Литмир - Электронная Библиотека

– На ручке двери, шкафах и оконных рамах следы когтей и зубов, – сказал Тони. – Словно двигались чучела, оживая, беспорядочно, бессмысленно и… яростно. Темпоральный сдвиг, но слабый, иначе они вынесли бы двери и пошли гулять по округе. Нет, Богдан, предупреждая твой вопрос: Василий Степанович – человек солидный, уравновешенный, глупостями не занимается. Нарушать закон о запрете кадаврирования братьев наших меньших никогда не планировал. Кому охота ссориться с Обществом Защиты Животных? Василию Степановичу неохота. Тридцать лет верой и правдой он сохраняет людям их друзей… и трофеи. Как случилось первая манифестация, запер лавку, отменил все заказы, стал прозванивать недавних клиентов. Убедился, что чучела у тех непотребств не творят, ведут себя, как чучела – тихо и мирно. А в лавке у него – барагозят по ночам. Испугался он… очень. Слышал шум, видел тени – входить побоялся. К слову, агенты к нему уже приходили, за день до меня, проблем не обнаружили. Ну ожили чучела. Так это, мол, все бесы. Рекомендовали сделать чистку помещения от мелких импов, вызвать священнослужителя и проверить защитные кристаллы.

– Слушай, я все больше убеждаюсь в том, что мы нашли золотую жилу. На фоне таких непрофессионалов наше агентство поднимется очень быстро, верь мне!

– Я, пожалуй, с тобой тут соглашусь, – признал Тони. – Сработали ребята из рук вон. Никогда мелкие бесы не будут в мертвое вселяться, им нужна живая энергия, потому что своей у них нет. Поиск силы – в этом весь смысл их существования. Чучела ожили за счет посмертной памяти, а для этого им нужен источник. Мощный. Будем искать.

Таксидермист отдал им ключи от лавки и благоразумно остался дома. Прибыв на место, Антон немедленно занялся реконструированием. В этот раз он подстраховался – заехал в Академию и взял под расписку четыре кристалла емкостью на сто единиц каждый. Трудился Олевский аккуратно: строил глубокие вектора один за одним, не спеша, проверяя рисунок каждые три минуты.

Кристаллы передавали картинку на мощный планшет, опять же позаимствованный из лаборатории. Изображение было смазанным из-за посещения лавки предыдущей бригадой реконструкторов, но Олевский и не ставил своей целью восстановление полной картины событий. В процессе работы у него вообще все больше крепла уверенность, что оживление выставленных для привлечения клиентов чучел в «Помним и храним» было побочными эффектом какого-то другого действа, судя по произведенному эффекту, пугающе мощного и близкого.

Богдан стоял с планшетом в руках и сосредоточенно глядел на экран. Тони терпеливо ждал – если в прикладной магии друг детства был не очень умел, в деле сбора и анализа информации равных ему не было.

– Темный коловрат, говоришь? – проговорил, наконец, Райар. – Темный коловрат хорошо проходит под землей по пустотам, верно? Текущая вода, железные конструкции, освященные места, наоборот, препятствия для прохождения темной энергии.

– Все именно так, – кивнул Тони, начиная понимать, к чему ведет друг.

– Я смотрю схему подземных коммуникаций. Вон там, – Райар ткнул в левый угол зала, – самый ближайший источник темного коловрата, кладбище деревни Малые Темяшки. Я только что прочитал в Сети о том, что помещик Темяхин, был известен своей кровожадностью и плохим отношением к крестьянам. По свидетельствам современников, особо жестоко измывался он над младыми девами и иногда замучивал оных до смерти. Тогдашний государь Мирослав второй Темяхина прилюдно казнил, тело сожгли, прах в нужники спустили. Но кладбище с жертвами осталось.

– Да, я читал о нем, когда изучал историю края. Мои предки к делу раскрытия этого монстра руку тоже приложили. По закону за кладбищем должны следить, проверять, чистить. Не мы – местные власти. Это земля муниципальная.

– Видимо, кто-то там у них своими обязанностями пренебрегает. Ибо смотри на карту, Олевский: вот тут мы сейчас находимся, вот кладбище, а это… это, Антоша, прямо под нами – старое русло реки, которую Темяхин приказал засыпать. Не любил помещик текущую воду, ох не любил. Я даже понимаю, почему.

– Нам пора на кладбище, – вздохнул Тони.

– Типун тебе… – Богдан замахал на него рукой. – Следи за языком, Тоша! Вам, Олевским, существам далеким от страхов людей – маленьких, хрупких и очень смертных – все равно, а я в магию слова очень даже верю.

– Ну… если это так важно. Давай посетим место последнего приюта, отдохновения от мирской суеты и…

– Лучше уж вообще… молчи!

– Даня, я серьезно, – Антон напряженно смотрелся в Богдана, – если тебе тяжело… ну… кладбище и все такое, я могу сам и…

– Тоша, все в прошлом, честно! По коням!

Глава 9

– Возмутительно. Просто нет слов.

Голос барона фон Райндорфа был очень тих, но мы все равно вздрагивали при каждом его слове. Сидели мы, покаянно опустив головы, на неудобных кроватях, панцирные сетки которых в тот момент казались пыточными орудиями. Марьяша ерзала и морщилась. Из нас троих, по нашему с Ксеней мнению, она, как зачинщица «мероприятия», больше всех была достойна порицания, но Марьяшина точка зрения от нашей весьма сильно отличалось.

Милли стоял у двери воплощением скорби и упрека. С него взятки были гладки – пока мы шатались по клубам, он сидел в своей любимой библиотеке «ночных волюмов» – книг, которые «делились» своими ценными знаниями по магнаукам только с наступлением тьмы.

– Я понимаю, – негромко выговаривал отец Ксени, – вы искали выход из ситуации… но, позвольте… неужели трудно было выбрать заведение поприличнее?

Мы еще ниже склонили головы.

– Если получилась такая накладка с заселением, можно было позвонить мне. Я бы прислал машину, и вы бы прожили эти несколько дней в приличном отеле, а не в этом клоповникеке. Или просто провели бы время до конца ремонта в нашем поместье.

Почему-то этот простой и самый очевидный выход из ситуации никому из нас в голову не пришел. Или пришел – тут я покосилась на Ксению – но был расценен как… скучный?

– Мне придется обратиться с личным докладом к министру по чрезвычайным ситуациям, – продолжил Никита Генрихович, – и предоставить информацию об участии в сегодняшнем… уже вчерашнем инциденте … – барон посмотрел на часы, – членов моей семьи и близкого к ней круга.

Барон посмотрел на меня. Отец Ксении – прекрасный, очень умный и здравомыслящий человек. Дочери он предоставил полную свободу действий, полагаясь на ее благоразумие (которое, как показали события в «Двойной Луне», могло иногда давать сбой). О моих… особенностях барон знал: Иван Дмитриевич поговорил с ним, когда стало понятно, что наше детское общение с Ксеней в начальной школе переросло в крепкую дружбу. Я каждый год проводила у фон Райндорфов Рождество и летние каникулы.

Мама Ксении, женщина несомненно интересная, добрая, милая, но от науки далекая, относилась к способностям дочери благоговейно. Иногда за обеденным столом или в огромной гостиной Райндорф-Парка я замечала, что в взглядах Натальи Матвеевны, направленных на Ксению, читается удивление. По-моему, баронесса не переставала искренне поражаться тому, что смогла произвести на свет столь выдающееся создание. Поэтому воспитанием Ксени в основном занимался ее отец.

– Зная господина Чатрышского и его язвительный характер, уверен, что меня ждет немало «остроумных» замечаний, – Никита Генрихович поморщился. – Не могу не признать, – голос барона смягчился, – что ваше присутствие в клубе и вмешательство Лучезары спасло немало жизней. Я буду напирать на этот факт и, уверен, никаких репрессий по отношению к Лу не последует. Но мне страшно подумать, что было бы, не поговори я с начальником полиции. Твое имя, Ксеня, уже сегодня склоняли бы в прессе. И ваше, Марья Сигизмундовна. И твое, Лучезара… что стало бы катастрофой.

– Мы вам очень благодарны… спасибо… – нестройно проговорили мы почти хором.

– В восемь часов, милые мои, за вами придет машина с моим личным помощником. Вас доставят в общежитие и больше никаких… слышите?… никаких самоволок. Лично прослежу!

14
{"b":"767613","o":1}