет, что и почем, когда подвезти. Хотела я как раз Алене Михайловне подарок сделать, а тут… вот. Она и попросила Розамундушку… увековечить.

– Я оплачу́, – быстро предложил Антон. – Я тоже ее любил… по-своему.

– И она тебя, – снова вздохнула мама, увлажнившись глазами.

К Антону покойница питала чувства, сказать по правде, весьма неоднозначные. Он сам был во многом виноват: шалости временами творил неимоверные, одна затея с консервными банками чего стоила. Но о мертвых или хорошо, или никак.

– Отзвонись сразу, – попросила мама. – Я на тело-то стазис наложила, но ты же знаешь, маг из меня так себе. Да, еще кое-что. Графиня Хомутова была у меня на днях.

– Фрейлина государыни?

– Да, и мама Светочки. Ты не передумал? Теперь, когда свободен… совсем?

– Нет, мамуль, – с нажимом произнес Антон. – Не передумал. Не сложилось у нас, ты же знаешь.

Со Светланой Хомутовой он ходил на пару свиданий по просьбе мамы, после большой и некрасивой ссоры с Мартой (он думал тогда, что они расстались навсегда). Светочка, девочка воспитанная, обладающая нежной, кукольной внешностью, была мила и хозяйственна, но… Антону она нравилась, хотя она демонстрировала к нему симпатию, в свойственной ей манере вялую и нерешительную.

– У Оли нелады с дочерью. Они со Светочкой очень сильно поругались. Ольга приезжала ко мне на консультацию в офис. Мне не понравились ее настроение и неконструктивный подход к проблеме. По-моему, в свое время она очень давила на дочь, а теперь пожинает плоды: Светлана взбунтовалась – уехала, отгородилась и прекратила всякое общение с семьей. У нее, кажется, появился молодой человек, но она не спешит представлять его матери. В общем, мы поговорили, но Ольга была явно недовольна сеансом – на мое предложение проверить повреждения сердечного коловрата ответила отказом.

Антон маме посочувствовал, все-таки с Ольгой Лазаревной они прежде очень нежно дружили. После вечернего чая он выехал из поместья. В голове навязчиво крутилась пока неясная, но уже начинающая приобретать определенность мысль.

Он заехал к таксидермисту. Василий Степанович клиенту очень обрадовался, тут же высказался в том плане, что немедленно сам заберет усопшую и отвезет в свою лабораторию. Выглядел таксидермист как-то странно – понурым, усталым и немного испуганным. Он все время оглядывался на чучела в лавке, выставленные для привлечения клиентуры.